Хорхе Луис Балан Фигерас вырос в Гаване. Городе моря, яркого цвета и солнца. У всех кубинцев длинные имена, потому что они берут фамилию и отца, и матери.
— Сколько себя помню, я мечтал быть капитаном корабля, — говорит Хорхе. — Родители рассказывали, что я всегда хотел играть только с корабликами. Я всегда в игре представлял себя капитаном.
Хорхе Луис Балан Фигерас
Москва, ноябрь, четыре часа дня. Темно, первые снежинки ложатся на ресницы. Хорхе торопится на работу. Яркие стены, муляж черепичной крыши, рыбы из холодильника глядят ледяными глазами. Хорхе надевает белую рубашку, жилетку и приносит меню мужчине у окна. Мужчина встает и обнимает Хорхе: «Здорово, дружище!» Мужчина ходит в этот кубинский ресторан много лет и дружит с Хорхе, который работает тут официантом 21 год.
«Я увидел сына — и мое сердце умерло»
Хорхе показывает свои фотографии из военно-морского училища. Мальчишка с черными усами и штормовыми, растрепанными кудрями в белой форме морского офицера. Сзади пальма и темное вечернее море.
— Стать капитаном очень непросто, — рассказывает Хорхе. — Это как хирург — нужно очень много учиться и необходим опыт. Сначала ты становишься третьим помощником капитана. Через какое-то время, если сдашь экзамен, вторым помощником и еще через несколько лет, может быть, первым помощником. Нужно десять лет минимум, чтобы стать капитаном. Я был близок.
Хорхе десять лет служил в торговом кубинском флоте. Он объездил весь мир.
— Я был почти во всех странах мира, — смеется кубинец. — Ну, кроме Австралии. Я три раза обогнул земной шар. И в Николаев — это Украина — мы заходили. И я помню, как я первый раз в жизни увидел снег. Это было в Канаде. Мне тогда понравилось. Очень красиво. Сейчас-то я, конечно, к снегу уже привык. Пробовал лыжи, коньки. Но у меня не получается. Все-таки я кубинец, это не для меня.
Фото из архива Хорхе
Со своей женой Хорхе познакомился потому, что в доме его мамы не работал лифт. Он поднимался к ней пешком, а Исабель на одном из этажей беседовала с соседкой. Хорхе тоже остановился поболтать. У него был сын от первого брака, и с Исабель они сначала просто дружили.
— Не было такого — вау, классная девчонка, позову ее на свидание, — вспоминает Хорхе. — Она сначала стала моим другом, а потом любовь проросла из дружбы. Это оказалась лучшая почва для любви.
Исабель филолог. Ее родители давно жили в Москве, они здесь познакомились во время учебы. Когда Исабель забеременела, Хорхе нужно было уходить в плавание на полгода. Он был уже первым помощником капитана, до мечты оставалось совсем чуть-чуть. Решили, что Исабель поедет в Москву к родителям, чтобы быть под присмотром.
— Мы думали, как хорошо, — вспоминает кубинец, — ребенок родится в Москве, у хороших врачей. Потом мы все вместе вернемся на Кубу. Но мы не вернулись.
Хорхе был в Англии, когда родился его сын. С корабля он сошел в Эстонии и поехал на поезде из Таллина в Москву. Мальчик родился с серьезными пороками развития лица.
Врач сказал, что понадобится много операций. Почти каждый год, пока мальчик будет расти. Без них лицо может потерять форму.
— У нас хорошая медицина на Кубе, — говорит Хорхе, — и бесплатная. Но такие операции, какие были нужны моему сыну, там делают редко, у врачей мало опыта. Когда я первый раз увидел своего сына на руках у жены, мое сердце умерло, я ощутил, как моя жизнь остановилась. И моя жена… Я увидел, что она изменилась. Она была уже другим человеком.
Хорхе приехал в Москву 8 марта, а 10-го вышел на работу грузчиком в продуктовом магазине. Нужны были деньги на операцию.
Исабель начала работать преподавателем испанского языка. Она работала днем, а Хорхе ночью. Молодые родители почти не спали, так как в свободное время нужно было быть с малышом.
— Исабель сказала мне тогда, — вспоминает Хорхе. — «Ты имеешь право делать то, что ты хочешь. У тебя семья на Кубе — мать, отец, брат, сестра. У тебя там сын. А то, что случилось — это навсегда, на всю жизнь. Ты имеешь право выбирать. Я не буду думать плохо о тебе. Реши, что ты хочешь». Я не думал и секунды. Я знаю, что бывают люди, которые бросают все и бегут… На Кубе остались мои родители, мой старший сын, море. А я остался в Москве. Мне было 36 лет.
За последующие 21 год Хорхе побывает на Кубе всего два раза.
«Почему все отдыхают, кроме этого кубинца?»
Хорхе не говорил по-русски. Он не мог читать надписи и указатели в метро. На работу в магазин его устроил тесть.
Всем, кто работает ночью, был положен двухчасовой перерыв. И менеджер сказал об этом Хорхе. На русском языке. Хорхе кивнул и продолжил работать.
— К утру я очень уставал, — вспоминает он. — Болела спина. Менеджер мне что-то говорил. Я думал, он меня хвалит. Я еще не отошел от шока — две недели назад я был офицером на корабле, а теперь стал грузчиком в Москве.
В конце концов менеджер поинтересовался у тестя: «В чем, собственно, дело? Почему все отдыхают, кроме этого кубинца?»
И Хорхе стал отдыхать, как все.
Операции стоили дорого. Нужно было еще снимать квартиру. Денег, чтобы съездить в Гавану навестить родных, не было. Кубинец отчаянно пытался выучить русский. По его словам, было очень сложно.
— Я умею ладить с людьми, — смеется Хорхе, — иначе невозможно работать на корабле. Более 30 человек проводят полгода на одном судне. Если не уметь договариваться, корабль может и не доплыть, куда нужно.
Однако навыки выживания на корабле не помогают, если ты потерялся в московском метро.
— Мы жили на «Юго-Западной», и это была конечная станция метро, — вспоминает кубинец. — Очень удобно для человека, который ни слова не понимает, что написано или что говорят вокруг.
Магазин Хорхе находился на метро «Парк Культуры». Заканчивал он работать в восемь утра.
— Я тогда безумно устал, — говорит Хорхе. — И, кажется, зашел в метро не с того выхода, как заходил обычно. Я сел в поезд и стал ждать конечную, когда все выходят. А ее все не было. Через час я понял — что-то не то. Я пытался спросить у людей по-английски, но они отворачивались. Это звучит смешно, но тогда мне стало по-настоящему страшно. Мобильных телефонов не было.
Хорхе понял, что сел на кольцевую линию, где поезд ходит по кругу. Он не решался выйти до 12 часов дня.
— Мне невероятно повезло, — смеется он. — Станция, на которой я все-таки вышел наконец, оказалась «Парком Культуры» — я ее узнал. Я был в тот момент просто невероятно счастлив. Я пошел обратно в магазин, чтобы там мне помогли. Родные туда звонили уже много раз, они очень беспокоились.
Магазин, где работал Хорхе, закрыли, и кубинец устроился официантом в ресторан. Там он работает до сих пор. Несмотря на то, что заведение в центре Москвы, в начале двухтысячных сюда еще приходили с пистолетами.
— Один раз у нас была стрельба в ресторане, — вспоминает Хорхе.
— Один из гостей выстрелил мне прямо под ноги. Но он это не специально. Очень потом извинялся.
В ресторане у Хорхе много друзей и среди официантов, и среди гостей. Завсегдатай ресторана шесть лет назад подарил ему на день рождения билет на Кубу, чтобы навестить родных.
— Я отказывался. Потому что это небогатый человек. Я знал, что это для него тоже большая сумма, — вспоминает Хорхе. — Но он сказал: «Ты должен поехать. Увидеть мать, старшего сына». Это был бесценный подарок. И мне очень повезло, что здесь на моей работе вокруг меня такие люди.
Еще один из гостей ресторана оказался владельцем яхты. И предложил Хорхе быть ее капитаном.
— Это было волшебное время. На четыре года я снова вернулся в море.
Хорхе с теплотой говорит о море
Отец кубинец, мама кубинка, а сын русский
Хорхе получил российское гражданство три года назад. Сын — в семь лет. До этого мальчик жил вообще без гражданства. Потому что на Кубе его можно получить, только если ребенок проживет там полгода после рождения.
— Мы не могли даже поехать никуда вообще, — рассказывает Хорхе. — Когда сын получил российское гражданство, стало попроще. Но на обеих границах было весело.
Семья первый раз выезжала на Кубу и предъявила на границе три паспорта. Два кубинских и один российский.
— «Где кубинский паспорт ребенка?» — спрашивают пограничники, — смеется Хорхе. — А нету. Вот такая история — отец кубинец, мама кубинка, а сын русский.
То же самое происходило на российской границе.
Всех волновал вопрос — как у двух кубинцев мог ребенок россиянин получиться.
Но свидетельство о рождении у мальчика было, и благодаря этому удалось устроить его в детский сад, а потом в школу. При этом каждый год сын Хорхе проходил через череду операций.
— Я испытывал невероятную боль за сына, когда его увозили на операции, — рассказывает Хорхе. — Первое время вообще не спал, плакал. И тут моя жена всегда поддерживала меня. Она оказалась сильнее, чем капитан. Она меня успокаивала и говорила, что все будет хорошо. Я знаю, ей тоже было больно, но она находила силы ободрять меня. Сейчас сыну предстоит еще несколько операций. Их нужно делать, пока он растет.
Сейчас сын Хорхе учится в Санкт-Петербургском государственном университете, будет юристом. Красивый, с вьющимися штормовыми черными волосами.
— Я верю в Бога, — говорит Хорхе, — но у меня есть к Нему вопросы. Я до сих пор не могу понять, почему это произошло с нами. Я не самый лучший человек на земле, но не самый плохой, чтобы изгонять меня из рая. Моя жена не пьет, не курит. Просто это может произойти с каждым, абсолютно у любого человека может быть особый ребенок. Хотя бы поэтому нам нужно быть добрыми друг с другом. Никогда не знаешь, какая боль у твоего соседа.
«В Гаване мое море»
Сын Хорхе вырос русским, он планирует остаться в России. Жить и работать здесь. На Кубу ездить в гости к родственникам.
— Мне сложно это объяснить, но он человек другой культуры, — продолжает Хорхе. — Не такой, как мы. Он ведет себя как русский. Кубинец бы поступил по-другому. Но это на самом деле неважно. Он вырос, и я очень счастлив, когда смотрю на него.
Для любого кубинца отец — самый близкий человек. К нему всегда приходят за советами, он помогает принять важные решения в жизни.
— Таким был для меня мой отец, — говорит Хорхе. — Мой сын другой. Конечно, он делится со мной, советуется. Но не так, как это принято у нас, у кубинцев. Но это не так важно, на самом деле. Важно, что мой сын вырос, учится, у него много друзей. Это была наша с Исабель миссия.
Сын останется в России, но отец хочет вернуться на Кубу.
— В Гаване мое море, — говорит он. — Здесь, в Москве, на пенсию, которую я буду получать (мне до нее осталось семь лет), я не смогу жить. Я вижу стариков в магазине, на улице. Знаю, что на эту пенсию невозможно выжить. А на Кубе 150-200 долларов, которые я буду получать, — это деньги. Можно жить. Не богато, но тем не менее. Мы вернемся домой.
У старшего сына Хорхе есть дети, но кубинец еще не видел своих внуков. Последний раз он был на Кубе семь лет назад. Его старшему внуку шесть лет, а младшему четыре года.
Хорхе показывает фотографии со своей свадьбы. У Исабель добрая и нежная улыбка. Потом он показывает фотографии из путешествий — они с женой и взрослым сыном ездили в Европу. У Исабель точно такая же улыбка, как на свадьбе. До 2014 года семья путешествовала вместе, но после кризиса Хорхе отправляет жену и сына в путешествия одних.
— Денег не хватает на троих, — улыбается он. — И потом, надо работать. Они ездят вдвоем пока, и я правда радуюсь. Ну, пусть так. Закрываю глаза и представляю, что я с ними.
Хорхе приносит гостям жареную камбалу, кубинские сладости, напитки. За барной стойкой болтают молодые кубинцы. Все знают Хорхе и хотят с ним поговорить.
— Кубинцев много в Москве, — рассказывает Хорхе. — Особенно сейчас, когда на Кубе так все непросто. Я общаюсь со своими друзьями, с которыми учился в училище, они теперь капитаны. Я завидую им, конечно. Но так, по-доброму. У меня же были мои десять лет в море. И вообще сама жизнь — это море. Если даже ты избежишь шторма, ты не избежишь волн. И в этом море я, конечно, капитан.
Фото: Сергей Петров, из архива Хорхе Луиса Балана Фигераса