Я знаю, что было самым опасным, что я когда-либо делал, ведь уровень опасности определило НАСА. Вспоминаются первые пять запусков шаттлов. Шансы катастрофического исхода события во времена первых пяти запусков были один к девяти.
И даже когда я впервые полетел в шаттле в 1995 году, 74-й полет шаттла, шансы были все еще, оценивая их теперь, где-то 1 к 38 или вроде того — 1 к 35, 1 к 40. Небольшие шансы, так что тот день, когда просыпаешься в Космическом центре Кеннеди и собираешься отправиться в космос, действительно интересный, ведь понимаешь, что в конце этого дня либо будешь славно и без усилий плавать в космосе, либо погибнешь.
30 секунд до старта
В космическом центре заходишь в комнату для переодевания — ту самую, в которой переодевались наши герои детства, где Нил Армстронг и Базз Олдрин одевались для полета на ракете «Аполлон» на Луну. Когда выезжаешь в Космическом центре Кеннеди, обычно это до рассвета, а на расстоянии, освещенный огромными ксеноновыми огнями, стоит твой корабль — транспортное средство, которое вскоре унесет тебя с планеты.
Экипаж сидит в космическом вагоне, вроде как притихший, почти взявшись за руки, глядя на космический корабль, который становится все ближе и ближе. Мы поднимаемся на лифте и заползаем на четвереньках в космический корабль, один за другим. Карабкаешься наверх в свое кресло и падаешь на спину. Люк закрывается, и вдруг то, что было и мечтами и отрицаниями всей жизни, становится реальным.
В полном сознании в кабине сидишь и думаешь обо всем, что, возможно, придется делать, обо всех переключателях и шлюзах, которые необходимо активировать. И по мере того, как время запуска приближается, волнение нарастает. Примерно за три с половиной минуты до старта огромные сопла размером с большие церковные колокола на задней части раскачиваются взад и вперед. Их масса такая большая, что она качает все транспортное средство, как будто оно живое под вами, как слон, встающий с колен, или что-то в этом роде.
Примерно за 30 секунд до старта транспортное средство полностью живое, оно готово к полету: гибридные процессоры запущены, компьютеры находятся в автономном режиме — корабль готов покинуть планету. За 15 секунд до старта происходит следующее: 12, 11, 10, 9, 8, 7, 6 — (космический шаттл готовится к взлету) — старт, два, один, зажигание двигателя и взлет космического челнока Discovery, возвращающегося на космическую станцию, прокладывая себе путь.
8 минут до невесомости
Нахождение на борту одной из таких штук вызывает невероятно мощные эмоции. Ты будто в тисках чего-то гораздо более мощного, чем ты сам. И трясет так сильно, что нельзя сосредоточиться на инструментах перед собой. Это как находиться в пасти огромной собаки, а на пояснице — ступня, толкающая в космос, бешено ускоряющая прямо вверх, прокладывая путь сквозь воздух. Ты находишься в очень сложной ситуации: предельно внимательный, наблюдаешь, как транспортное средство проходит через каждый этап, и улыбка постепенно растягивается на лице.
Через 2 минуты цельные ракеты взрываются, и остаются только жидкостные двигатели, водород и кислород. Ощущение такое, как будто сидишь в гоночной машине с ногой, вжатой в пол, разгоняясь, как никогда раньше. Становишься все легче и легче, сила действует все сильнее и сильнее. Такое ощущение, как будто кто-то льет на тебя цемент. Пока, наконец, где-то через 8 минут и 40 секунд или около того мы не достигаем необходимой высоты, необходимой скорости и необходимого направления; двигатель выключен, и мы в невесомости. И мы живые.
Это удивительный опыт. Но почему мы берем на себя этот риск? Зачем делать нечто настолько опасное?
В моем случае ответ довольно прост. Мальчишкой я был вдохновлен: это то, что я хочу делать. Я смотрел, как первый человек ступил на поверхность Луны, и для меня было совершенно очевидным: я хочу и сам как-то стать таким.
Закаты каждые 45 минут
Но настоящий вопрос в том, как справиться со страхом перед опасностью. Имея цель, думая, куда это может завести, я пришел к жизни, где я обращаю внимание на мелочи, чтобы вот это стало возможным, чтобы запускать и помогать строить космическую станцию, где ты на борту творения в миллион фунтов, облетающего мир на скорости почти 30 000 километров в час, 8 километров в секунду, 16 раз в день вокруг Земли, с экспериментами на борту, которые учат нас, из чего состоит вещество Вселенной, и другими 200 проводимыми экспериментами.
Но, может, даже более важно, что мы видим мир таким образом, который просто невозможен иначе. Мы можем взглянуть вниз и созерцать поразительное великолепие поворота орбиты. Это художественная галерея фантастической, постоянно изменяющейся красоты, коей и является мир сам по себе. Благодаря скорости видишь восход или закат солнца каждые 45 минут в течение полугода.
Самое впечатляющее во всем этом — выйти наружу в открытый космос. В одноместном космическом корабле — своем скафандре — проходишь сквозь пространство с миром. Это совершенно другая перспектива: не смотришь на Вселенную вверх, а вместе с Землей движешься сквозь нее. Держишься одной рукой, глядя на то, как рядом крутится мир. Он тихо шумит, гипнотически наливаясь цветом и фактурой рядом с тобой.
Если сможешь оторвать глаза от этого и посмотришь вниз на все остальное под рукой, увидишь там непостижимую черноту с текстурой, в которую, кажется, можно окунуть руку. И держишься так одной рукой — одна связь с другими семью миллиардами человек.
Тьма в открытом космосе
Во время моего первого выхода в открытый космос мой левый глаз ослеп, и я не знал почему. Внезапно мой левый глаз пронзила боль. Я не мог понять, почему он не функционировал. Я думал: что делать дальше? Решил, что именно поэтому у нас два глаза, и продолжил работать.
Но, к сожалению, без силы притяжения слезы не текут. И получается такой шар некой жидкости, все больше и больше, смешанной со слезной жидкостью на глазу, пока, в конце концов, он не становится настолько большим, что поверхностное натяжение приносит его к переносице, как крошечный водопадик, и он заволакивает другой глаз. Теперь я был абсолютно слеп, находясь за пределами космического корабля.
Если вы вдруг ослепли в открытом космосе, вашей естественной реакцией, думаю, будет паника. Она заставит вас нервничать и беспокоиться. Но мы знали все, что надо знать о скафандре, и тренировались под водой тысячи раз. И мы не просто тренируем благоприятное развитие событий — мы постоянно тренируем ситуации, когда все идет не так. И не только под водой, но и в лабораториях виртуальной реальности со шлемом и перчатками, как будто все по-настоящему.
Поэтому, когда, наконец, выходишь в открытый космос, разница чувствуется, и без подготовки ощущения были бы совсем другими. И даже если ты ослеп, естественная паническая реакция не проявляется. Вместо этого как бы осматриваешься и думаешь: «Ладно, я не вижу, но я могу слышать, могу говорить, Скотт Паразински здесь со мной. Он бы мог прийти и помочь мне». Мы ведь практиковали спасение нетрудоспособных членов экипажа, поэтому он смог бы переместить меня, как дирижабль, и запихнуть в шлюзовую камеру, если бы пришлось.
Я мог бы и сам найти путь обратно. Это совсем не так и страшно, как кажется. А на самом деле, если немного поплакать, то что бы там ни было в глазу начинает растворяться, и можно видеть снова, и команда в Хьюстоне, если с ней идут переговоры, разрешит вам продолжить работу.
Мы закончили дела в открытом космосе, а когда вернулись внутрь, Джефф взял немного ваты и убрал корку вокруг моих глаз, что, оказалось, было противотуманным реагентом — своего рода смесь масла и мыла, попавшая мне в глаз.
Возвращение домой
Наконец, время возвращаться домой. Это наш космический корабль, «Союз», тот маленький. Мы трое поднимаемся, корабль отсоединяется от станции и попадает в атмосферу. Эти две части расплавились, мы сбрасываем их, и они сгорают в атмосфере. Единственное, что уцелело, — маленькая пуля, в которой летим мы. Она попадает в атмосферу.
По сути, летишь домой на метеорите, а это страшно, но необходимо. Но вместо того, чтобы влетать в атмосферу с криком, как и было бы, если вдруг обнаруживаешь себя летящим на метеорите обратно на Землю, вместо этого 20 лет назад мы начали изучать русский язык, и как только выучили его, мы изучили орбитальную механику на русском языке, а затем и теорию управления транспортным средством. Потом мы отправились в тренажер и безустанно практиковались. На деле можно лететь на таком метеорите, управлять им и приземлить его на 15-километровой территории где угодно на Земле.
Так что когда наш экипаж возвращался в атмосферу внутри «Союза», мы не кричали — мы смеялись, это было весело. И когда замечательный большой парашют открылся, мы знали, что если он не откроется, имеется второй парашют, и он работает как часы. Итак, мы вернулись, оглушительно вернулись на Землю, и вот так выглядело приземление «Союза» в Казахстане.
И катишься до остановки, как будто кто-то бросил твой космический корабль на землю. Он без конца кувыркается, но вы готовы к этому, вы сидите в специально изготовленном кресле, вы знаете, как работает амортизатор. В конце концов, подтягиваются русские, вытаскивают нас, усаживают нас в кресло, и теперь можно оглянуться на то, что было невероятным опытом.
Я взял мечты того 9-летнего мальчика, которые были невозможными и угрожающе страшными, пугающе ужасными, и применил их на практике, нашел способ перепрограммировать себя, чтобы изменить свой первобытный страх, и это позволило вернуться с набором опыта и уровнем вдохновения для других людей, что иначе никогда не стало бы возможным.