Правмир поговорил с Людмилой Михайловной, чтобы узнать, как она видит выход из сложившейся ситуации и где брать учителей русского языка и литературы для российских школ.
— На недавнем заседании Совета по русскому языку вы предложили вернуть пятилетнее обучение для филологов и учителей русского языка. Почему это важно?
— Будущим преподавателям нужно освоить огромный объем художественной литературы и лингвистических трудов. Это не дается никакой цифровизацией, никакими новыми технологиями. Я вспоминаю свое пятилетнее обучение и списки литературы от античности и до наших дней. Вся русская литература от древнерусской до современной, зарубежная литература разных стран и эпох… Для этого нужно время! Кроме того, сейчас появляются новые лингвистические направления: суггестивная лингвистика, лингвистика воздействия и нейролингвистическое программирование [1] Западные политики очень активно пользуются этими разработками, что позволяет им манипулировать сознанием. И только глубокое знание и понимание языка помогает человеку противостоять этим манипуляциям. Поэтому филологическое образование должно быть первым образованием каждого человека. Но сегодняшний уровень филологического образования — моя боль и забота.
— На встрече с Путиным вы говорили о недостатках разделения на бакалавриат и магистратуру. В чем вы видите проблему?
— Бакалавриат называют четырехлетним образованием, но, по сути дела, обучение в нем длится три года, если вычесть каникулы и сессии. За такое время студенты не успевают пройти педпрактику в школе, она сведена к нулю. Методическая подготовка тоже хромает. По новым стандартам в бакалавриате очень много предметов, которые к непосредственной работе в школе не имеют прямого отношения, зато по важнейшему курсу «Словообразование и морфология» лекция и практическое занятие проходят всего раз в две недели! Я спрашиваю у студентов: «Сколько занятий по русскому языку вам нужно в неделю, чтобы вы чувствовали себя уверенно на практике, чтобы освоили материал полностью?» Они отвечают: «Шесть». А у них одно занятие в неделю на первом курсе и раз в две недели на втором!
— Но это было и до введения бакалавриата. Я в свое время училась на филфаке МГУ 5 лет. Мы тратили время на экономику, ОБЖ, право, вместо того чтобы более глубоко осваивать специальность.
— Конечно! Поэтому на Совете по русскому языку я поднимала вопрос ещё и о ФГОСах – федеральных государственных образовательных стандартах. Для каждой специальности основными предметами должны быть те, которые имеют к ней непосредственное отношение. Для филологов это, конечно, русский язык и русская литература. А иначе получаем недообразованных недоспециалистов.
— На Совете по русскому языку вы предложили увеличить количество бюджетных мест в магистратуру, и президент эту идею горячо поддержал. Дополнительные два года бесплатного обучения — это выход?
— Это будет выходом только в том случае, если всё будет разумно организовано. А сейчас в филологическую магистратуру может поступать выпускник, окончивший бакалавриат на любом другом факультете, необязательно филолог. Но как он получит полноценное допобразование, если нет основного? При системе коммерческого набора идут в магистратуру те, кто не сумел получить филологического образования по влечению души. Но оно им и не нужно. Они идут за дипломом. По сути, они его покупают. А если студенты-филологи, окончившие бакалавриат, идут получать другое образование (например, экономическое), то из них как филологи, так и экономисты выходят никудышные.
Заседание Совета по русскому языку. Фото: президент.рф
— А многие студенты после бакалавриата идут в магистратуру?
— Стараются идти, конечно. В этом году две мои студентки отучились четыре года в бакалавриате, очень хорошо себя показали во время практики в школе. Их пригласили работать дальше, но сказали, что нужен магистерский диплом. Плату за магистратуру подняли, так что им приходится платить 100 тысяч в год, для Воронежа это очень большие деньги. Бюджетных мест всего 6! Мне пишут и преподаватели других вузов, и деканы факультетов, и ректоры и говорят: «У нас 4 места», «У нас 5 мест». В сибирских вузах, я знаю, ни одного бюджетного места нет, причем не только в магистратуру, но и в бакалавриат. Это катастрофа.
— Как формируется количество бюджетных мест?
— Об этом министр Котюков говорил на заседании Совета. Есть какие-то контрольные цифры приема. Но я не министр, я просто заведующий кафедрой, который видит, что происходит. Мы имеем дело не с цифрами, а с конкретными детьми, выпускниками школ, которые плохо подготовлены. Потом с выпускниками бакалавриата, которые тоже плохо подготовлены. Принимаем магистров, которые раньше к филологии никакого отношения не имели. И кого мы выпустим?
— Есть мнение, что бюджетных мест выделяется мало, потому что нет и спроса на эти специальности. По вашим наблюдениям, это действительно так?
— Профессия учителя непопулярна, преподавателей в возрасте до 29-ти лет в школе осталось 5 с небольшим процентов. Но это происходит исключительно из-за низких зарплат. В воронежских школах зарплата учителя на полную ставку — 10 тысяч рублей. Я разговаривала недавно со студенткой, которая учится очно-заочно и работает в селе недалеко от Воронежа. Она получает 28 тысяч, но у нее нагрузка 36 часов в неделю! Это 2 полные ставки, и плюс 8 пачек тетрадей каждый день. Ещё одна моя выпускница днюет и ночует в школе. Её отец занимает хорошую должность и говорит ей: «Иди ко мне в администрацию, будешь 40 тысяч получать». А она остается учителем и за полную нагрузку получает 12 тысяч. Я каждого студента, который пошел работать в школу, готова обнять и расцеловать! Это гигантская работа, на износ. И при этом за создание какой-то рекламы или дизайна люди получают сотню тысяч. Молодые люди хотят справедливости. Хотят, чтобы за равный труд платили равную зарплату. Но писать об этом письма в правительство – все равно что в глухую стенку стучаться. А тем временем дети скоро читать-писать разучатся. Мои коллеги в технических вузах проводят словарные диктанты, и на 40 слов студенты делают 72 ошибки.
— Зачем вообще стали вводить систему бакалавриата и магистратуры?
— Знаете, мне однажды сказала коллега из Сербии: «Я вам объясню, почему так настойчиво вас пытаются перевести на двухступенчатую систему. Это для того, чтобы снизить конкуренцию в образовательном пространстве. У вас очень сильные выпускники, а конкуренты не нужны никому».
— Снизить конкуренцию между кем и кем?
— Между выпускниками наших вузов и выпускниками европейских.
— Но во многих европейских странах тоже введена болонская система.
— Да, именно потому что не должно быть более сильных специалистов, надо всех подравнять. Вспоминается фраза Юрия Михайловича Полякова: «Я не верю в теорию заговора, потому что ежедневно наблюдаю его на практике».
— Чей же это заговор?
— Если бы я знала, я бы не сидела в Воронеже (Смеется). Шутки шутками, но доля правды в этом есть. Сейчас идет борьба за всё: за ресурсы, за рынки – и за сердца и умы людей. А сердца и умы чем формируются? Словом, языком. Вот отсюда и глобализация: всех уравнять, всех причесать, уничтожить самостояние человека и страны. Я действительно считаю, что это метафизическая борьба светлых и темных сил. Зло пытается лишить людей самостоятельного мышления, свободы воли, которая должна вести к свету.
— А кроме этой борьбы, какие вы видите трудности в сфере образования?
— Надо прекратить реформировать образование! Особенно филологическое. Вы ведь знаете закон выдающегося лингвиста Александра Афанасьевича Потебни: «Чем развитее язык, тем он меняется медленнее». В языке должно быть как можно больше устойчивых норм, их нужно беречь и охранять. С развала языка начинается развал в сознании и развал в обществе. Это тоже закон, который в свое время сформулировал Ломоносов. И во ФГОСах, и в школьных стандартах, и в концепции обучения русскому языку цель образования-то не названа. А цель одна: научить читать, писать и говорить. И не нужно придумывать этой ерунды бесконечной! Патриотично ориентированные преподаватели всегда знают, как и чему научить. Оставьте их в покое и дайте им программу – такую, какой она была раньше.
— Раньше – это когда?
— До введения двухступенчатого образования. Раньше преподавали по программам, где сформулированы цели и задачи, и не было этих бесконечных таблиц. А сейчас школьные учителя и университетские преподаватели стонут от количества бумаг. Мы без конца переделываем свои рабочие планы под ФГОСы. И эти требования в стандартах совершенно невыполнимые. Молодые преподаватели из университета уходят, не выдерживают этой рутинной бумажной бездумной работы. Преподаватель должен читать, читать, читать…
— А он вместо этого заполняет бумажки.
— Да! И ещё. Испанские и финские коллеги мне рассказывали, что у них с учителем заключают постоянный контракт, и он уверен в завтрашнем дне. А у нас взяли моду со всеми на год контракт заключать! Человека каждый год трясет, что его уволят. А чтобы возобновлять контракт, университетскому преподавателю нужно делать ВАКовские публикации. За деньги. А публикации в списке журналов Scopus – вообще за 2 тысячи евро. Создалась паразитическая структура, которая тянет с преподавателей и ученых деньги за публикации. Все эти измерения индексом Хирша, количеством цитирований – такое унижение! Интересно, какой индекс Хирша был у Вернадского, Менделеева, Ломоносова? Диссертацию тоже нельзя защитить, не имея публикаций в журналах ВАК. Я недавно выпустила 10 аспирантов, из них 8 иностранцев. Когда они сталкиваются с тем, что нужно платить за публикацию, они очень удивляются, а мне становится стыдно за нас.
— За границей ведь всё не так устроено?
— Нет, не так! Я работала в Китае, и там, если преподаватель опубликовал в журнале статью или написал монографию, ему дают постоянную прибавку к зарплате. У меня был аспирант из Конго, он на диктофон записывал мои лекции. Я его спросила: «Зачем вы это делаете?» А он ответил: «Я приеду к себе в Конго, опубликую ваши лекции и буду богатым человеком!» А у нас единственная в мире страна, где ученый платит за собственный труд! Об этом криком кричит всё научное сообщество – но без толку. Но говорить всё равно надо. Если тут не услышат, услышат на небесах.
Надо ли платить за публикации?
Игорь Федюкин, историк, в 2012-2013 гг. заместитель министра образования и науки РФ:
Нормальные, качественные научные журналы в гуманитарных дисциплинах, что российские, что международные, никаких денег за публикацию статей ни с кого не берут. За последние несколько лет я сам опубликовал с десяток статей в международных журналах высокого уровня, и ни о каких поборах там и речи идти не могло. Это же касается и десятков и сотен моих коллег по исторической профессии. Для этого, правда, приходится как следует поработать: ждать, пока статья пройдет рецензирование, потом дорабатывать ее с учетом полученных замечаний, причем иногда и не один раз. Нередко от подачи статьи в журнал до ее публикации проходит три года или больше. И наоборот, если какой-то журнал просит с вас деньги и обещает опубликовать статью через месяц – то от него надо бежать как от огня, потому что перед вами не научное издание, а жулики, которые, увы, встречаются и в науке, как и в любой другой сфере. Не стоит и говорить, что такие публикации не проходят никакого рецензирования и редактирования – и что их никто никогда не прочтет. Необходимо, однако, отличать такие жульнические публикации от качественных изданий.
[1] В настоящее время не существует убедительных научных доказательств эффективности НЛП, оно считается псевдонаучным методом. В основе суггестивной лингвистики лежит утверждение, что язык служит не только средством передачи информации, но и механизмом воздействия на сознание человека, ее называют одним из “молодых направлений языкознания”.