Первый раз цифровая камера оказалась у меня в руках в 2004 году. Это был фотоаппарат моего будущего мужа, Анатолия Данилова. Я брала камеру на пару дней и снимала в храме. Для меня было потрясающим открытием, что камера может работать таким образом и давать такую фантастическую картинку.
Потом я снимала небольшие репортажи для «Правмира». Я брала у мужа камеру, и он мне помогал с настройками, я снимала на полуавтоматическом режиме. Если что-то мне было непонятно, я звонила Толику: «Слишком темно!» — «ISO надо поднять».
У нас были замечательное фотографические выходные, когда мы ездили, например, в Саввино-Сторожевский монастырь, и там на башне, на колокольне часами снимали, что происходит на территории. Мы снимали фотографии для иллюстрирования «Правмира»: вот прихожанка просит у батюшки совета, вот старый монах точит косу — это были незабываемые моменты.
Первый раз я озадачилась домашней съемкой, когда родилась наша дочка Наташа. Мы много снимали ее на телефон и цифровую мыльницу, а потом я увидела в сети, как фотографируют детей профессионалы, достала камеру, стряхнула с нее пыль и сообщила мужу, что он просто обязан снимать так же хорошо. А вообще сама фотографироваться я очень не любила, все говорила: «Я слишком толстая. Я тут непричесанная. Дай я что-нибудь нормальное надену. Я плохо здесь выгляжу. Это кошмар! Не снимай меня сейчас! Не снимай, не снимай!» В итоге у нас совместных съемок довольно мало, к сожалению.
Недавно я прочитала у одного американского фотографа замечательные слова о том, что однажды наши дети окажутся в ситуации, когда все, что осталось от нас, родителей — это фотографии. И им будет неважно, причесанная ли мама, толстая или худая, красиво или некрасиво одетая, как вообще она выглядит — им просто нужны фотографии вас, неважно, какая вы. Главное, что вы есть на этих фотографиях.
И действительно в какой-то момент становится неважно, причесанная ты или не причесанная, худая или толстая, красиво одетая или не очень, самое главное то, что вообще эти фотографии есть. Теперь когда мне не хочется фотографироваться, я вспоминаю эти слова. Но время не вернешь. Семейных съемок было мало.
Анна и Анатолий с маленькой Наташей
Помню один кадр — это было буквально за месяц до смерти мужа: мы гуляли по Угличу и Толик сфотографировал меня с Наташей. Мимо нас шла американка (в Угличе в августе проходит фотографическая неделя), и скомандовала нам: «Я вас сфотографирую вместе, давайте мне вашу камеру». Как хорошо, что она не подумала: «Ой, а зачем я будут навязываться, меня же не просили!»
Когда Наташе было шесть месяцев, Толика не стало, и я осталась с маленьким ребенком и большим-большим ящиком профессиональной фототехники — отличными объективами, новым фотоаппаратом, который как раз тогда мы купили к рождению Наташи. Я смотрела на этот ящик техники и понимала, что я больше не смогу уже снимать.
А потом в какой-то ветке комментариев я прочитала слова кого-то из знакомых, что Наташа должна была быть девочкой, у которой будут самые красивые фотографии в мире, потому что у нее такой замечательный папа-фотограф, но теперь так не будет. И тут я подумала: «Стоп. То есть как не будет?» Я поняла, что у меня есть классная фототехника, у меня есть самый лучший в мире ребенок, поэтому моя задача — сделать так, чтобы фотографии у нее были не хуже тех, как ее мог бы снимать папа.
Я выяснила у знакомых фотографов правила настройки выдержки, диафрагмы, ИСО и начала фотографировать Наташу. Я пошла в одну фотошколу, потом в другую и третью, влилась в этот бесконечный процесс обучения и даже получила диплом профессионального фотографа (без него меня одолевал синдром самозванца).
Потом я стала настоящим фотографом: я снимаю семьи, снимаю портреты, венчания и крещения, 99% моих клиентов возвращаются ко мне снова и снова, в моем портфолио есть много портретов известных людей и я очень горжусь тем, что умею и знаю.
Все основное портфолио я нарабатывала тогда на двухлетней Наташе и на нескольких ее маленьких подружках — училась, практиковалась, с ними бегала, фотографировала.
Из кризиса
Когда я начала серьезно учиться фотографии, я находилась в глубочайшем кризисе. Первые полтора года после того, как не стало Толика, мне не очень хотелось жить. Ребенка бы вырастить и все, дальше смысла в своей жизни я не видела. Я очень долго так жила и не хотела, чтобы мне стало легче.
Так я жила, пока однажды не оказалась в падающем самолете, я рассказывала об этом уже вот тут. «Аня, хотела? Пожалуйста, вот тебе падающий самолет». Я летела без Наташи, и в тот момент поняла, и про себя сказала: «Нет! Господи, нет! Я не могу, нет, так не надо. У меня там ребенок, она уже папу потеряла, она не может остаться без мамы!» В итоге мы, хоть и в очень сильную грозу и в очень сложной ситуации приземлились. Наш пилот потом долго не мог отдышаться и прийти в себя, а я поняла, что выбираю жизнь.
Я до конца не нашла ответа на вопрос, как рассказать детям о том, что мир может быть разный; о том, что могу быть скорби; о том, что, конечно, мир хороший, это прекрасно, что они родились, и это самое главное, но при этом нет гарантии, что все будет замечательно. Это сложные вопросы.
Итак, Наташе два года. Я в полном раздрае внутри и в очень тяжелом внутреннем состоянии, и у меня, как раз проходят два очень интенсивных фотографических курса. Я стала совершенно другим человеком после того лета…
На осень 2016 года у меня были огромные фотопланы: курсы, лекции, съемки, свадебный курс. В итоге свадебный курс прошел внезапно на следующий день после моего собственного венчания. Я тогда абсолютно не собиралась замуж, наоборот, я нашла себя. Я распланировала свою жизнь и была счастлива.
Родился Андрюша, потом родились близнецы. Я продолжаю много снимать, но детей я больше снимаю на телефон. Потому что лучшая камера — это та камера, которая есть у вас под рукой.
Тогда я начала изучать мобильную фотографию и пошла учиться снимать на телефон к Юле Сметаниной, чтобы снимать на телефон не мутные и тусклые кадры, а фотографии, достойные семейного альбома.
Материнский ресурс уходит. Почему?
Материнство, особенно когда детей несколько — это такое время, когда ты все время как белка в колесе: проснуться, покормить, надеть памперс, собрать на улицу, погулять, дойти до песочницы, обойти круг, купить продукты, накормить обедом, уложить спать, разбудить, проснулась в плохом настроении, полдник, переодеть, собрать на улицу, погулять, ужин, уложить… Четыре часа подряд укладывать! Это такой день сурка, в котором ты совсем не замечаешь своей жизни.
И вроде все нормально, но уходит, уходит внутренний ресурс.
Почему наш материнский ресурс так часто истончается? Его съедает рутина и однообразие.
Работа жены и матери — это работа без видимого результата. Если ты вымыла полы, будучи волонтером в больнице, тебя за это похвалили. Если ты помогаешь в храме, тебя ценят и любят. А если ты вымыла пол дома, никто не заметил, через час еще больше испачкали. Так и должно быть, это само собой разумеющееся, как это так — не помыты полы. Значит, ты плохая хозяйка, если полы не блестят, унитаз не сверкает, раковина не скрипит от чистоты, так и надо! Ну и что, пусть ты утром все помыла, а дети разлили краску, вперед, к тряпке!
Все замечают, только если полы грязные; или когда еды нет. Замечают, только если все плохо, а если хорошо, никто не замечает. К слову сказать, поколение наших родителей и вообще не очень приучено хвалить. Считалось, что так можно испортить детей.
Как-то у меня в гостях была моя бабушка, ей было уже 92 года, и потом, уже вечером, она позвонила мне и так медленно и четко сказала: «Знаешь, я так сегодня любовалась, какая ты замечательная мама! Как ты разруливаешь все конфликты. Как мудро ты поступаешь! Как хорошо ты заботишься о детях! Я любовалась!» Вот честно, я вообще ничего такого замечательного не делала, но слова бабушки подарили мне такие крылья за спиной и такую радость, о которой я до сих пор помню, а бабушки уже два года как нет… (Говорите это чаще своим взрослым детям).
В нашем материнстве очень мало места видимому результату. Мы не видим значительных прорывов у наших детей, дети меняются очень поступательно. Это родственники, приезжая в гости, говорят: «Ой, как вырос! Ой, уже читает! Ох, как хорошо ты сыграл на пианино», — а для вас это прогресс по миллиметру в день. Если мы сравним фотографии или видеозаписи год назад и сейчас, тогда увидим, какой огромный прогресс произошел — да. А изо дня в день мы не замечаем, как растут дети, поэтому у нас мало ресурса.
Когда появляются силы
Когда ты чувствуешь отдачу, когда ты что-то сделал, и стало круто, стало замечательно. Вот я провела курс, мне пишут благодарные студенты и я счастлива!
Поэтому в такой круговерти, в такой ситуации, когда ты с детьми, как белка в колесе, очень много жизни проходит мимо нас. И фотография — это тот ресурс, который помогает мне каждый день заметить какие-то моменты, какие-то вехи, какие-то изменения.
И вот я днем фотографировала, потом ночью обрабатывала эти фотографии — и у меня было очень значимое и очень зримое содержание этого дня. Вот у меня получились три классные работы! Я их обработала, у меня осталась прекрасная картинка, мне очень нравится, это хорошо, здорово!
Жить здесь и сейчас
Мы хотим, чтобы дети росли быстрее. «Ну, сейчас полегче будет», — думаем мы, ждем, когда же он, наконец, сядет, когда он пойдет, когда он перестанет кругом лезть и падать.
Во многом это связано, в том числе, с нашей материнской тревогой, потому что за маленького ребенка ты тревожишься немножко по-другому, чем за старшего. Да, за детей старших мы тревожимся больше, но эта тревога другая. Я не боюсь шестилетнего ребенка оставить сидеть на полу, и что он упадет затылком назад. Я не боюсь 9–10-летнего ребенка отпустить гулять по дому отдыха.
Фотография позволяет нам насладиться моментом здесь и сейчас! Когда мы изучаем и рассматриваем пальчики на руках и на ногах, пушок на губе, пушок на ушке. Вы замечали, что у новорожденных детей пушистые ушки, мохнатенькие такие, пушок у них растет? Мы замечаем, и сами для себя здесь и сейчас наслаждаемся этим моментом.
Я очень часто говорю мужу в нашей круговерти с детьми: «Смотри, мы сейчас здесь и сейчас, вот мы такие, вот наши дети. Мы сейчас живем тут».
Очень помогает в психологическом настрое отойти и на себя со стороны посмотреть: «Смотри, что у нас происходит, запомни этот момент. Этот наш 2020 год. Это уже через пять минут будут наши воспоминания».
Фотография — это возможность зафиксировать этот момент здесь и сейчас: как дети сейчас бегают, как они сейчас прыгают по луже, как они завтракают, как они делают уроки, как они учатся читать книжку. Не просто ты сидишь с ребенком и начитываешь: «М-а – ма, п-а – па, б-а – ба». А ты со стороны отходишь и через объектив камеры, через видоискатель делаешь фотографию, вот мой ребенок читает книжку, делает первые шаги, научился сидеть. Это возможно совершенно по-другому насыщенно посмотреть на свои дни, и еще получить результат.
Обучение фотографии дает огромный ресурс, это я поняла недавно, наблюдая наших студентов курса фотографии на телефон: когда сделанный кадр радует, когда ты видишь, что у тебя получилось — это большая радость!
А еще от этого результата можно получить отдачу, потому что когда мы делаем фотографии, близкие и друзья говорят: «Ой, какой замечательный малыш!» — нам становится здорово.
Самое главное, это возможность остановить момент, в том числе, для себя, посмотреть самой на то, какая у нас здесь и сейчас жизнь, а не просто выйти из этой круговерти бесконечных событий.
Крохотные детские шаги
Фотография — это возможность посмотреть на крохотные шажки детей. Обычно мы для себя как-то фиксируем, запоминаем большие вехи в развитии ребенка: сел, пошел, научился на велосипеде кататься или на самокате.
Ежедневная фотография позволяет видеть совсем маленькие изменения, как ребенок поступательно меняется, как меняется его выражение лица, как он становится совсем другим — это возможность сейчас, в режиме реального времени наблюдать за маленькими незаметными переменами.
Если вы посмотрите на свои детские фотоальбомы, вы увидите, что нас фотографировали этими большими вехами: тут нам три года, тут нам четыре года, тут мы на лошади в парке катаемся, тут еще что-то происходит. А ведь мы не помним себя в младшем возрасте.
Навсегда
То, что мы фиксируем на фотографиях — это наша абсолютная память навсегда. Попробуйте сейчас вспомнить лицо своего ребенка, какое оно было в шесть месяцев, в год, в два, если у вас дети постарше — вы не вспомните, скорее всего. Наша память жестко стирает все.
Когда я хочу вспомнить лицо своей дочери в два-три года, я обращаюсь к памяти, и она выдает мне фотографии, которые я сделала. Я почти не помню ее ресурсами своей внутренней памяти. Мы помним то, что мы зафиксировали на фото и на видео, и это бесценно.
На самом деле это, может быть, хорошо, что память так работает, потому что точно также вместе с лицами любимых людей память стирает боль, какие-то тяжелые моменты, переживания. Наверное, мы бы не справились, если бы помнили это так же остро, как чувствовали впервые.
Снимать детей непросто. Вот, например, новорожденные близнецы, надо их кормить и укладывать, зачем я к ним лезу с камерой? «Что ты к ним пристала с камерой? Отстань уже от них. Давай их укладывать, купать, переодевать».
Когда я фотографирую, я пробую зафиксировать свою любовь.
Я пошла на первую в своей жизни фотосессию, когда Наташе был год. Я была еще в абсолютной депрессии, мне было тяжело жить — больно от того, что я живу, а муж умер, я не видела большого смысла во всем, и я просто со слезами заказывала эту фотосъемку. Мне казалось, Господи, какая фотосессия, когда нет семьи уже, мужа нет, я одна с Наташей — какая это семья?
Мы очень классно погуляли тогда с фотографом. У меня есть замечательные фотографии из нашего парка, где маленькая Наташка, где мы с ней вместе гуляем. Я по этим фотографиям сейчас вижу, как много я тогда делала для того, чтобы воспитать в Наташе это чувство доверия к миру, это чувство радости.
Сейчас у меня прошла та сильная боль, которая была в тот момент, и вообще все сильно поменялось. Но у меня есть память, у меня есть фиксация этого счастья, какие мы тогда с ней были, как мне была важна Наташка, как ей была важна мама. Какие мы с ней были девчонки заодно! Сейчас эта съемка того солнечного дня дает только воспоминание, какие мы были классные и замечательные девчонки с Наташкой.
Сейчас я делаю эти фотографии для того, чтобы проложить для своих детей мостик и дощечку на будущее. Потому что я знаю, что рано или поздно дети столкнутся с этими вопросами: «Зачем я живу? Вообще я не просил меня рожать. Меня никто не любит. Родители меня совсем не понимают». Увы, наверное, это неминуемо. Я хочу зафиксировать визуально, зримо то, что тебя, дорогой ребенок, очень сильно любили.
Я хочу в каждой фотографии сохранить этот момент — как хорошо, как здорово, какая благодать, что ты к нам пришел, как сильно мы тебя любим! Смотри, ты тут на пеленальном столике, тут у тебя ножки, тут у тебя пушистенькие ушки, маленькие пальчики, вот мы тебя кормим с ложечки, вот ты делаешь первые шаги, вот ты поешь какую-нибудь песенку. Я хочу сохранить все это как зримое доказательство того, как же ты важен нам, какое счастье, что ты родился! Как это важно и нужно! И ничего нет, кроме этой любви.
Мне очень хочется, чтобы когда дети столкнутся с какими-то сложностями в своей жизни, чтобы они помнили то, как они лежали новорожденные в корзинках, или как они делали первые шаги, или то, как мы фотографировали, как мы вместе с ними собирали лего — чтобы они увидели, как это хорошо, как это важно, и как здорово то, что они — часть нашей семьи, что они есть, и что они любимы.
Когда у меня заказывают семейные съемки, я прихожу на них с той же мыслью — сохранить для детей то, как сильно их любят!
Когда они почувствуют, что они начинают тонуть в этом повседневном болоте, чтобы у них была еще одна дощечка, на которую они могут поставить ногу, за которую они могут зацепиться.
Если ты не в силах повлиять на ситуацию, ты можешь ее сфотографировать!
Ваш ребенок залез в матерчатых тапочках в лужу, прыгает, весь мокрый, грязный, а вам пора кормить, надо домой, это все придется сейчас стирать, вам надо его переодеть. Вообще, вы до смерти устали и: «Пойдем уже, Миша, домой, в конце концов!» — а ребенок у вас застрял в этой луже и не собирается из нее выходить.
У меня тут работает принцип: если ты не можешь изменить ситуацию, ты всегда можешь ее сфотографировать. Когда я понимаю, что я не могу вытащить, например, Андрюшу из лужи, я достаю фотоаппарат, нажимаю на кнопочку. Потом мы все равно уйдем домой, я все равно ночью разбросанное уберу, никуда я не денусь, все равно я постираю и поглажу, уже ничего с этим не сделаешь, но я фиксирую этот момент, эту возможность. И таким образом, я становлюсь как бы немножко в стороне, я отстраняюсь.
У психолога Людмилы Петрановской есть такой совет: когда злишься, когда ты в гневе, расслабь нижнюю челюсть! Действительно, когда нас дети допекли, у нас нижняя челюсть зажата.
Фотокамера работает немножко, как расслабляющий элемент для нижней челюсти. Когда мы немножко выдохнули, нас немножко отпустило, и мы дальше фотографируем то, что происходит. Потом будут классные картинки в альбоме. Вы не запомните ни как стирали, ни как убирали, ничего этого не запомните, а запомните, как классно было ребенку, когда он прыгал в луже. Еще можно детям показать: «Какая хорошая была мама! Другая мама так не поступила бы, наверное, а я тебе давала в луже прыгать».
Это возможность отстраниться, отойти в сторону и почувствовать этот тяжелый процесс родительства в данный момент как очень творческий.
Конечно, я не фотографирую истерики, я не снимаю на видео, когда ребенок совсем красный, малиновый, когда он катается по полу. Я пару раз это делала, чтобы показать детям, но они безумно это не любят, здесь нельзя идти против их воли. Даже маленькие дети обычно хорошо это понимают. Но принцип: если не можешь изменить ситуацию, сфотографируй ее — работает отлично.
Веселое время
Фотография дает мне возможность обеспечить своим детям насыщенное детство. Знаете, эти все чек-листы про «50 интересных занятий на лето», «40 идей для насыщенной осени с детьми», где пишут: «Запускаем воздушные фонарики. Надуваем воздушные шарики. Запускаем корабль по реке. Поливаем друг друга из шланга водой». Я всегда читаю эти списки и думаю: «Боже мой, святые родители, которые это все делают. Меня никогда не хватает на это».
Я очень плохо играю с детьми. Я люблю детям читать и люблю детей учить, а играю с ними плохо. Но фотография для меня стимул придумывать всякое интересное детям. Машинка с мыльными пузырями, воздушный змей, сачок для бабочек, поливание из шланга!
Я не стала бы придумывать деревянный кораблик, который мы запускаем; не стала бы запускать воздушного змея, который путается. Не стала бы бегать от детей наперегонки вдоль морского побережья, если бы у меня не было камеры, и мне не надо было снять, как ребенок ко мне бежит по воде. Я очень много разных развлечений не стала бы детям придумывать, если бы не фотографии. Я специально покупаю сапоги, непромокаемые комбинезоны, завожу детей в лужу и говорю: «Прыгай в этой луже». У них действительно есть такие прекрасные воспоминания о том, как прыгать в луже.
Однажды на море мои дети нашли водокачку со шлангом. Ох, красота — солнце низкое предзакатное и вода! Я в здравом уме и твердой памяти никогда бы не разрешила им включать там воду. Я сбегала в номер за камерой и сказала: «Поливайте друг друга из этого шланга!» И Наташа, и Захар на меня смотрят в абсолютном шоке: «Что, мама? Ты сейчас что сказала? Друг друга поливать, зачем?» Это было одно из самых ярких, светлых и счастливых их воспоминаний об этой поездке — у них в голове осталась эта история про то, как они поливали друг друга из этого шланга, как это было здорово, классно и круто. Но я никогда не предложила бы им это сделать, если бы не моя фотокамера в руках.
Камера дает мне возможность творить, мотивирует меня придумывать какие-то очень интересные идеи для съемки, чтобы мне было, что фотографировать, чтобы мне было, что детям потом показать.
Глаза в глаза
Когда мы снимаем, мы становимся на уровень детей. Мы очень часто снимаем, сидя на коленях или лежа, и это очень важная возможность для нас опуститься на детский уровень и все время смотреть глаза в глаза. Как говорят обычно психологи, когда ты делаешь какое-то замечание или с ребенком разговариваешь, опустись на его уровень.
Фотография — это возможность опуститься на уровень ребенка. И ребенку смотреть на нас не снизу вверх, а вровень.
Все внимание на ребенке!
Когда я фотографирую, я полностью сконцентрирована в этот момент на ребенке. Очень много времени, которое мы проводим с детьми, мы где-то там — или в телефоне, или в своих мыслях. Мы думаем о работе, или о каких-то своих списках — что мне надо купить, что мне надо сделать, убрать…
Для меня фотография — это возможность быть один на один с ребенком и с камерой, когда никто не вмешивается в наше общение, когда только я что-то ему рассказываю, показываю, стараюсь раскрыть эмоции.
И вот так мы общаемся, играем, болтаем и мы вместе с этот момент, и почта по работе не отвлекает.
Но когда вы приходите на детские утренники и спектакли — НЕ СМОТРИТЕ НА НИХ ЧЕРЕЗ КАМЕРУ ТЕЛЕФОНА! Купите штатив, поставьте камеру, включите запись и СМОТРИТЕ ГЛАЗАМИ — это совершенно другая память и другой взгляд. На концертах и отчетных мероприятиях смотрите глазами, а камера пусть себе пишет.
Видеть природу
Сейчас дети, по крайней мере мои, в меньшей степени замечают окружающий мир и природу. Я вспоминаю, каким образом моя бабушка смотрела на этот мир, как она запоминала все цветы, все реки, травы, видела каждый день, какая сегодня погода, учила меня смотреть на природу и видеть ее красоту. Я в меньшей степени чувствительна к природе, чем моя бабушка, выросшая в селе Илек Уральской области. Но когда я фотографирую, я вместе с детьми ловлю самые хорошие моменты этой природной красоты. Я делаю так, чтобы дети увидели ее.
Например, зимой выглянет солнце, и я тащу Наташу на улицу в то время, когда она должна днем спать. Сажаю ее в сугроб, она стряхивает снег с какой-то ветки, и я в это время фотографирую. И я знаю, что в ее памяти остался этот солнечный день, этот контровой свет, снег, который искрится на солнце. Мы это не пропустили.
Я это сохраняю — веду детей в осенний парк и тоже ловлю солнце, и ловлю природу.
Я учу искать красивые места — мы можем пройти полпарка, пока мы найдем какую-то классную точку съемки, которая мне нужна. Я говорю: «Смотри, как здесь здорово!» Я сейчас вижу, что дети у меня в состоянии увидеть эту окружающую красоту значительно лучше, чем я могла в свое время, и даже чем я сейчас могу.
Очень во многие места я просто не поехала бы никогда, если бы мне не надо было сделать там фотографии. Я ни за что не поехала бы в эти яблони в Коломенском с детьми, потому что это далеко, там много народу, там много фотографов. Я не поехала погулять к МГУ с детьми в поисках сакуры. Не отправилась бы ни в Ботанический сад, ни к главному зданию МГУ просто так. Ребенок, автокресло, самокат, еще что-то — это сложно. Ради фотографии можно поехать. Заодно дети теперь знают, где мама работает, где эти фонтанчики, запускали какие-то кораблики в них.
Мы идем с детьми на улицу ловить жизнь. Ловить жизнь, чтобы увидеть ее, вдохнуть ее полной грудью и сохранить ее в наши фотоальбомах, в наших воспоминаниях, сохранить ее навсегда перед нашими глазами, потому что то, что сфотографировано, что у нас есть на наших фотографиях, мы это помним.
Что мне дает фотография?
- Во-первых, это возможность остановить момент в этом нашем дне сурка, когда мы крутимся, как белка в колесе.
- Это возможность зафиксировать момент здесь и сейчас, поставить на паузу нашу жизнь, нажать кнопочку и сохранить его.
- И сберечь крохотные победы детей, а не только какие-то большие вехи.
- На фотографиях память, которая остается навсегда, в том числе, для наших детей.
- Фотография — это мощный ресурс для нашего материнского спокойствия: когда ты не можешь повлиять на ситуацию, ты можешь ее сфотографировать.
- Это возможность находиться на уровне глаза детей и смотреть на них не сверху вниз, а наравне.
- Фотография — это бесконечный поиск новых сюжетов и насмотренности, потому что я сейчас особенно много смотрю разные произведения живописи в альбомах, очень часто — с детьми.
- Это то время, когда я нахожусь не в телефоне, когда я сконцентрирована на ребенке и на окружающей действительности.
- Это возможность интересно провести время с детьми — посадить их в лужу, отправить в плавание кораблик, запустить воздушного змея и сделать что-то еще в поисках самого интересного кадра. Но у детей остается в памяти то интересное, что мы с ними делаем.
Фотографируя, мы даем ресурс себе и создаем детям визуальную память о счастье детства!