Грехи и прыщи
Нам говорят, что мы созданы по образу Божию. А теперь давайте заменим слово «образ» на его греческий эквивалент — «икона». Представьте себе, что вы глядите на себя и говорите: «Я — икона». Как ее оценить? Я думаю, как старинную икону, которая местами по-прежнему прекрасна, а местами сильно повреждена, изрядно попорчена людьми или непогодой. В ней есть небольшие фрагменты, в которых сохранилась первозданная красота писаной иконы, но есть и замалеванные части. Чтобы отреставрировать ее, необходимо сначала изучить то, что осталось нетронутым, а затем попытаться снять слой краски, которой был замазан образ, чтобы восстановить икону максимально близко к оригиналу.
Так и следует поступать человеку: находить в себе то, что еще сохранилось от подобия Бога, через те связанные с Ним темы, на которые получается откликнуться радостно, всем сердцем: «Это истинно, это прекрасно!» А затем попытаться содрать с себя все уродующее.
Если на лице появляются прыщи, человек старается от них избавиться — никто не говорит, мол, ну такое уж у меня лицо, оно могло бы быть красивым, если бы не прыщи, но это ничего. Или если у человека какая-нибудь болезнь, он не говорит: «Я совершенно здоров, если не считать проказы, туберкулеза, рака и еще парочки других заболеваний». Никто не хочет быть прыщавым или больным, но начинать надо с желания стать красивым и здоровым. Нет никакого смысла зацикливаться на проказе, раке, туберкулезе и чем-либо еще, забывая, что помимо этого есть организм, полный жизни и способный бороться с болезнью.
Если посмотреть на грех с этой стороны, становится понятно, что с некоторыми вещами имеет смысл вдохновенно бороться, а с некоторыми — не имеет. Ведь если человек обнаруживает у себя прыщи, он энергично принимается их выводить, но если у него нет туберкулеза, то зачем ему пытаться от него избавиться?
И вот что происходит, когда кто-то говорит, мол, в Евангелии же сказано, что надо быть смиренным, — отлично, я постараюсь стать смиренным. Но у вас для этого нет необходимого материала, вы не знаете, как это делать. А если вы чувствуете, что вас уродует что-то более понятное и знакомое — леность, трусость, лживость и еще множество всяких подобных вещей, вы можете бороться с ними вдохновенно, поскольку вы видите на опыте, что это имеет смысл.
Так попробуйте каждый раз, готовясь к исповеди, прежде всего задаться вопросом: что есть во мне такого, чего я стыжусь, что мне не нравится, что меня уродует? Затем спросите себя: что другим кажется во мне неприятным и уродливым? Затем: что люди находят во мне хорошего? А затем подумайте, правы ли они? Я на самом деле милый и обаятельный — или я беспечный и лицемерный? А затем задайте себе вопрос: в чем мое подобие Богу? Насколько я похож на все то прекрасное, что есть во мне? Что во мне заставляет меня быть хуже, чем я есть? Тогда у вас получится очень интересная исповедь: интересная не для священника, который будет вас слушать, но интересная и полезная для вас самих.
«Это моя мама сожалеет!»
Меня очень часто критикуют, и всякий раз, когда я узнаю, что люди обо мне думают, мне приходится остановиться и поразмышлять: кто из нас прав — я или они? Например, можно быть очень добрым к людям, но иметь при этом холодное сердце. Можно демонстрировать все что угодно, втайне зная, что вы не такой.
Притом когда люди кого-то критикуют, они очень редко бывают совершенно неправы. Они могут быть неправы в том или в другом, но если многие считают вас неуживчивым, это не значит, что у них всех тяжелый характер и это они не в состоянии ужиться с таким славным человеком, как вы.
Иногда можно спросить чьего-нибудь мнения, но надо быть очень осторожным, поскольку ответ может вам совсем не понравиться. Если спросить своего лучшего друга: «Что во мне дурно?» и получить в ответ пять-шесть очень неприятных замечаний, есть риск изменить свое мнение об этом друге, и это будет очень несправедливо, потому что, как вы знаете, нам часто нравятся люди, которым нравимся мы сами. Но как только они находят в нас какой-нибудь недостаток, нам сразу кажется, что они вовсе не такие чудесные, как мы думали. Но, конечно, мнение других людей все же стоит узнавать.
Расскажу вам один случай. Произошел он в маленьком храме, где было трудно говорить на исповеди так, чтобы тебя не слышали другие. Помню, там исповедовалась одна женщина, исповедовалась очень-очень долго. На протяжении довольно продолжительного времени было слышно ее бу-бу-бу, а потом раздался громкий и ясный голос нашего приходского священника, который был глуховат: «А теперь, когда вы исповедовались за всех своих друзей и знакомых, может быть, перейдем к вашей собственной исповеди?» […]
Или еще иногда бывает: приходит ребенок и скорбно повествует о своих прегрешениях, после чего я задаю вопрос: «А ты сожалеешь об этом? Я вот не вижу ни одного повода для сожалений». — «Не, я нет, это моя мама сожалеет!» Если заменить в этом ответе слово «мама» на слово «Бог», получится описание исповеди многих взрослых. Они выписывают себе перечень грехов, потому что знают, что так поступать нельзя, но на самом деле им все равно. Это Богу не все равно, так вот они исповедуются из вежливости к Нему.
«Не украла я, а взяла чужое без спросу»
Еще одна вещь, которую никогда нельзя делать во время исповеди, — заменять неприятные слова более удобоваримыми.
Например, десятки раз я слышал, как люди говорят: «Ох, батюшка, боюсь, я взяла то, что мне не принадлежит». И «боюсь» вовсе не значит, что человек боится Божьего суда, это просто способ смягчить формулировку. Поэтому в таких случаях я всегда говорю: «Вы хотите сказать, что вы воровка?» — «Батюшка, как же вы можете называть меня воровкой! Я честная женщина». Я отвечаю: «Ну, вы же сами сказали мне, что украли». — «Да нет, не украла, просто взяла чужое без спросу». — «Это и называется „украсть“ на любом языке».
Или вот еще что я нахожу очень утомительным: когда люди со скорбным выражением на лице говорят мне: «Я, батюшка, грешен во всем». И надеются этим отделаться. Я в таком случае говорю: «Неужто вы в свои восемьдесят лет прелюбодействуете?» — «Батюшка, да как вы можете!» — «Вы, такой честный человек, воруете?» — «За что вы меня так оскорбляете?» — «Вы не почитаете отца и мать?» — «Батюшка, да вы с ума сошли, их уже сорок лет как на свете нет». И тогда я говорю: «Значит, вам просто все равно, совершили вы один грех, или двадцать два, или вообще все грехи, для вас это не имеет значения. Идите домой и поразмыслите над этим».
Теперь-то все уже научились не говорить мне на исповеди «грешен во всем», поэтому я домой никого не отправляю, но в первые годы своего служения такое случалось. Так что имейте это в виду и не сообщайте мне: «Смиренно признаю, что совершил все грехи» — все равно я пройдусь с вами по всему списку и выясню, так ли это.
Беседа состоялась в апреле 1979 года.
Перевод с англ. А. Дик под ред. Е. Майданович