«Сгинула в лесу во время метели»
Ирина С., 38 лет. Пропала в Костромской области.
30 декабря 2018 года Ирина С. выезжает из Санкт-Петербурга в Екатеринбург. В Мантуровском районе Костромской области попадает в ДТП: ее автомобиль по касательной ударяет другая машина. Ирина пугается, впадает в глубокий шок. Паркуется в поле, выходит из салона и бредет куда-то наугад.
Рядом лес. Ирина заходит в него. Из шока выходит, предположительно, на следующий день. Она замерзает, ей холодно. Не понимает, где находится, но догадывается позвонить на 112 и сказать:
«Я в лесу. Найдите меня, пожалуйста, я замерзаю, мне холодно». И у Ирины на телефоне остается всего 1% заряда.
В отряд «ЛизаАлерт» приходит заявка, поисковики отправляют женщине СМС со специальной ссылкой. После открытия ссылка начинает передавать координаты телефона. Первые координаты всегда приходят нулевые — это проверка, что все работает, затем спасателям поступают уже более точные данные — местоположение человека можно определить с точностью до трех метров. Но телефон женщины сел сразу после передачи нулевых координат.
Олег Леонов
Ирину искали две недели. Можно было бы найти ее по следам, но как раз в эту ночь разыгралась сильная пурга. Машину спасатели нашли, а саму женщину нет. Она погибла.
— Если бы закон работал, спасатели могли бы определить ее последнее местоположение — там, где телефон выключился. Мы бы ее нашли, девушка была бы жива. А так она сгинула в лесу. Летом бы Ирина прожила дольше и телефон бы у нее не сел так быстро, как на морозе, — говорит Олег Леонов.
6 тысяч человек в год гибнет, хотя их можно спасти
— Сколько человек в год погибает с включенными телефонами?
— За 2020 год у нас было 974 случая. Отряд «ЛизаАлерт» знает примерно о 15% случаев по России. Поэтому мы считаем, что это порядка 6 тысяч человек в год. Всего, по данным МВД, пропало 180 тысяч людей в 2019 году.
— Отряд «ЛизаАлерт» принимал участие в создании закона?
— Да, мы о нем говорим 10 лет. Закон в результате приняли, но не в той редакции.
Было две проблемы: нельзя быстро узнать местоположение потерявшегося человека, и нельзя точно его определить.
Раньше эти данные можно было получить через 3–4 недели и с точностью в десять и больше километров, что никак не помогало найти человека.
Сейчас в той редакции, в которой закон принят, решена только одна проблема — можно быстро, в течение 24 часов получить данные. Но проблема с точностью как была, так и осталась.
Поэтому принятый закон поможет примерно в 10 процентах от всех поисков. Когда люди потерялись в городе либо там, где есть большая концентрация базовых станций, тогда точность будет 300–500 метров, — нам этого хватит для того, чтобы найти пропавшего. А если человек потерялся в большом лесу, нам этой точности не хватит. И мы хотим осенью вернуться к этому вопросу.
— Предложить доработать закон?
— Да, надо доработать закон, чтобы сотовые операторы модернизировали свои сети. Тогда их оборудование сможет рассчитывать удаление телефона от базовой станции с точностью до 550 метров. Нам этого хватит, чтобы найти пропавших за несколько часов.
— Получается, серьезные расходы лягут на мобильных операторов?
— Да. Либо на операторов, либо на государство, которое компенсирует им расходы. Это вопрос, который надо обсуждать.
Сумма расходов по моей оценке — порядка полутора миллионов долларов на одного оператора на всю Россию, то есть около шести миллионов долларов на всех. Это цена спасения шести тысяч человек в год.
Бабушка звонила, но не смогла объяснить, где она
Анна Васильевна Ж., 80 лет, Подмосковье
Ступинский район Московской области, июль 2020-го. Анна Васильевна выходит гулять со скандинавскими палками. Хотела пройтись по стандартному маршруту, но что-то пошло не так.
У бабушки произошел делирий — спутанность сознания, возникающая внезапно. У всех людей, больных деменцией, в той или иной степени он может возникнуть, это реакция на внезапный раздражитель.
Даже гудок автомобиля для пожилого человека с деменцией может стать таким триггером.
И состояние это прошло бы само, будь бабушка дома в привычной спокойной обстановке.
Но пока привычного состояния нет, Анна Васильевна не понимает, как ее зовут, где она живет и что с ней происходит. Она со своими палками выходит за пределы поселка и идет по шоссейной дороге. Ее видят соседи, но никто не остановился. Ну идет и идет, может быть, ей надо куда-то.
У бабушки был телефон, и она даже попыталась получить помощь, но из-за спутанного сознания не смогла объяснить, где она и что с ней.
На следующий день спасатели отряда «ЛизаАлерт» на камерах увидели, что бабушка шла по направлению к лесу. Лес большой, перед лесом дорога расходится в три стороны.
Анну Васильевну закончили искать только в начале июня 2021 года. Сделали все, что можно: летали на мотодельтаплане, запускали беспилотники, множество поисковых групп прочесывали лес. Тело бабушки так и не обнаружили. Если бы можно было быстро определить ее местоположение по геолокации телефона, ее бы гарантированно нашли на второй–третий день.
И это произошло всего лишь в 50 с небольшим километрах от МКАДа.
Сейчас в лесах пропадают люди, а данные не дают
— Закон о геолокации приняли 1 июля. Почему же он до сих пор не заработал?
— Я не знаю, почему принятый закон стандартным образом не довели до сотрудников полиции в территориальных отделах. Люди ведь пропадают и на Камчатке, и в Москве, и в Сибири. Может быть, уже сейчас это исправляют, просто мы об этом пока не знаем. Но еще 10 дней назад закон не довели до сотрудников.
Нужны методические рекомендации, их должны были сделать сразу, как только закон вышел, и в конце месяца разослать сотрудникам. Мы очень надеемся, что это сделают сейчас.
Работая на поиске, мы приходим к полицейским и говорим: «Дайте нам данные». Нам по-прежнему отвечают, что нужно запросить решение суда. Но именно сейчас мы не можем ждать, август-сентябрь — пик пропаж в лесах. Люди идут за грибами и ягодами. Поэтому мы хотим, чтобы это максимально быстро заработало. Бюрократическая машина долгая, мы хотим ее ускорить максимально, чтобы сейчас у нас людей спасали, а не зимой. Зимой уже мало кто будет в лес ходить.
— Есть ли такой закон в других странах и как он там реализуется?
— В других странах нет таких пропаж людей в лесах, обычно единичные — либо туристы, либо организованные туристические группы, которые пошли по маршруту и потерялись. В Европе, Америке нет культуры собирания грибов и ягод в лесах, нет такой тайги. Поэтому там эта проблема вообще не стоит.
У нас очень часто бывает, когда люди звонят и говорят: «Мне плохо, помогите». И мы понимаем по голосу, что у человека инсульт, счет идет на часы, а потом уже звонивший не может объяснить, что с ним, где он, потому что мозговое кровоизлияние прогрессирует. Знали бы мы о его местоположении, приехали бы сразу, добежали, помогли.
Одна из туристок замерзла насмерть, вторая — потеряла ноги
Виктория, 22 года, и Ольга, 23 года, Урал
Группа туристов отправляется в поход по Уральским горам. Попадает в снежный буран, всем удается вернуться на базу, кроме двух девушек. Они отстают от группы.
Их ищут двое суток, найти не могут, хотя все это время девушки на связи.
Заявку передают в отряд «ЛизаАлерт». Спасатели начинают работать и находят девушек.
Но поскольку стоят сильные морозы, одна из девушек замерзает. Вторая выживает, но остается без ног, из-за обморожения их ампутируют.
Если бы местоположение туристок было доступно, если бы был доступ к их геолокации, девушек нашли бы в первый же день.
Это не имеет отношения к слежке
— Есть ли у закона подводные камни? Могут ли полицейские злоупотреблять правом узнавать местонахождение человека без решения суда?
— Именно у закона — нет. Чтобы полицейский получил информацию о местоположении человека, надо, чтобы было заявление в полицию, чтобы был присвоен номер КУСП (Книги учета заявлений и сообщений о преступлениях. — Прим. ред.). И только тогда начальник подписывает запрос, и после полицейскому еще надо уведомить суд. Это очень контролируемый механизм.
И если кто-то боится, что полицейские получат данные о его местоположении, так они и сейчас это могут сделать. Этот закон не даст им никаких дополнительных полномочий и возможностей. Проблема в том и заключается: местоположение доступно в городах, где работает передача данных. В лесу технически недоступна эта информация, ее нельзя получить ниоткуда. К слежке за гражданами это никакого отношения не имеет.
— Как это происходит технически? Допустим, закон заработал, что дальше? Вам поступила информация о пропавшем человеке, вы запрашиваете геоданные?
— Звонок о пропавшем поступает, как правило, на 112 или в полицию. Полицейские должны сделать запрос на геоданные, подписать его у начальника отдела полиции и отправить в подразделение полиции. Затем они должны в течение суток уведомить суд о том, что такие действия были произведены. Все.
Дальше полицейский, имея эти данные, если считает нужным, может поделиться с нами.
Он может, понимая, где человек находится, отправить туда патруль и сказать: «Заберите деда с автобусной остановки».
Если человек в лесу, а полицейским самим идти в лес не всегда удобно, данные передают нам, мы идем в лес, находим дедушку, возвращаем его домой. Вот как это должно работать. Суд уведомлять нужно обязательно, но после принятия закона — уже по факту.
Самолет, который искали год
6 человек на борту самолета Ан-2, Тункинский район, Республика Бурятия
В августе 2020 года над Тункинской долиной пропадает самолет, который занимался опылением тайги от короеда. На этом рейсе в ознакомительный полет везли новых пилотов, чтобы показать им, что и как опылять.
На борту шесть человек. У летящих с собой не только телефоны, но и планшеты с сим-картами, по которым можно было бы определить их местоположение.
За год было потрачено огромное количество ресурсов — и государственных, и отряда «ЛизаАлерт». Самолет нашли почти год спустя, он лежал на склоне горы.
Как выяснилось, самолет по ошибке залетел в тупиковое ущелье.
Пытался развернуться с набором высоты, но ему не хватило мощности, чтобы резко уйти выше, и радиуса разворота, чтобы развернуться. При точном определении местоположения можно было бы четко увидеть курс самолета и на порядки сузить зону поисков, найти его гораздо быстрее.
500 метров от края леса — и вместо карт серый экран
— Если человек делает фотографию на телефон, геолокация у него включена, по фото же можно вычислить, где он находится?
— Если на телефоне есть заряд, интернет, никакой проблемы нет. У нас все проблемы начинаются, когда заканчивается интернет. 500 метров от края леса — и все, остается только голосовая связь. В этом и проблема.
Все идут в лес со словами «Мы же не дураки, у нас есть прекрасные смартфоны, в них есть карты, мессенджеры». 500 метров от края леса — и вместо карт серый экран, мессенджеры не работают, приложения — тоже, есть только голосовая связь. И люди паникуют, идут, куда им кажется правильным, это с вероятностью 92,6% не в ту сторону, и дальше начинается эпопея с их поиском.
— Все избалованы и тем, что в телефоне есть компас, и наверняка мало людей носят обычный компас с собой, когда идут в лес. Есть такая проблема?
— Сегодня компас в лес берут обычно пожилые люди. Они еще помнят и знают, как им пользоваться. Все остальные надеются на телефон.
Смартфоны в лесу быстро разряжаются, так как много энергии тратится на связь с базовой станцией, которая находится далеко. Если в городе телефона хватает на сутки, то в лесу он садится за часы. Так мы теряем людей.
P.S. Имена погибших и пострадавших изменены.
Фото: Сергей Щедрин и личный архив Олега Леонова
