О детстве и увлечении музыкой
Если семья считала себя, скажем так, достаточно интеллигентной, то почему бы мальчика не отдать учиться музыке. Чтобы стать скрипачом, нужно было часов по восемь в день играть, репетировать дома. А я жил в подвале восьмиметровом, и еще 38 человек. В общем, больше двух часов не получалось. И вот эти несколько лет, где как раз нужно было набирать потенциал, были профуканы, и я не смог стать скрипачом в силу малого времени, отведенного мне для занятий. Потому что девять семей и на скрипке мальчик играет в подвале — это, сами понимаете, вызывало раздражение.
Но музыки в доме было много, и хорошей. Мама собирала пластинки: у меня было две оперы «Кармен» и «Севильский цирюльник», которые я знал наизусть в исполнении Козловского, Фирсовой, Кипкало. То есть хороший был набор.
Одновременно произошло мое окончание музыкальной школы и возникновение рок-музыки и поп-музыки в мировом пространстве. Все это из-за Beatles произошло, поскольку это было настолько ярко, так нас всех завело, что мы вообще не знали, куда от этой музыки деться.
Естественно, возникло желание подражать: Элвис Пресли, Нат Кинг Кол, Синатра, Фицджеральд, Дорис Дэй — все это дядя привозил из гастролей, он же работал танцором в ансамбле. Потом появился магнитофон в моем доме, и стало довольно-таки просто переписывать пленки как-то у друзей и все такое. Это уже заполоняло мою жизнь целиком.
Я помню, как учился играть на семиструнной гитаре в деревне у моей бабушки Марьи Ивановны.
На чердаке валялась старая гитара, и помню, как я подбирал на пустых струнах одну тему из известной песни, не буду говорить из какой — просто это смешно. Но я смотрел по пустым струнам: если подряд эти струны нажимать, вдруг возникает мотив. Ну и дальше пошло-поехало. Видите, чем все закончилось.
О предшественнике
Когда я пел «Здесь охотно венчают героев, но в могилу сперва упекут», то это никому не могло понравиться. В этом смысле у меня совершенно четко есть предшественник — Галич. С одной стороны, он был как бы камерным человеком и обладал далеко не большим голосом и серьезными музыкальными способностями, но с другой — он был замечательнейшим поэтом. Слово в России всегда много значило. Так что, если я не был до такой степени, как Галич, остр, то достаточно остр для того, чтобы меня не очень хотели видеть в средствах массовой информации.
О своем характере
Никак не могу перестать орать. В этом смысле я похож на анекдотический образ Чапаева, который выкрикивал и разряжался в тот момент, а потом отходил и просил извинения. Видимо, и мне, когда что-то не нравится или чтобы отвязались, нужно заорать. Но я ни на кого не кричу по собственной инициативе, в основном это происходит, если ко мне пристают или когда кто-то не сделал то, о чем мы договаривались, или в 25-й раз не понял, что я от него хочу как от сотрудника или от человека, который должен что-то выполнить.
Очень не люблю необязательных людей. А их, к сожалению, в нашей стране достаточно.
Поэтому много времени и сил я потратил на то, чтобы создать себе круг, который меня не подводит, и отвечаю тем же. Это был длительный срок, тяжелая работа. Поскольку человеку моих занятий требуется много разнообразных контактов от производства музыки до строительства и даже устройства канализационных сооружений.
О наградах
В СССР два раза издавали полное собрание Бунина — автора «Окаянных дней», — но не публиковали ни строчки Набокова, который, кроме «Юбилея» 1927 года — весьма сдержанного, презрительного, — про революцию как таковую вообще не писал. Для истинного музыканта по отношению к любой власти, в любой стране, к начальству любого ранга может быть только позиция эдакого спокойного сосуществования. В семидесятые годы я говорил на этой кухне все, что хотел, и собирал людей, каких хотел. И сейчас так же. Мне не нужны никакие награды — дают — спасибо. Не дают — не надо, ни четвертой, ни первой степени.
О благодарности
Какие-то стили современной музыки мне так и остались чуждыми, не в том смысле, что я их не люблю, а в том, что не очень хорошо это делаю. Например, я джаз не умею петь и не испытываю большого желания делать этого, но с удовольствием слушаю джазовых исполнителей, потому что есть великие певцы и музыканты. Что-то я, может быть, и не делаю — не вижу в этом смысла. Все зависит от того, насколько автор скрупулезно относится к самой идеологии своего произведения. Я, честно говоря, всегда к этому относился с большим вниманием. Посему ничего так просто не делалось: не делалось абы как — взять и спеть какие-то стихи. Конечно же, продумывалась оркестровка и как петь, и какие тексты, и как их подавать и т.д. Результатом подобного внимательного отношения всегда является долгая жизнь данного произведения в людских душах и в их интересах или короткая. Мне кажется, что за счет этого моего внимания к тексту и к стилистике это по 30-40 лет люди слушают. Здорово!
Я много лет потратил на то, чтобы люди поняли, что на самом деле я к ним испытываю.
Может быть, они, поняв это сейчас, начинают мне как-то это возвращать. Спасибо им большое за это. Значит, я все правильно делал.
О смысле жизни
Я так привык к тому, что не существует проблем, с которыми нельзя справиться. Или, по крайней мере, пригнуть ситуацию так, чтобы она не нарушила моего пути и не давала большого негатива. И есть только одно, с чем невозможно смириться и справиться. Это смерть твоя собственная, смерть близких и вообще смерть, как таковая. (…) На вопрос о смысле жизни ответ я придумал лет восемь назад. Смысл жизни – в постоянном поиске этого смысла, а если этого поиска не происходит и никакая энергия не выделяется, считай, ты просто помер. Если ты ищешь смысл жизни, никогда его не находя, то выделяешь при этом некую человеческую энергию, которая может кому-то пригодиться.
О памяти
Почему все музыканты, поэты, литераторы — все абсолютно, и я в том числе — озабочены собой во времени? Вот я озабочен собой во времени. Просто страшно интересно: вот я взял да и помер. А пройдет 40 лет. Кому-то хотя бы будет интересно то, чем я занимался? Или не будет? У нас есть шанс на это надеяться.
По материалам «Комсомольской правды», «Новой газеты», wday.ru, inter-view.org, телепрограммы «Познер», интервью на ОТР