«Я не всегда помнил, в каком классе учатся мои дети». Александр Архангельский

Об учебе детей

Я не всегда помнил, в каком классе учатся мои дети. В школу я приходил два раза — 1 сентября, когда отводил [на линейку], и 25 июня, когда произносил речь на выпускном.

Не очень понимаю, зачем? Учителя позвонят. Если что-то не так, тебя вызовут. Встревать в их бесконечные проблемы… Если есть проблемы, то ты каким-то образом о них узнаешь. 

Последние года, когда уже подготовка к ЕГЭ, как всякий родитель, я вынужден был немножко подпихивать и под одно место подталкивать. Подпихивать надо. Но решение все равно в конечном счете должен принимать ребенок.

Мне кажется, что родители про жизнь, а не про образование. 

О хорошей школе

— Я побаиваюсь супер-пупер школ. <…> Если мы рано загоняем ребенка в систему выживания, то мы его губим. Мы думаем, что даем ему шанс, а сами этот шанс у него отнимаем. 

Во-первых, ребенок не знает, кем он станет через 30–40–50 лет. Он три-четыре раза поменяет траекторию своего пути, а мы начинаем его вгонять в узкие профессиональные знания и рамки.

Он должен играть в опыт — в свой, в чужой, подражая взрослым, отвергая взрослых, подражая сверстникам, отвергая сверстников, меняясь, разворачиваясь поперек своего уже вроде бы выбранного пути.

Поэтому я выбирал бы ту школу, где работают с личностью, где ребенку доверяют, где психику его не ломают, где при этом дают приличное стартовое образование.

Мы должны почувствовать, что в этой школе работают с личностью, там понимают, что ошибки в знании можно поправить, а в личностном росте — не всегда. 

О том, как не учиться позавчерашнему дню

Цель — это не получение конкретных знаний, даже в университете. Это развитие, которое позволит тебе быстро поменять компетенции, приспособиться к условиям изменяющейся экономической среды, применить полученные в университете знания к той области, которой, может быть, еще не было, когда ты учился. 

Александр Архангельский. Фото: Анна Данилова

Если мы будем учить [детей] сегодняшнему дню, то считай, что мы учим их позавчерашнему. 

Высшее образование — это умение учиться на протяжении всей жизни, это как пожизненный приговор. Если ты хочешь расти и меняться, если ты хочешь быть разным, стать счастливым или, по крайней мере, попытаться — ты должен учиться всю жизнь. <…>

Нет никаких готовых методик. Самое интересное — это решить задачу, которую до тебя никто не решал. Для этого нужны знания начальные, входные. Вход понятен, а выход…

О поколении «снежинок»

Поколение железобетонное, которое ковали, оно более жизнеспособно, чем поколение снежинок, которых обнимали и утешали. 

Но хорошо это или плохо? Конечно, понятно, можно зацеловать ребенка так, что он задохнется от ваших поцелуев. Просто целовать правильнее, чем бить. 

Поэтому, может быть, не снежинки, а пушинки, потому что пушинки не тают, пушинки просто летают. Я бы предпочел, чтобы они были пушинками, а не снежинками.

Смогут они выжить потом? В зависимости от того, какой оборот примет история. Она пока принимает не очень приятный оборот. Даже если мы не берем политическую и экономическую жизнь, а берем, например, экологическую, то понимаем — то, с чем мир столкнулся сегодня, это еще шутки. Серьезные проблемы в течение 20–30 лет придут. [Наши дети] столкнутся с безработицей. 

Фото: Анна Данилова

Что такое бороться за хорошую экологию? Если мы понимаем, что мир погибнет, то должны принимать жесткие решения. Это ведет к закрытию огромного количества рабочих мест, к пресечению финансовых потоков туда, куда бы мы хотели их направить. Конкуренция вырастает, люди должны доказывать свою состоятельность, они должны быть более стрессоустойчивы. 

Но все-таки целовать лучше, чем бить.

Об «олимпиадобесии»

У меня большой вопрос к Министерству просвещения. Каждый готов разрешать свои олимпиадные блоки. Зачем вы все это регистрируете? Почему вузы так хотят — это очень просто и никакого отношения к гуманитарным ценностям не имеет, это деньги. 

Вузы заинтересованы в том, чтобы поступали не на бюджет, это тоже очевидно, потому что бюджетные места сокращаются, а оплачиваемые, коммерческие места растут. Надо сказать, что они разъедают систему изнутри. <…>

С олимпиадным движением, с борьбой за коммерческие места совершенно очевидно — если мы заняли все бюджетные и размножаем, умножаем без конца коммерческие, мы же ухудшаем качество образования.  

О списках литературы в школе

Принят новый Федеральный государственный стандарт (ФГОС), и он завис на несколько лет, потому что с самого начала его пытались создать, как стандарт позавчерашнего дня. 

Задача школы — давать опыт, не знания готовые капсулированные зазубренные, а опыт производства знаний, это самое существенное. Не может быть одной системы знаний, чтобы в один и тот же день одну и ту же тему изучали во всех школах страны, это нонсенс. 

Фото: Анна Данилова

Сейчас стандарт протащили и обманули педагогическую общественность, потому что договаривались о консенсусе, о том, что не будет никаких готовых списков. А они есть. Списки для чтения — на 90% из прошлого. Современной литературы как не было в школе, так и нет.

Более того, классное поурочное планирование тоже расписали как готовый документ. Я скажу, что 50 лет такое в школе еще было, но уже перестало работать.

Ваши дети не готовы в шестом классе прочитать «Муму» — у них сердце разорвется. А теперь вы будете учить его в пятом. И так далее. <…>

Школьник не будет разбирать — правильный стандарт, неправильный. Он мыслит в других категориях — скучно или не скучно. Ему будет скучно. 

О том, что дала его детям школа

Дети учились в школах по месту прописки. Старшие учились возле метро в ближайшей [школе]. А младшие — во французской школе, просто она ближайшая к дому. Да, потом были репетиторы в старших классах, когда дети определились с направлением своего пути. 

Но школа не вызывала у них страдания и отторжения. Она была институтом социализации и подготовки к будущему получению знаний. 

Социализация более важна, чем конкретные знания. Второе можно дотянуть, а первое — нет. Социализацию дотянуть нельзя.