«Сын — взрослый дяденька, а ты должна гнать его делать уроки»
Ирина Семенова, сын Владимир, 15 лет
— У меня трое детей. Старшая дочка всегда прекрасно училась. Я не была готова, что все может быть по-другому, когда человек вообще ничего не хочет.
Мальчики часто более закрытые, менее эмоциональные, они не рассказывают все, что на душе накипело, как девочки. Мой сын приходил и молчал. Что там случилось — с учителями проблемы, с одноклассниками поругался? Не могла я его раскусить, да и сейчас не раскусила.
Все началось в средней школе, когда появляются разные преподаватели по разным предметам. У нас математическая школа, а география и биология просто провальные. Ребенок понимает, что на какие-то предметы можно махнуть рукой, и с каждым классом это усугубляется. К 14–15 годам ты видишь, что это не малыш, а уже взрослый дяденька, выше тебя ростом, а ты должна его гнать делать уроки.
У нас была договоренность, которую Вова всегда соблюдал. Если после школы задерживаешься, позвони и предупреди. И вот каждый день: «Мам, я — гулять». Потом он стал ходить в компьютерный клуб. Возвращался усталый, делал уроки тяп-ляп или не делал вовсе, и сразу ложился спать.
Правда, он был в команде по водному поло: 2–3 раза в неделю, но без стресса и ответственных соревнований, в свое удовольствие. Пропустить тренировки было для него сущим наказанием. Думаю, только они его и держали.
Я пыталась подсунуть ему интересные курсы, по мере сил вытаскивала в музеи, просила помочь по дому, чтобы как-то включать его в жизнь, рассказывала про школьные олимпиады — вдруг что-то зацепит? Но все мимо. Учеба не интересовала его, хотя по каким-то предметам выходили неплохие отметки.
Но переживала я даже не из-за учебы, а из-за утраты взаимопонимания с сыном. Мне казалось, что он ничего не хочет, а я давлю на него как плохая мама, и этот клубок никогда не распутается. Помню, мы с дочкой пошли на «Пер Гюнта» в Театр Ермоловой — и я прямо во время действия расплакалась.
Как-то мне попался пост одного психолога, который выписал самые характерные признаки поведения у подростка. Что эти дети сидят в берлоге, чуть ли не мхом покрылись, под кроватью тарелки, а в будущем они видят себя не иначе как стримерами-миллионерами с татуировкой на лбу. Я зачитывала это мужу вслух и не смогла дочитать из-за слез. Написала в комментариях, что это все точно про нас. Многие тогда сказали мне, что это не навсегда.
В 9-м классе и вправду что-то стало меняться. Во-первых, ко мне постепенно пришло понимание, что нужно принимать ребенка таким, какой он есть, как бы тебе ни хотелось, чтобы он был гениальным отличником. Во-вторых, надо объяснять ситуацию в школе. Пусть ученик не успевает по математике, но адекватные учителя и администрация должны хвалить его, если у него хоть что-то где-то получается. К сожалению, найти взаимопонимание со школой очень трудно, они все сейчас ориентированы на достигаторство и рейтинг. А там и родители начинают приставать к детям и требовать результата. Нельзя, чтобы школа вставала между тобой и твоим ребенком.
В этом году Вова оказался в IT-классе, попал на олимпиаду по информационной безопасности и дошел до региона. Уж не знаю, как так вышло. Собственный успех настолько вдохновил его, что он начал ездить через день на другой конец города готовиться к новому этапу. Не знаю, станет ли он победителем, да это и неважно. Главное — все по собственной инициативе. Мы перевели его в другой класс, где более заинтересованный классный руководитель и более мотивированные дети. Он попал в рабочую обстановку и даже согласился на двух репетиторов — видимо, ему самому надоели его пробелы.
Мы с мужем переглядываемся и от радости боимся дышать. Сын мечтал об игровом компьютере, но летом на день рождения мы его подарить не смогли, а осенью муж все-таки решился на эту покупку. Я была против такого дорогого подарка без повода, но муж сказал: «Хочу не наградить его за заслуги, а просто показать, что мы его любим и в него верим». И действительно, он собрал довольно мощный монитор и процессор, Вова был несказанно счастлив. Стал чаще бывать дома и забросил компьютерный клуб, поскольку теперь у него хороший компьютер. Он на нем не только играет, но и много занимается.
«Какая разница, что будет через пять лет?»
Юлия Подерамова, сын Марк, 13 лет
— Когда ребенок маленький, его можно замотивировать, сделав ему что-то приятное. Дашь деньги в копилку — и он прочитает несколько лишних страниц.
Сейчас даже смешно об этом вспоминать. Сын говорит: «Мне ничего не надо, у меня и так все есть». Пытаешься его вдохновить, увлечь чужим примером: «А почему я должен быть на кого-то похож? Он — это он, а я — это я». Объясняешь, что надо трудиться ради своего будущего: «Я тогда лучше жить вообще не буду или стану бездомным, тебе-то что». Вот до таких ответов у нас доходило. Это, конечно, не всерьез, а чтобы от него отстали.
Сын может целый день просидеть в компьютере, а уроки оставить на последние полчаса перед сном и, конечно, их не сделать. В итоге в 11 я иду ему помогать. Ну почему нельзя сначала скинуть «домашку», чтобы она над тобой не висела, а потом уж играть? Я кричала, ругалась, но без толку. В какой-то момент сдалась. Времени 10 вечера, я спать хочу, говорю: «Твои уроки — твои проблемы, решай их сам». Как ни странно, он встал с утра и все-таки сделал все.
Мне кажется, школа тоже должна мотивировать, но она этого не делает. Буквально на днях у ребенка был урок истории, к которому я помогала ему готовиться. Ему до четверки не хватало какой-то сотой доли балла. Но учитель не счел, что оценка спорная, и не стал спрашивать. Сын пришел расстроенный, мне было его очень жалко. Ведь он по собственной инициативе решил исправить оценку. Ну вызови ты человека, видишь — он выучил, руку тянет? Но нет, учителю все равно.
При этом сын профессионально занимается плаванием, три раза в неделю тренировки в 6 утра, и он плачет, если пропустит. А в школу идти не желает. Тут уже вопросы к учителям. Что случилось? Раньше такого не было. Только в последний год.
Мои личные ощущения — от неприятия, негодования, возмущения до полной потери контроля над собой, когда я срываюсь на крик. «Как ты не понимаешь, я же из-за тебя переживаю, ради тебя стараюсь!»
Потом понимаешь свою ошибку. Это уже не ребенок, которого можно взять за руку и повести за собой, а отдельный, самостоятельный парень. И договориться можно, только если вы на равных. Твой ребенок должен почувствовать себя взрослым, а для этого нужно перестать давить на него: «Ты должен, должен, должен».
Взрослость — это когда понимаешь связь между причиной и результатом. И проблема в том, что для Марка в учебе ее нет. В спорте результат всегда нагляден. Тренируешься-тренируешься, замерили время — оп, секундомер показал, что ты дистанцию проплыл на секунду быстрее. Значит, не зря трудился. А школа — это бег на долгую дистанцию, и ты забываешь, зачем бежишь. Какая разница, что будет через пять лет? Ну, поступишь в вуз, а там снова учиться? Не самая увлекательная перспектива.
Поэтому будущее для них — это какая-то неприятная абстракция. Понимание должно созреть само.
Недавно был такой случай. Сын готовился к уроку языкознания — а он скорее математического склада и не понимает, зачем вообще нужны гуманитарные предметы: «Я же не собираюсь быть переводчиком». И тут я ему привела знаменитый пример про глокую куздру, которая штеко будланула бокра и кудрячит бокренка. Он спросил, не на белорусском ли это. «Неважно, — говорю, — на каком языке, главное, что ни одного слова непонятно, а смысл ясен. И ты еще откуда-то знаешь, что это ближе к славянскому языку. Почему? Вот языкознание как раз и дает ответ на эти вопросы». Молчит. Чувствую, зацепило. Увидел логику.
Подростки вообще прагматики. Им нужно все время отвечать на вопрос: «Зачем это именно мне, именно сейчас». Мы с мужем решили, что нужно Марка побольше включать в материальную жизнь, чтобы он вышел из своего пузыря и спустился на землю. Сколько стоит телефон? Сколько я потратила в магазине? Сколько мы с папой должны зарабатывать, чтобы у каждого из вас троих была отдельная комната? Постепенно сын начинает понимать финансовую сторону жизни, даже ворчит иногда на младшего брата, что, дескать, тот — транжира.
Следующий шаг — попытаться показать не абстрактную, а конкретную связь между его сегодняшней учебой и будущим материальным благополучием. Мы постепенно подходим к этому.
«Поступила в крутую школу и еле тянула на три»
Наталья, дочь Аня, 19 лет
— Аня до 7-го класса училась хорошо, увлекалась математикой. В 8-м ей разонравилась ее школа, и она по собственной инициативе поступила в крутой математический лицей, куда был большой конкурс. Справилась на свою голову.
Раньше дочь была самая крутая в классе и на остальных посматривала свысока, а теперь все дети были сильнее ее раза в два. Нагрузка возросла, началась шестидневка, Нюся головы не поднимала — и при этом всегда была в отстающих.
Пару месяцев было оглушенное состояние, а потом начался упадок. Ее хватало только на самое необходимое, минимум домашки — и спать. Иногда не могла встать к первому уроку. Каждый день я слышала стоны: «Я не могу-у-у, я не хочу-у-у, мне тяжело-о-о, меня все бесит». Нас словно бетонной плитой накрыло, и весь 8-й класс мы пытались под ней ползти. Сколько раз я предлагала ей вернуться в старую школу! Но амбициозность не позволяла ей признать поражение.
Аня всегда казалась мне умнее и способнее других людей, к тому же у нас математически одаренный папа. А тут надо пережить, что твой ребенок не гений, справиться с больным материнским самолюбием, чтобы оно не давило на дочь. Постепенно я пришла к тому, что надо работать не с ней, а с собой, перестать сравнивать ее с другими детьми. Все они очень разные, у каждого свой запас прочности, у каждого душа по-разному устроена, это надо видеть.
Очень помогло то, что я пошла к психотерапевту. Честное слово, это было лучшее, что я сделала для моей семьи (смеется). Надо постоянно работать плечом, на которое опирается твой подросток, а ты приходишь с работы усталая, у тебя еще двое младших, домашние обязанности — и при этом надо все время быть доброй, ресурсной, поддерживающей. Где взять силы?
Аня еле-еле тянула на три, но мы уже и этому были рады. 9-й класс тоже шел тяжело, а в 10–11-м мы взяли репетиторов. В результате дочь окончила на хорошие баллы и поступила в институт в Санкт-Петербурге, который сама выбрала. Сняла квартиру, начала новую жизнь. Для меня было неожиданностью, как будто человек внезапно проснулся.
И все же не могу сказать, что все у нас закончилось благополучно. Сейчас Нюся говорит, что институт — это занудство и она хочет уходить. А я думаю: «Господи, ради чего мы столько бились? Неужели я зря каждый месяц в течение двух лет половину зарплаты тратила на репетиторов?» Но если она и вправду решит уйти, то я не буду ни просить, ни скандалить, ни требовать. Только помогать.
Сейчас подросла средняя дочь, но тут все иначе. Вообще никаких амбиций. Сложила лапки и сказала: «Не буду учиться, все». И вот что хочешь, то и делай. Я снова пошла на терапию, надо же мне где-то взять новую порцию терпения! Но, поскольку результат в этом деле никогда не бывает быстрым, нам нужен был какой-то помощник в семью.
Мне повезло, я не сразу, но нашла дочке репетитора, с которым у нее есть контакт. Это студент, который объясняет химию, физику, биологию, но половину времени они проводят просто за свободной беседой. Главное, что есть заинтересованность, эмоциональная поддержка, и неважно, сколько задач они при этом решат — три или две. Он подбадривает ее, когда я на нервах, злюсь, расстроена. Сидите и разговаривайте, а я вам чаю налью.
«Вся его энергия уходила на то, чтобы нас обмануть»
Анна Е., сыну 16 лет
— Ребенок вдруг оказался на диване, совершенно никакой, гаджеты из рук не выпускал. Мы все время боролись с ними, но бой проигрывали. Отнимаешь один телефон — он где-то находит второй, отнимаешь второй — он у кого-то из друзей уже раздобыл третий. Пытаешься отобрать планшет — говорит, что на нем надо делать домашку. Мы специально сажали его в гостиную, но не будешь же все время заглядывать ему через плечо. Отвернешься — сын уже в компьютерной игре.
Казалось, вся его энергия уходила на то, чтобы нас обмануть, а ни на что другое сил не было. Видно было, что он распадается. Сын сильно вытянулся, но при этом настолько ослабел, что даже сидеть не мог. Полгода полулежа.
А тут и лето наступило. Это всегда было для нашей семьи лучшее время, мы ездили в горы, купаться на озеро, в лес за ягодами — обычные летние радости, которые ребенок раньше любил. А сейчас — как отрезало.
Мы с мужем каждый день ломали голову: «Что же нам делать?» Пытались отдать его на школьный футбол, но ему настолько опротивела сама школа, что футбол в том же коллективе абсолютно не шел.
И тут повезло. В конце лета через районную группу я нашла тренера, который работает с подростками. Решили попробовать. В первый раз он приехал к нам, потому что сдвинуть нашего парня с места было нереально.
Начали тренироваться. Упражнения на общую физическую подготовку, силовые, немного бокса. Тренер — истинное воплощение брутальности, что в 14 лет мальчишке очень важно. Папа у нас тоже физически крепкий, но не спортсмен, а наукой занимается. Не то! Сын стал прислушиваться к словам тренера. К счастью, тот оказался верующим христианином, и мы вполне разделяли его взгляды.
Постепенно появился интерес к жизни, но учиться сын все равно не начал, только абсолютный минимум, чтобы не остаться на второй год.
Следующим летом я увидела объявление, что ресторан ищет подростков на подработку. С трудом уговорила сына податься — и его взяли. Он был на побегушках — то у кассы постоять, то на кухне помочь — но на работе его воспринимали как взрослого и самостоятельного человека.
И в сентябре ребенок начал учиться. От школы он по-прежнему был не в восторге, но голова у него хорошая, и при некотором усилии он вполне в состоянии учиться на четыре и пять.
Зато в церковь отказался ходить напрочь. Надо же принять хоть какое-то решение наперекор родительскому! Мы всей семьей встаем на утреннюю и вечернюю молитвы, а его не дозовешься. Но я считаю, это не тот случай, когда надо давить.
И вот сыну 16 лет, предпоследний год школы, нужно как-то определяться с будущим, а он ни в какую. «Надоело учиться, не хочу в вуз».
И тут ему приглянулась профессия пилота. Мы нашли летний лагерь, где ему было интересно. В пять утра они вставали и пахали до вечера: практика, теория, домашние задания. Он научился выкладываться по полной. И из мальчика, который лежит на диване и которого все время надо куда-то подталкивать, он стал самостоятельным юношей. С сентября учится вообще на одни пятерки.
«Сын как будто потерял физическую связь с собственным телом»
Елена, сын Глеб, 15 лет
— В пятом классе Глеб пошел на математическую вертикаль, началось недопонимание с преподавателями, оценки ухудшились. Во всех школьных конфликтах я вставала на его сторону, а ошибки мы разбирали дома. Только просила: «Рассказывай мне всегда всю правду, иначе я не смогу тебя защитить».
7–8-й классы были самыми сложными в плане поведения. У всех подростков наступает период, когда они, как выражается мой сын, «тюленят». Лежат мрачнее тучи и хотят только, чтобы от них все отстали. А тут еще пандемия. Если бы не этот стресс, то выйти из состояния апатии было бы проще.
Конец 7-го класса, 13 лет, — самое тяжелое время. Сын как будто потерял физическую связь с собственным телом: мозг отдельно, голова отдельно, тело отдельно. Я знаю, что многие родители пытаются в этом состоянии уговорить мальчика заниматься спортом, но это был совершенно не наш вариант. Какие физические нагрузки, если ребенок распадается? Наоборот, многие в этом возрасте спорт бросают.
Я вытаскивала его с помощью ванн и массажа, «возвращала в тело». Он не противился — видимо, была потребность в этих процедурах. Понемногу он окреп, а физические нагрузки ему стали интересны, когда на спорт стал ходить его папа. Вообще, участие отца было важно. Даже просто гулять и разговаривать с ним — важный этап взросления для мальчика.
Как только физическое состояние поправилось, задумались об учебе. В 8-м классе я вообще на оценки не обращала внимания, лишь бы без двоек. Понятно же было, что сын не лентяй, просто у него нет сил учиться. А в 9-м классе важен средний балл. Я сказала ребенку об этом, но в ответ получила кучу возражений: «Я же не собираюсь в техникум, пойду в 10-й класс, а там средний балл не важен». Мы ходили по кругу: я одно и то же повторяла, он приводил одни и те же контраргументы.
Пошла к учителям. Дело в том, что Глеб учится на две школы: в обычной школе он на очно-заочной форме обучения, и еще два раза в неделю ходит в частную школу, куда, к сожалению, финансы не позволяют мне его перевести на все время. Но отказываться от нее не хочу, потому что к детям там относятся уважительно, как к студентам, доверяют им, и это важный опыт. Никто не контролирует выполнение домашних заданий. По этой причине сын первые полгода вообще не выгружал домашку. Раз никто не ругает, то зачем? А потом он прочел отчеты учителей за первое полугодие, где каждый отметил: «Не сдает домашние задания». Оказывается, работать нужно, даже если над тобой не стоят с кнутом.
В обычной школе все шло, как и прежде. Очень важна мотивирующая среда — огурец, опущенный в соленую воду, станет соленым. Но учиться у них в классе было не модно. Все шло хуже и хуже, а во втором полугодии по биологии дети стали проходить генетику, которой он увлекался еще в начальной школе. Хотел вывести синюю рыбку гуппи и знал про теорию Менделя. Как только генетика началась по программе, он попал в знакомую среду и стал учиться по этому предмету почти без троек. У него прямо глаза загорелись, он понял, что может получать хорошие оценки.
Но какая биология без химии? Я пошла с ним к учительнице по химии, объяснила, что ребенок учится на две школы. Та отнеслась с пониманием, спросила, не слишком ли большая нагрузка, привела в пример свою дочь. Сын увидел, что учитель — нормальный живой человек, который желает ему добра и готов пойти навстречу. Я говорю: «Давай улучшим результат по химии, ведь биология и химия — это близкие вещи». И он согласился!
Недавно пришел с пересдач (не хватало оценок для аттестации), сдавал три предмета, все отнеслись по-доброму, учительница по химии даже объяснила непонятный момент. Глеб был настолько окрылен, что взял с собой в лагерь на каникулы учебники. Он понял, что что-то может и напрасно махнул на себя рукой.
Наверное, благодаря пониманию преподавателей и первым робким успехам к нему вернулось желание учиться. Кроме того, сын пошел на курсы профориентации и на первых же занятиях услышал то, что я ему все время твердила без толку. Но ведь было важно услышать со стороны, от других: «Мотивация не берется сама собой, ниоткуда. Она рождается в тот момент, когда у человека начинает что-то получаться. Но, чтобы что-то получилось, нужно начать что-то делать. Пока вы будете лежать на диване, вы никогда не поверите в себя».
Иллюстрации: Midjourney