Слово «бомж» — для меня ругательная аббревиатура, за которой прячется что-то грязное, вонючее и за которой нет личности. Поэтому часто я называю людей по имени и отчеству. От такого обращения бездомные снова начинают чувствовать себя людьми и кому-то нужными.
Евгений Косовских
Кирилл впервые пришел к нам в один из выездов — в потрепанной грязной куртке, рваной шапке, двух штанах и в ботинках со вставленными капроновыми веревками вместо шнурков. Он скромно сел, пожаловавшись на боль в левой ноге.
Приподнял одну штанину, затем вторую — под ней и показал загноившуюся после ожога рану. Салон арендованного «уазика» наполнился кисло-сладким запахом гниющей плоти…
— Как так получилось? — дежурным голосом спросил я.
— Видите ли, доктор, ночью очень холодно. Я ночую на трубе на теплотрассе, и под утро, когда замерзаю, прижимаюсь к трубе сильнее и засыпаю. Однажды утром обнаружил, что нога — красная и волдыри на ней. После волдыри начали вскрываться и гноиться. Будьте добры, если вам не сложно, осмотрите мою ногу. И простите меня за грязный внешний вид.
— Ясно. Есть ли у тебя дом и почему оказался на улице? — Я был взволнован, ведь мы спим на мягких кроватях, на белых простынях и при этом всегда чем-то недовольны. А сейчас я смотрел на человека, лишенного какого-либо комфорта, но, несмотря на это, не лишенного вежливости и воспитания.
У меня в голове сразу же промелькнуло воспоминание о том, как когда-то, во время прохождения практики на участке терапевта, мы сталкивались с тем, как пациенты с ноги открывали дверь, стучали кулаком по столу, не стеснялись в выражениях и рассказывали нам о том, что мы — слуги и предоставляем услугу. Они возмущались, потому что им пришлось просидеть в очереди на десять минут дольше времени, указанного в талоне. Как мне в тот момент хотелось отправить таких пациентов в вышестоящие организации! Тогда те, кто придумал новые регламенты, услышали бы из первых уст, к чему эти нововведения привели. Но так делать нельзя, а потому в подобных случаях я молча киваю головой, извиняюсь за задержку и приступаю к работе.
Однако здесь, на улице, где, по мнению многих людей, «все мозги пропиты» и «ничего святого в человеке не осталось», человек извиняется за свой внешний вид и общается куда более вежливо, чем те, кого мне случалось принимать в чистых стенах больницы.
— Доктор, видите ли, какая ситуация… Моя мама — преподаватель, и наши с ней взгляды на жизнь очень разные, поэтому я и выбрал жизнь на улице. Живу тут уже более десяти лет, подрабатываю на разгрузке товара, сортировке металла… и иногда выпиваю.
— Кирилл, — поинтересовался я, — если мы тебе найдем место в реабилитационном центре или в гостинице, ты согласишься уйти с улицы?
— Спасибо большое за вашу заботу, но — нет. В одном реабилитационном центре я уже был, там мы работали с утра до вечера, заработанные деньги у нас забирали до копейки. Я понимаю, что тарелка супа и койко-место стоят денег, но мы зарабатывали гораздо больше. Ни о какой медицинской помощи тоже и речи не шло. Мы были там как рабы. И я оттуда сбежал. Да и к улице я уже привык, мы тут друг друга поддерживаем, я всех знаю и меня знают. Если уйду, то система нашего двора разрушится.
Осмотрев рану и обработав ее, я наложил повязку и объяснил:
— Перевязку нужно делать ежедневно. Ты сможешь ее сделать сам, если я выдам тебе растворы, мазь и перевязочный материал?
— Да, конечно, только покажите как.
В течение месяца он раз в неделю приходил к нам на перевязки, рана медленно, но рубцевалась. С волонтерами мы привезли ему обувь, новые штаны и куртку. И в этой истории было бы все обычно, как и с другими бездомными, пока не произошел один случай.
В один из приемов на улице Кирилл, как обычно, сел, подвернул штанину, снял ботинок и поставил ногу на чистую подготовленную пеленку. Начал рассказывать, как у него прошла неделя, новости двора и потом вдруг сказал:
— Евгений, я тут папку с документами нашел в мусорном баке. Боюсь в полицию относить, подскажите, что с ними делать? Вот, посмотрите.
Он подал мне прозрачную папку зеленого цвета. Открыв ее, я обнаружил паспорт восемнадцатилетнего парня, СНИЛС, медицинский полис… и результаты медицинских обследований, из которых мне стало ясно, что парень готовится к операции. Однако в нашей стране в случае утери документов плановая операция вполне может быть перенесена на неопределенное время, за которое заболевание может прогрессировать. Парню нужно было помочь.
— Кирилл, — посмотрев документы, сказал я, — советую тебе отнести документы по адресу прописки, указанному в паспорте. Скажи честно, где нашел и при каких обстоятельствах?
Прошла неделя. Мы снова приехали к нашим подопечным, и тут новость: Кирилл отнес документы! На пороге дома, указанного в прописке, нашего бездомного встретила мама юноши. Когда он показал ей папку с документами, она была в сильном шоке.
Как оказалось, юношу ограбили на улице, украли деньги, телефон и сумку с документами. Документы воришки сбросили в мусорный бак. В семье началась паника: ведь операция срывалась — без документов ее действительно могли перенести на много месяцев, да и дополнительные расходы по восстановлению документов немалые. А тут наш друг в грязной куртке, рваных штанах со сказочно добрыми глазами стоит на лестничной клетке и протягивает папку с документами!
Тогда женщина начала скидывать в пакет все, что было под рукой: замороженные пельмени, жареные котлеты со сковороды, шестьсот рублей — все, что было в кошельке. Сказала, что если нужны еще деньги, то она может занять у соседки. Но Кирилл ее успокоил, поблагодарил за презент и тихо удалился.
Сюжет о нем по телевизору увидела его мама. Она приехала за ним и, убедив отказаться от бродяжничества, вернула в родную квартиру. Теперь Кирилл проживает с мамой, не пьет, устроился на работу. На перевязку к нам отпрашивается пораньше с работы и едет с челябинского завода, где теперь работает. Перевязка ему особо уже и не нужна: дома неплохо ее делает его мама. Больше его влечет желание снова увидеться с нами и пообщаться. Теперь Кирилл выбрит, чист, доволен и сыт. Познакомился с девушкой из аптеки и начинает новую жизнь.
Прошло время, и он пришел в очередной раз к нам в гости, принес торт и радиоуправляемый мотоцикл.
— Три дня назад у меня был день рождения, — объяснил он. — Вот вам торт — от всей души — и игрушка. Передайте ее, пожалуйста, в детский дом, пусть дети играют.
Мощный стимул
Владимиру на вид было года тридцать два. Он был общительным дворовым пацаном: общался на местном жаргоне, а когда выпивал — устраивал переполох среди своих друзей. К нам обратился за помощью в связи с (цитирую) «постоянным отеком носа» и «насморком, который не дает покоя», а еще у него «что-то скребло на душе».
Привез ему сосудосуживающие и антимикробные капли в нос и поболтал с ним по душам. Оказывается, у Владимира погибла супруга, на руках остались дети — два мальчика четырех и семи лет. В то время за ними приглядывала сестра Владимира.
Подлечив нос, мой подопечный стал приходить просто так — пообщаться. Затем начал приносить деньги по 50, 100 рублей:
— Я сдал металлолом, вы мне уже помогли, а это — на бинты и лекарства другим бездомным.
Владимир всегда был весел и, открывая двери в наш «уазик», помогал взбираться в наш передвижной кабинет другим пациентам. Но как-то его не было около трех недель, а затем он появился — немного приунывший и абсолютно трезвый.
— Вова, что случилось?
— Да все норм, только вот суд идет. Комитет по опекунству хочет парней моих у меня отнять и отдать в детдом. Сейчас они пока у сестры, а я вот закодировался. Суд я обязан выиграть, ведь без детей я никак не проживу. <…>
Места
У каждого из наших подопечных — тяжелая судьба и своя уникальная история. У некоторых из них мы берем интервью, как, например, у Ольги.
Ольга — трудолюбивая и волевая женщина, всегда готовая чем-то посодействовать проекту по мере собственных сил: то поможет вещи раздать, то проконсультирует новеньких или даже поругает некоторых за распитие алкоголя.
На момент нашего знакомства Ольге было 26 лет. Она родилась в живописном местечке в Аргаяшском районе, которое вспоминает с теплотой и искренне сетует на то, что некогда любимое ею озеро заросло зеленью.
Девушка окончила пять классов, выучилась на помощника кондитера, кем недолго и работала.
— На улице я живу с 14 лет, — поделилась она с нами. — В этом возрасте я потеряла родителей: папа погиб — его избили на улице, а мама часто болела и умерла от астмы. Так я попала на улицу. К совершеннолетию официально вышла замуж. Год прожила вместе с мужем, а в 19 лет родила дочку, которую у меня отняли органы опеки. Позже я оставила мужа и вернулась на улицу. Почему оставила мужа? На это были свои причины, о которых говорить я пока не готова.
— Жалею, что мне не разрешают видеться с ребенком, — продолжала Ольга. — Хотя, конечно, понятно почему: зачем ее тревожить? Да и увидеть мать в таком виде ей наверняка было бы очень грустно. Но я знаю, что она живет в хорошей, богатой семье, они забрали ее совсем маленькой. У дочки было что-то с желудком, так новая семья сделала ей операцию и забрала. Других родственников у меня нет, разве что только две сестры. Одна живет на Челябинском механическом заводе с моим бывшим мужем, другую посадили месяц назад.
Сейчас Ольга живет с Андреем, познакомилась с ним, когда еще жила в небольшой квартирке. По ее словам, однажды квартиру, в которой они жили, подожгли. Сгорело абсолютно все, и это привело к известным последствиям. С тех пор Ольга и Андрей живут на улице. К нашему ужасу, место их ночлега также поджигали еще несколько раз.
Кто и почему это сделал? Забава подростков? Зависть других бездомных?
Как бы то ни было, им оба раза чудом удалось спастись.
В промозглые осенние ночи компанию Андрею и Ольге составляют две собаки и кошка. Однако девушка не отчаивается, верит в лучшее и прилагает все усилия к этому! Сейчас Ольга работает уборщицей в продуктовом киоске, что дает ей возможность приобрести продукты, которых хватает лишь на сутки.
— Мы работаем в киосках, прибираемся там, — рассказала Ольга. — А раньше я помощником кондитера была, потом кухонным работником на Челябинском металлургическом комбинате. Вообще у меня есть все документы: паспорт, трудовая, медицинская книжка, но для того, чтобы работать, нужно пройти медкомиссию. А куда мне, — сокрушается девушка. — Живем мы неплохо: вода горячая есть, наберем ее в ведро, сядем между труб и помоемся. В квартиру уже особо и не хочется, привыкла я к такой жизни. Благодаря незначительной зарплате (70—90 рублей в день) и посильной помощи вашего проекта мы и другие бездомные имеем силы к существованию. В скором времени мы собираемся уехать в Омск. Андрей — омич, для него там работу нашли, глядишь, и квартирку снимем.
Очень обидно, что дети не считают нас за людей, поэтому постоянно то избивают, то поджигают.
Да чего только не делают! Совсем недавно нас опять сильно избили семь таких вот малолеток. Бабушка Андрея говорила: «Пока не научишься сам себя уважать, других уважать не будешь». Вот и они, видимо, сами себя не уважают.
У меня есть мечта: хочу с дочкой встретиться, посидеть, поговорить. Кто знает, может быть, получится когда-нибудь.
Альтернатива
Говорят, что мысли материализуются.
Желание создать приют, бесплатную больницу и столовую родилось у меня еще два года назад. Но до определенного момента у нас получалось реализовывать только еженедельные выезды на улицу к теплотрассам. Однако Вселенная так устроила, что мои желания начали вдруг исполнять другие люди: так, например, Евгений и Руслан открыли приют для бездомных и назвали его «Альтернатива».
Часть наших подопечных сразу пошли в него жить, и я со своей командой сразу ринулся туда с внутренними проверками: за того, кто доверил мне свое здоровье, у меня болит душа, и мне действительно было важно, какую кашу ест, в каких условиях спит и как моет руки мой уличный друг.
Одним из наших пациентов был молодой человек родом из Башкирии с очень красивым именем Венер. Он приехал в Екатеринбург на заработки, но что-то пошло не так: сначала работодатель обманул его с деньгами, потом был утерян паспорт, и молодой человек от отчаяния и стыда перед своими близкими ушел на улицу. Затем Венер перекочевал в Челябинск и однажды пришел к нашей машине вместе с другими бездомными.
У него была лучезарная улыбка, и было видно, что на улице он совсем недавно. Но однажды он просто пропал на несколько недель — перестал приходить по четвергам за медпомощью.
Нашли мы его не сразу: оказалось, что он уже месяц как жил в реабилитационном центре «Альтернатива». Бросил пить, начал работать, залечил почти все раны, решил основательно «закрепиться» в новом образе жизни и затем все-таки вернуться к родным братьям и сестрам в Башкирию.
Когда мы навещали Венера, познакомились и с руководителями реабилитационного центра, посмотрели, как живут в нем другие бездомные. Это был теплый дом, в котором были даже домашние животные. По словам постояльцев, для многих из которых «Альтернатива» — далеко не первый реабилитационный центр, здесь к ним относятся хорошо, по-человечески: устраивают на работу, дают наличные деньги.
В отдельной комнате был организован целый мини-госпиталь: бездомные поступали в центр буквально каждый день, поэтому больных хватало: кто-то жаловался на кашель, кто-то — на сыпь, кого-то беспокоили гнойные раны. Поэтому и там мы прослушивали легкие, промывали глаза, перевязывали раны и давали рекомендации. Руководитель реабилитационного центра Евгений с помощником Русланом находились рядом и записывали все советы докторов. Помогали они и с осмотром, попутно рассказывая про каждого подопечного: кого, где и откуда подобрали, как отмывали, где находили вещи.
Я знаю, что Евгений и Руслан прошли нелегкий путь: очень непросто открыть такой центр, оформить все документы, пройти проверку Роспотребнадзора, пожарной службы и других ведомств и, конечно же, собирать с улиц бездомных, мыть, переодевать, объяснять, как пользоваться простыми средствами гигиены — это тоже огромный физический и моральный труд.
После открытия «Альтернативы» нам тоже прибавилось работы, ведь мы планировали и дальше наблюдать наших подопечных. Правда, теперь и осматривать их было проще — бывшие бездомные были помыты, одеты в чистое и трезвы. Расход препаратов и перевязочных средств увеличился, но без нашей помощи восстанавливаться подопечным центра было бы гораздо тяжелее.