Ирина Якушева
Просто вспомнила, что ни разу не прокатила ее на машине с того времени, как еще до пандемии получила права. Она была очень осторожной, боялась со мной ездить и откладывала это рискованное мероприятие на потом.
По сравнению с тем, что я чувствую сейчас, посленовогоднее время, когда ей с каждым днем становилось все хуже, вспоминается как светлая печаль. Это время было трагичным, безысходным и совершенно ничего нельзя было сделать. Но все было наполнено каким-то безвременным смыслом. Мои дважды в день звонки в реанимацию. Ее последний звонок мне. Последний день ее жизни, когда я сначала отчаялась и потеряла надежду, а потом, благодаря друзьям, на последние часы обрела ее.
Почти все это время я мысленно дискутировала с ней о ковиде. О безопасности. О песнях Димаша, даче, цветочках, внучке, образовании и жизни в стране. О том, кому нужны соленья в банках, складывать ли аккуратно белье после сушки, или я имею полное право просто кинуть его как попало.
Сейчас я не представляю, о чем мы говорили бы, будь она жива. Я продолжаю недоумевать, что бы она сказала, когда увидела, услышала или получила сообщение вот об этом…
Моя мама, дочь военнослужащего и учительницы — выпускницы голодного детдома 40-х, провела идеальное советское детство в военном городке, который был раем на земле, абсолютно безопасным сиреневым садом с белыми бордюрами, марширующими солдатами, единственной и очень хорошей школой, одним продуктовым магазином, спортивным досугом и прочными горизонтальными и вертикальными связями. Мама была воспитана в кристальной честности. Несправедливость, ложь и нарушение правил вымораживали ее до конца жизни. Страх нарушить правила — тоже.
Один из последних наших разговоров был о том, что мужчины в семьях наконец-то перестают воевать с ветряными мельницами, а помощь женам — именно помощь, а не выполнение «мужских дел» под ее видом — входит в моду. Что почистить от снега мою красную машину моей розовой щеткой стало мужу не зазорно, а в тренде.
Многое в этом новом мире было ей не очень понятно, но мужской помощью и поддержкой она восхищалась. С интересом слушала рассуждения о том, как после Великой Отечественной женщины без мужей и отцов стали вечными «шпалоукладчицами», которые могут сами примерно все. Почему воспитанные в романтическом победном духе мужчины вдруг теряют смысл жизни, перестают ценить спокойствие и направляют агрессию на близких.
У меня была надежда, что все наши новые знания непременно это переделают. Что тот, кто не умеет давать сдачи, будет также достоин уважения. Что длина юбки перестанет быть поводом «взять крепость». А дети станут не обязанностью или безысходностью, а выбором, который будет поддержан.
Я все учила маму, что ей надо перестроиться. Что уже нельзя без аккаунтов в соцсетях, что нужно брать ответственность за свое здоровье и доверять специалистам. Что надо отделять фейки от правды и проверять информацию. Что мир безопаснее, чем был большую часть ее жизни, и можно просто планировать будущее с поправкой на то, что пандемия кончится непонятно когда.
Но теперь это уже не важно. Ведь горячая, тяжелая, но такая насыщенная жизнью и зачатками подлинного гуманизма эпоха прошла.
Она ушла вместе с мамой куда-то в небытие. И теперь именно нам придется перестроиться, ведь новый мир несет с собой новую агрессию. Ее будет много, и она будет разной.
Но все же именно сейчас нам и нашим детям очень важно знать правила и иметь сделанные прививки и вылеченные зубы. Понимать, где лежат документы. Знать наизусть номера телефонов близких, куда они пошли и когда вернутся. Где мы встретимся, если разминулись, и кому звонить, если случилась беда. Кто наши соседи, кто друзья ребенка и какие разговоры не стоит вести в интернете. Что нельзя останавливаться у машин, разговаривать с незнакомцами и рассказывать им о своем жилье и планах. Что время научиться что-то делать руками и знать хотя бы на бытовом уровне какой-то еще язык кроме родного. Что нужно быть твердым, но не вызывающим. Что нужно быть готовым. Что показывать слабость, как и быть женщиной, к сожалению, стало опаснее.
Я надеялась, что после 40 дней буду уже легче и светлее отмечать наши любимые с мамой мартовские праздники — Женский день и мой день рождения, которые идут почти подряд и всегда были наполнены цветами и нашими девчачьими планами. Но сейчас день, давно ставший у нас праздником милых дам и всех девочек, насмешливо напоминает о своем первоначальном смысле. Поэтому я поработаю, хотя и чувствую себя обманутой — ведь все, что я делала и о чем заботилась до этого, кажется бессмысленным. А в свой день рождения поздравлю маму, как всегда. Теперь мне чуть больше понятно про то, почему так рано.