Я не могу вырваться, пожалуйста, спаси меня!
Я не помню, когда первый раз задумалась о Боге. Помню, когда мне было лет 10, я попросила маму купить детскую Библию. Мне купили очень красивую книжку с изумительными картинками, в твердом переплете. Было очень интересно разглядывать картинки и читать коротенькие главы. Особенно мне понравилась глава про любовь («Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует…» и т.д.), так понравилась, что я, кажется, даже выписала текст разноцветными шариковыми ручками на отдельный листочек. Еще там была молитва «Отче наш», я ее выучила и стала читать три раза перед сном, глядя в ночное небо. Я думала, что Он так меня лучше услышит.
Потом мне выписывали очень красивый и яркий детский журнал «Трамвай», и там тоже были небольшие христианские рассказы для детей. Например, про возгордившегося ангела, которого свергли с небес. Он и изгнавший его Михаил были изображены очень выразительно. Я даже не знала, кто мне больше нравится, но из рассказа следовало, что первый был плохой.
Родители и родственники у меня относились к религии по-разному: от открытого «как можно верить в Бога, когда давно известно, что его нет!» до сдержанного «все-таки что-то есть!». У бабушки в серванте подолгу красовались засохшие просфоры («Это церковный хлеб, его нельзя есть!») и свернутая ленточка с 90-м псалмом. Ее тоже нельзя было трогать, и мы с сестрой смеялись над бабушкой, потому что она говорила, что это «Живый в помощи…», а нам слышалось «живые помочи». Это был конец 80-х.
Крестила меня моя бабушка, в 11 лет, для того, «чтобы не болела». Кажется, я тогда первый раз оказалась в церкви. В церкви было страшновато, потому что там было темно, много людей, нельзя было сесть, что-то пели. От крещения осталось два ярких воспоминания: стремительно темнеет в глазах и кружится голова (это я от духоты в первый раз чуть не упала в обморок), и ложечка с чем-то. Что-то было непонятным веществом, и хоть что Вы мне сейчас говорите, но это были не вино и хлеб.
Чуть попозже мы с подружкой пошли на лекции какого-то американского проповедника. Там раздавали Новый Завет, и можно было взять у проповедника автограф. Я взяла книжку, и она стала моей второй Библией. Я прочитала почти всё. Откровение Иоанна Богослова меня жутко напугало, все остальное было непонятно и странно. Спросить, про что же там написано, было не у кого, и со временем я перестала читать. Потом я решила, что у меня «Бог в душе», о чем и заявила семинаристу в Троице-Сергиевой Лавре, куда мы как-то отправились с сестрой. И вообще не важно, есть у меня на шее крест, или нет! Хотя крестик я периодически носила.
Потом начался сложный подростковый возраст, у меня была куча проблем, мне было тяжело общаться, тяжело жить, тяжело взрослеть, всё тяжело. Проблема была во взаимоотношениях в семье, но я не понимала этого; единственное, что я понимала – в моей жизни что-то не так, я ужасно, безвыходно несчастна, несчастна до смерти, и это неправильно. Ужасная, убийственная тоска тяготила меня до крайности. Я стала искать ответ, почему это происходит: увлеклась психологией и перечитала кучу книжек. Компьютерные тесты, учебники для студентов психфаков, «Психология подростка», «Транзактный анализ» и «Люди, которые играют в игры» Эрика Берна, Карнеги, Козлов, Леви, гельштадт-терапия и проч. и проч. – целый разноголосый мир. Я провела несколько лет, читая их и бродя по лабиринту собственных домыслов. Отдельным столпом стояли Эрих Фромм и его книга «Искусство любви». В этой книге я многого еще не понимала, но чувствовала, что там написано близкое к тому, что мне нужно. Там говорилось, что любовь – источник душевного спокойствия и счастья, что любовь – это труд, любви нужно учиться, и что очень мало людей это действительно умеют.
Так или иначе, справиться самостоятельно мне было невозможно. Пару раз я ездила в церковь, но не знала, что там надо делать и с кем можно поговорить. Потом одноклассник, который был в меня влюблен, посоветовал курсы уверенности в себе. Было такое так называемое «фиолетовое» движение, психологические тренинги, которые, как он говорил, помогли решить ему личностные проблемы. Я ждала тренинга полгода, чудом уговорила родителей меня на них отпустить (непонятные курсы для взрослых людей, на другом конце города, в здании детского сада, в течение трех дней, проходили до глубокой ночи, родителям было о чем забеспокоиться) и, наконец, попала туда. За три дня я узнала и увидела столько, что, выражаясь подростковым языком «снесло крышу». Я сидела в окружении взрослых мужчин и женщин, вполне успешных и серьезных, которые пришли туда, чтобы рассказать о своих проблемах и изменить свою жизнь. Сначала они улыбались и говорили, что у них все нормально. Потом — плакали и злились и говорили, что на самом деле их тиранят родные, их не понимают, осуждают, что они причиняют друг другу боль, не желая этого, что они некрасивые, неудачные и никчемные… Они говорили о ненависти, которой проникнута и искорежена их жизнь, о своей боли, такой реальной, что ее можно было пощупать… Мы делали разные упражнения, в том числе, кажется, говорили друг другу теплые, дружеские, хорошие слова, поддерживали друг друга. Через несколько дней тренинга нас было не узнать – мы были абсолютно, безудержно счастливы. Мне стало значительно легче, и самым главным было открытие: наша проблема в том, что мы не умеем любить и прощать друг друга. Зло реально и ощутимо, оно уродует и извращает. А любовь – это удивительно мощная сила, способная изменить человека и сделать его прекрасным. Мне хотелось рассказать об этом всему миру.
Яркие впечатления со временем стерлись, а старые проблемы стали возвращаться. Я прошла еще несколько тренингов, потом стала ходить в клуб практической психологии «Синтон». Там было весело и интересно: много молодых ребят и девчонок, разные умные разговоры, меня понимали, любили, хвалили и поддерживали. Мне стало проще общаться с противоположным полом, и со временем психология уступила место свиданиям и романам. Потом я поступила в институт и стала подрабатывать, у меня появились свои деньги. Передо мной открылся целый мир волнующих взрослых ощущений и взаимоотношений… Вторая Библия лежала на полке и ждала. Я иногда перелистывала ее, с большим или меньшим интересом, и, в конце концов, решила для себя, что «когда-нибудь у меня будет время, и я серьезнее займусь этим вопросом». Пока же я была слишком увлечена сама собой и бурно кипящей молодежной жизнью.
«Этот вопрос» вскоре догнал меня со всей очевидностью: после одного мимолетного романа меня накрыл совершенно неконтролируемый страх, что я заразилась СПИДом. Объективно причин беспокоиться было мало, но тем не менее я никогда раньше не испытывала такого ужаса перед смертью. Я неожиданно поняла, что все мои планы, повседневные действия, работа, учеба, спорт, мои друзья, мои родные – в с ё , что у меня есть и меня окружает, потеряет всякую ценность, если в моей крови вирус. Что ничто и никто мне не поможет. Что я, такая молодая, красивая и уникальная, могу умереть или, еще хуже, влачить ужасную жизнь, совсем не такую, как я планировала. Что мне придется сказать родителям, что их единственная дочь неизлечимо больна. Невроз это или навязчивый страх – мне было не до психологических определений. Я позвонила одной близкой знакомой и рассказала, что помираю от ужаса, и она посоветовала сходить к Матронушке, в Покровский монастырь.
Был ноябрь, рано стемнело, шел снег. Монастырь посреди шумного города смотрелся удивительно, как нечто из иного мира. В монастыре была неповторимая атмосфера, объяснить которую я не могу. Я просто поняла, что есть ч т о – т о, по сравнению с чем наша жизнь и то, что в ней, так мелко, что вообще не имеет смысла. Я рассказала все Матронушке и попросила, чтобы не болеть. Потом я сдала анализ, который подтвердил, что я здорова. Я еще несколько раз ходила в монастырь, а потом перестала: познакомилась с приятным молодым человеком, влюбилась и перебралась жить к нему. Иногда я вспоминала про «что-то», но было не до него: я была влюблена и вполне довольна жизнью, и мне казалось, между тем таинственным «что-то» и моим выбором нет противоречия. Ведь у меня есть человек, которого я честно, верно и сильно люблю.
Потом умерла бабушка. Это была первая смерть близкого человека, и я не могла поверить, что ее больше нет. Когда приехала на ее похороны, всё порывалась спросить, где она. Я чувствовала, что всё же она где-то есть, и мечтала встретить ее, и скучала. Не знаю, может от этих мыслей, но она стала часто сниться мне, во сне брала меня за руку и куда-то вела. Мы всё время куда-то шли. Сны были светлые, солнечные, я просыпалась и думала, что как будто и вправду видела ее. Я знала, что если покойники снятся, их надо помянуть, и стала захаживать в церковь отдавать записки. Сны прекратились.
Я получила диплом, устроилась на отличную работу в крупной западной фирме, жила отдельно в хорошей квартире и наслаждалась свободой. У меня был любимый мужчина, но не было семьи, потому что «брак – это очень ответственное решение, и вообще, я не хочу замуж», а надежные контрацептивы защищали от всякой вероятности появления детей, потому что «я хочу пожить для себя». Сформировался круг приятелей и знакомых, и всё шло по накатанной: работа – дом – досуг – летом и зимой отпуск – дни рождения и приятельские посиделки – безобидные и не очень увлечения. Все крутилось, как карусель: на работе — планы начальства, офисные интриги и ощущение собственной крутости, после — восхитительный глянцевый мир развлечений. Вместе с «взрослой» зарплатой мне открылись все радости шоппинга, кино, путешествий, ресторанов, вкусного вина и качественно сделанной порнографии, всевозможные женские штучки и аксессуары для тонкого разврата и проч. и проч. и проч. Но чего-то все равно не хватало. Одно увлечение сменяло другое – фитнес, веб-дизайн, фотография, горные лыжи, снова фитнес, путешествия – я искала и не могла понять, чего же не хватает. Иногда мы собирались с приятелями и говорили о том, что, все-таки, в жизни должен быть какой-то особый смысл, я спорила, что лично мне для полного счастья нужна более творческая работа, мне необходимо самореализоваться, ибо офисная рутина меня убивает, но что-то принципиально менять… Во мне постоянно шевелилось смутное ощущение: что-то надо было менять… ибо это была веселая, беззаботная, расслабленная жизнь… совершенно пустая, совершенно глупая и лишенная смысла.
Несмотря на общую «беспроблемность», меня, однако же, всё бесило. В метро мне хотелось пнуть кого-нибудь побольнее, автомобильные пробки раздражали, продавцы в магазинах тупили, родители ныли от недостатка внимания, в журналах писали чушь, подруги завидовали, окружающий мир был полон насилия и пошлости. Вдобавок мне стали сниться кошмары, тягучие, ужасные, кровавые, устрашающе реальные. Последней каплей моего недовольства жизнью стала новенькая девушка в нашем отделе, которая мне «просто не нравилась». Я частенько к ней цеплялась и старалась унизить ее, пользуясь положением старшей. В то же время во мне просыпалась совесть: я ведь помнила и частенько разглагольствовала о том, что людей нужно любить.
Потом с компанией приятелей мы поехали на несколько дней в Козельск «потусоваться и отдохнуть». Одним из пунктов программы была Оптина Пустынь. Был ноябрь, народу было мало, и нам удалось всё спокойно посмотреть. Экскурсовод очень интересно рассказывал о старцах, о преподобном Амвросии, о новомученниках, о том, что приезжали космонавты, потому что видели из космоса столп голубого света в районе Оптиной, что в скиту растет дуб, и если к нему прижаться, то проходит головная боль. Я поверила во все, что говорил экскурсовод про Амвросия. Еще нам разрешили зайти в скит, и вот где-то между голубым столпом и скитом я ощутила нечто. Я не смогу это описать. Просто мне стало как-то необыкновенно радостно, легко, спокойно и хорошо. В скитском музейчике я увидела как будто «смоделированную» келью батюшки Амвросия. В келье была деревянная кровать, тоненький коврик, и такая стойка-подставка, на которой лежала большая Библия. Все. Я подумала, что вижу всё, что в действительности нужно человеку в жизни.
Я ехала домой притихшая, и это нечто было со мной. Какая-то удивительная, благодатная тишина стояла внутри. Я стала читать «Наставления преподобного Амвросия мирянам». Потом я решила поститься – всё равно у меня уже был гастрит и надо было есть вареные овощи и постные каши, так лучше уж сидеть на диете «со смыслом». Я купила несколько длинных юбок, потому что это было красиво. Я пыталась представить новенькую девушку, как учили на психологических курсах, — как будто с ней происходит что-то хорошее, или как будто я желаю ей добра. Потом я решила, что знающие люди давно придумали, что делать в случае, если тебя кто-то раздражает – и стала читать коротенькую молитву за нее, взятую из «Поучения мирянам». Вскоре наши отношения выправились. Потом я стала молиться утром и вечером, и это было удивительно легко, и я думала, какие же счастливые эти христиане, и как это всё здорово. Я слышала потом, что новичкам Господь дает такую благодатную легкость. Я стала ходить на службы по субботам, и это было чудесно. Меня умилило, что в церкви молились за всех и любили всех, там пели «Приидите, поклонимся…», и мне показалось, среди голосов хора я слышу бабушку. Вот куда она вела меня… Значит, она так пела, и так же пела ее мама, и дальше, значит, моя жизнь корнем уходит туда. Я позвонила знакомой, которая отправляла меня к Матронушке, и сообщила, что я поверила в Бога. Естественно, знакомая оказалась православной.
Я привезла от родителей вторую Библию и стала снова ее читать. В какой-то момент я всем существом ощутила, что все, что там написано, — это правда. Христос существовал. Он умер на кресте и воскрес. Он живой, и Он обращается ко мне. Потрясающей красоты мир открылся передо мной, где всё честно и незыблемо, мир, полный исключительной, совершенной любви, где ее можно черпать неиссякаемо… Там тебя любят и ты любишь, и там ты можешь быть самим собой, не лгать, не притворятся… Там возможно то, о чем я мечтала всю жизнь, что я искала всю жизнь, в книгах, в людях, в бесконечных лабиринтах собственной души, чего я так хотела и не смела надеяться найти. Передо мной встала прекрасная, бесконечно желанная, и в то же время устрашающая реальность. Ведь теперь я знаю правду, и мне нужно сделать выбор. Теперь, когда Он открыл мне это, как я смею отказаться?
Потом я посмотрела на себя и стала вспоминать, что, кажется, когда-то была не такой злой, эгоистичной и жестокой. Я ведь хотела научиться любить, быть любящей, честной, доброй, я ведь правда когда-то хотела! Что же со мной стало, во что я превратилась? Почему это произошло, и что же будет со мной дальше? Что я сделала хорошего, как я распорядилась тем, что Бог дал мне, – жизнью, телом, здоровьем, душевными качествами? Чем отплатила хорошим людям, которых Господь посылал мне? Как распоряжаюсь деньгами, которыми мне платят, что я делаю полезного в своей «успешной» жизни, которой я так горжусь? Почему я не помогла одногруппнице, которая приехала издалека и искала работу, когда могла ей помочь? Почему я разругалась с родственниками, как я смею так вести себя с родителями? Почему я живу с мужчиной, с которым не хочу создавать семьи и иметь детей? Почему я так бессовестно лгу себе и другим? Как я вообще смею носиться с собой, когда столько людей ждут моей помощи и тепла? Я ведь знала, всегда знала, что всё это неправильно, я видела, к чему это приводит, я видела людей, страдающих и искалеченных нелюбовью, но все равно поступала так! И что я Ему скажу, когда Он Сам меня об этом спросит? Что же я скажу?!…
Все плохое, отвратительное и неприглядное, что я сделала, всплывало перед моими глазами, все люди, которых я обидела, все ужасные слова, которые я говорила… и мне захотелось очиститься, всё выкинуть, и, пока не поздно, сказать Ему, что мне очень, очень, очень, просто бесконечно жаль… «А как же то, что у тебя сейчас есть?» — ревел во мне другой голос. – «Тебе придется всё бросить! ВСЁ потерять! Весь твой уютный мирок рухнет! Как ты будешь жить?!! Ты будешь одна, будешь жить по писанию, по правилам, от тебя все отвернутся, все скажут, что ты сошла с ума! Пойдешь против всех! Будешь ходить в церковь? Стоять рядом с горсткой неудачников? Дура, забудь все, что ты прочитала, забудь! Вернись!»
Я почувствовала, что и вправду, всё зло, что сделано мною, слишком сильно держит меня. Я обратилась к Нему с воплем: «Я не могу вырваться, пожалуйста, спаси меня!». Мне пришла мысль, что если уж Он пришел ко мне, Он выведет меня и поможет во всем остальном, мне нужно довериться Ему.
Довериться было так же сложно, как, наверное, пойти по воде. Но Господь помогал во всём. Божьей милостью меня познакомили с хорошим батюшкой и удивительными, светлыми христианами, которые меня поразили, как, наверное, тех римлян, которые говорили: «Как же они любят своего Христа и друг друга!». Господь дал сил исповедаться, я стала ходить на службы, молиться, читать книжки для новоначальных, святых отцов, искать православных знакомых, разбираться в церковных обрядах, менять свою жизнь. Был бесконечно долгий первый Великий пост и несколько месяцев мучительной, тяжелой, ужасной внутренней борьбы. Потом… потом уже переходит в сейчас, потому что все это произошло совсем недавно.
Ощущение жизни изменилось в корне… Ощущение — что Господь на самом деле везде, и я, как оторванный орган, медленно «пришиваюсь» обратно руками умелого хирурга… Или как прихожу в себя после тяжелого болезненного сна. Пустое и злое потихоньку «отваливается», отношения с родными и близкими стали лучше, и вообще всё изменилось. Я и не думала, что жизнь может быть настолько прекрасна и в ней может быть такой удивительный смысл, который дает христианство. Если честно, я не могла и мечтать о таком, и удивляюсь этому дару Божьему, удивляюсь, как, после всего, Он любит и терпит меня. Мне кажется, что всю жизнь Господь был рядом, на расстоянии вытянутой руки, и где-то, очень глубоко в душе, я знала об этом. Но, чтобы сделать шаг к Нему, мне пришлось сделать миллион шагов в разных направлениях. Господь – это и есть любовь, которую я так мечтала найти, любовь такой мощности и красоты, с которой нечего сравнить. Господь – моя жизнь, и мне нужно держаться за Него всеми силами. Без Него я погибну.