Если бы меня спросили, за что я благодарна — до этого сентября, я бы сказала, что благодарна за свою семью, свой дом, свою работу и за Бога — за мужа, который меня любит и заботится обо мне, за четверых здоровых и счастливых детей (четырнадцати, одиннадцати, девяти и пяти лет); за домашний очаг, о котором я даже не мечтала; за карьеру, позволяющую мне работать дома, расти интеллектуально и приносить пользу своей компании и клиентам; и за Бога, Который дал мне все это — несмотря на мое недостоинство.
В сентябре, абсолютно неожиданно, мой муж ушел от меня и наших четверых детей к другой (которая также ушла от своего мужа и двоих детей). Это были друзья нашей семьи; мы трижды ездили с ними в отпуск летом.
Мое сердце перестало биться. Этого не может быть. Мой муж-христианин — тот, с которым мы вместе разговаривали с нашими детьми и объясняли им, что, хотя люди и разводятся, нашу семью это никогда не постигнет — мы заключили завет, пообещали Богу и друг другу — несмотря ни на что — поддерживать друг друга и их… Я рыдала и умоляла его не уходить, говоря, что мы сможем все уладить. Нет, он уходил.
Я спросила, что он скажет детям. Он ответил: «Не знаю». Я сказала: «Нельзя уйти вот так, ничего не сказав детям». Я была уверена, что это повлияет на него — он не сможет смотреть на этих бесценных детей и говорить им, что уходит, но он смог.
Он разбудил их, позвал на первый этаж и сказал, что уходит. Они не поняли… Что, на работу? Когда он вернется? Нет, дети, я уезжаю из дома — и не вернусь. Он ушел. Они были раздавлены.
Через восемь недель мое сердце все еще разрывалось. Боже, это что, правда Твой план? Разве это возможно? Я знаю, Ты исцелишь мое сердце, я знаю, что в итоге произойдет нечто хорошее, но как и почему именно это? Я чувствую Тебя — я чувствую, как люди молятся, но что же с нами будет? Я никогда не была так зла. Наши несчастные дети так ужасно страдают; желания их отца стоят превыше необходимости. «Я все равно люблю своих детей», — говорит он. Правда? Как можно их любить и одновременно причинять им такую боль?
Спустя четыре месяца Бог начинает исцелять меня, но не думаю, что я хочу исцеляться вот так.
Я хочу справедливости, но не мне ее вершить. Теперь я пытаюсь молиться за него, а не о нем. Я начинаю молиться за то, чтобы его сердце исцелилось. Чтобы он вернулся — не ко мне, но к Богу. Пока что мне нужно продолжать жить без него и, может быть, вечно, но мне нужно простить его, чтобы преодолеть обиду. Я не буду озлоблена всю свою жизнь.
Но как это у меня получится? Бог говорит — молись, и я молюсь.
Я люблю свою семью, и я всегда буду любить того человека, за которого вышла замуж. Я молюсь о чуде, чтобы он пришел в себя и нашел дорогу домой, но еще я продолжаю жить без него. Я планирую свою жизнь и пытаюсь жить, включая все, что необходимо с практической, духовной, эмоциональной и финансовой точек зрения.
Я буду молиться за него регулярно, я буду любить его (но не буду тряпкой). Я буду обеспечивать семью и пытаться понять план Бога на нашу жизнь. Я прощу его, но не забуду, что он сделал, потому что если забуду, то не смогу использовать полученный урок в помощь тем, кто столкнулся с таким же кошмаром. Я должна ощущать эту боль, позволить Богу исцелить эту боль и преобразить меня в человека, которым Он всегда хотел меня видеть. Почему-то я чувствую приятное волнение. Это неправильно по стольким причинам — быть взволнованной потому, что переживаешь этот кошмар.
Прошло шесть месяцев, ситуация все ухудшается, а я чувствую себя по-настоящему блаженной.
Мой муж все еще не вернулся, все еще со своей девушкой. Он сказал мне, что они будут частью жизни наших детей и мне нужно к этому привыкнуть и не испытывать к ней ненависти. Он сказал: если она будет мне врагом, я буду врагом ему.
Мои дети все еще страдают от ухода отца; они подавлены, злы, в замешательстве и расстроены. Старший начал сомневаться в вере; он восстает против любой власти и набрасывается на свою семью. Я продаю свой дом — «короткая продажа», которая может обернуться потерей права выкупа. Мы понятия не имеем, куда можем переехать.
И в то же время посреди этого кошмара я познала Бога на другом уровне, увидела, как Он действует — раньше я только слышала об этом. Испытать подобное — просто поразительно.
В моей жизни никогда не было серьезных трагедий — мне никогда не приходилось по-настоящему зависеть от Бога. То есть, конечно, я молилась и видела действия Бога — но не так. У меня никогда не было необходимости полагаться на Всевышнего.
Когда мне было необходимо Божественное утешение, в моей голове возникал образ: я держусь за Иисуса, а Он обнимает меня. Теперь я вижу другое: я полностью обессилена, а Он несет меня, и это потрясающе.
В этой ужасной ситуации, от которой пострадали вся моя личность и моя семья, я краем глаза вижу то, что делает Бог, и как моя жизнь и наши жизни изменятся, и я жду не дождусь увидеть, кем же я стану в итоге. Прямо как во время забега, когда начинается дождь, и ты попадаешь в грязевой участок. Его нельзя обежать, через него нужно пробежать — и ты вязнешь из-за дождя и грязи — нельзя пройти через него быстро; тебе приходится концентрироваться на каждом болезненном шаге, но в то же время какая-то сила поддерживает тебя и заставляет продолжать бег.
Вдали ты видишь, кажется, стену дождя (почти как в автомойке), и тут ты видишь его — солнце; все абсолютно ясно… Человек, которым ты будешь там, будет сильнее, будет лучше понимать, как бежать, и будет чувствовать удовлетворение/пребывать в мире. Да, тот человек устал, но он также полон энергии из-за этого опыта. Скорее бы узнать, чему Бог меня научил; скорее бы научиться еще чему-то. Я так объяснила это своим детям: в каждой сказке всегда есть трагедия, и главный герой сталкивается с бедствиями, преодолевает их и благоденствует вследствие этих несчастий. Бог подарил нам нашу сказку — каким вы видите ее конец?
Эмили