Я хуже всех. И это хорошо?
«Я ничтожество. У меня никогда ничего не получится. Неудивительно, что никто меня не любит». Люди, думающие так, встречаются нередко. Психологи называют их людьми с заниженной самооценкой. Но если разобраться, может, именно так мы, христиане, и должны думать о себе? Разве не в этом противоположность самодовольного фарисея и недовольного собой мытаря? Не выражение ли это смирения?
Я хуже всех. И это хорошо
Под видом смирения
По признанию священников, среди прихожан действительно сплошь и рядом встречаются люди с заниженной самооценкой. Они всегда сомневаются в себе, любят просить благословения на самый незначительный шаг и очень, очень заняты своим несовершенством. Когда от них требуется помощь, первая их реакция — испуг. Священник просит прихожанку, умеющую читать по церковнославянски: «Помоги клиросу, почитай сегодня!» — «Нет, что вы! Я ужасно, ужасно читаю! Я не смогу! Я не дерзаю, батюшка!» И хотя такое поведение и выглядит как смирение, но имеет ли оно в действительности какое-то отношение к духовной жизни?
Такое обесценивание себя, по мнению доктора психологических наук профессора Виктора Слободчикова, часто является не смирением, а болезненным психологическим состоянием: «Выражается оно в отказе от волевого действия — из-за страха быть несостоятельным, выглядеть глупо в глазах других, оказаться неуклюжим, неумным, неумелым. И человек делает все для того, чтобы избежать ситуации возможного неуспеха. Защищаясь от этого страха, он снимает с себя ответственность: “Я слабый, необученный, у меня не получится”. Но это все — перед людьми. Когда никто не видит — пришел домой, двери позакрывал — все, никакой заниженной самооценки!»
Чем же смирение отличается от заниженной самооценки? По наблюдению прот. Бориса Левшенко, клирика московского храма свт. Николая в Кузнецкой слободе, завкафедрой догматического богословия ПСТГУ, «человек с заниженной самооценкой слишком поглощен мыслями о себе, всегда занят собой. А смиренный человек занят просто делом. Смиренный человек принимает свое несовершенство с упованием на Божию помощь, человек с заниженной самооценкой болезненно его переживает, думает о том, как он не соответствует каким-то ожиданиям других, нередко завидует тем, у кого что-то получается лучше. Человек смиренный внутренне стоит перед Богом, человек с заниженной самооценкой — перед людьми».
Чаще всего переживание своей никчемности — обратная сторона убеждения: должно быть так, как я хочу. А если так и только так не получается — значит, я ни на что не гожусь. Прот. Борис Левшенко: «Чаще всего мы сталкиваемся с чем? “Как бы я хотел быть замечательным ученым, но у меня что-то голова плохо устроена”. “Как я хотел бы выступать на Олимпиаде! Но куда мне!..” Либо мне все подавай — либо я тогда от всего отказываюсь и буду только переживать по этому поводу». Виктор Слободчиков: «С духовной точки зрения это та же самая гордыня, только вывернутая наизнанку: “Я такой человек, что у меня должно это быть, но у меня этого нет”. И мысль “а вдруг все заметят, что я не очень умный” тоже, безусловно, от гордыни».
У таких людей нередко нездоровое отношение не только к себе, но и к другим. Екатерина Бурмистрова, детский и семейный психолог: «Если человек смиренный склонен прощать другим, он неагрессивен, то для человека с заниженной самооценкой, если он встречает кого-то, кто, по его мнению, еще хуже, чем он, это оборачивается агрессивным выплеском. И тогда ложное смирение слетает: “Ага, в храм в штанах пришла! Фифа! И свечку не туда поставила!!!”»
Человек якобы смиренный и смиренный по-настоящему совершенно по-разному будут реагировать на столкновение со злом. Виктор Слободчиков: «Если начальник — жулик и негодяй, обманывает и оскорбляет подчиненных, то по-настоящему смиренный человек заступится за других, а человек с заниженной самооценкой никогда не вступит в схватку. Правда, если он ходит в церковь, он свой страх прикроет смиренностью: “Не судите — да не судимы будете”. Но разве это смирение — проходить мимо зла?»
Недохваленные дети
Чаще всего плохое отношение к себе тянется из детства. Так случается с детьми, растущими без родителей или с детьми из неблагополучной семьи, где родителям нет до них дела. По мнению психологов, сильно понижает самооценку уход из семьи отца, потому что ребенок уверен: если бы он, ребенок, был достаточно хорош, папа не ушел бы.
Однако такой человек может вырасти и во вполне благополучной семье, рядом с любящими, в общем, родителями, которые, правда, забывали его хвалить, не забывая критиковать. Комментирует семейный психолог и многодетная мама (8 детей) Екатерина Бурмистрова: «Маленький ребенок лепит себя и свою самооценку по реакциям родителей. Люди с заниженной самооценкой — это люди, родители которых считали, что хвалить — в принципе неправильно. Или же родители, увлекаясь исправлением детского поведения (которое почти всегда проблемно), ругали не само поведение, а ребенка: не ты плохо сделал — а ты плохой. Выйдите на детскую площадку и услышите, как какая-нибудь бабушка — любящая! — в сердцах говорит: “Ты плохой мальчик! Я тебя любить не буду!” — в ответ на то, что ребенок кого-то стукнул или толкнул».
Боясь хвалить ребенка, родители иногда думают, что таким образом препятствуют развитию у него гордости и способствуют воспитанию смирения. Но нередко это приводит к обратным результатам: ребенок, не видя положительной оценки своих действий, внутренне не может с этим согласиться, и часто это выливается в уродливую, например, демонстративную или наоборот, патологически застенчивую форму поведения, в постоянное сравнивание себя с другими.
По наблюдениям психолога Екатерины Бурмистровой, иногда родители понимают смирение ребенка только как автоматическое послушание и боязнь выразить свое мнение или пытаются воспитать его в детях силовыми методами: «Мне встречались случаи, когда смирение воспитывали, шлепая ребенка и крича ему: “Смиряйся, твой грех называется гордость”, — но таким способом скорее можно воспитать обиду и ожесточение. Смирение нельзя вбить — ему можно научить только на примере собственной жизни».
Сильно понижает самооценку ребенка и его сравнение с более одаренными, послушными, трудолюбивыми и т. д. сверстниками. Екатерина Бурмистрова: «Все люди рождаются с разными способностями. Сравнение с другими всегда порождает ощущение, что ты неправильный. Сравнивать ребенка можно только с ним самим — сегодняшнего со вчерашним. Ребенок не должен сомневаться в том, что с ним все в порядке, что он лучший для своих родителей — лучший старший сын, например! Считается даже, что у дошкольника в норме должна быть завышенная самооценка, конечно небеспредельно. Потом, когда ребенок пойдет в школу, где для учительницы он будет не самый лучший, где нужно будет налаживать контакты с одноклассниками, успевать по всем предметам, самооценка скорректируется, ребенок сам увидит, на что способен. А его изначально завышенная самооценка сыграет роль защитного скафандра, предохраняющего от резкого падения мнения о своих способностях. Такому ребенку будет легче учиться».
Протоиерей Борис Левшенко: «Я по своему педагогическому опыту убедился, что очень важно не только указывать на недостатки, но и отмечать достоинства, причем не только с детьми, но и со студентами, и со взрослыми, всегда лучше восхититься тем, как человек здорово что-то усвоил, с чем-то справился, а если что-то не получилось, пожалеть об этом. Бывает, в следующий раз он сделает это в десять раз лучше».
Входя в подростковый возраст, ребенок с заниженной самооценкой может стать либо забитым, либо агрессивным — «трудным». Екатерина Бурмистрова: «Именно такие дети попадают в плохие компании. Им подходит любое общество, где они приняты. Они думают, что недостаточно хороши, чтобы выбирать, и если выбрали их — нужно соглашаться. И помочь им уже гораздо труднее, чем малышу-дошкольнику».
Директор детского дома в г. Нерехте прот. Андрей Воронин придумал свой метод реабилитации таких детей: «Для того чтобы сформировать у “трудных” детей адекватное представление о самих себе, надо поместить их в какие-то экстремальные условия. Пока человек не получит такую встряску, у него понятие о мире, о других людях и о самом себе достаточно заужено. Поэтому мы повели воспитанников нашего детдома в поход. Мы были с десятилетними мальчишками на Эльбрусе, поднимались на Белуху, на Саблю (Приполярный Урал), где температура минус 30, минус 40. Это лыжный поход, только до горы идти трое суток, спать, зарываясь в снег…»
Идут только добровольно, но желающих всегда больше, чем можно взять. И после такого похода дети просто перерождаются: «За десять дней тяжелого похода дети меняются так, как за десять месяцев, наверное, не изменишь. Раньше наши дети чувствовали свою ущербность по сравнению с домашними детьми. А вот когда они в поход сходят, они уже плечи расправляют — понимают, что они что-то могут в этой жизни. Старшие начинают заботиться о младших. Но и конечно, хотя у нас в походах никаких уроков Закона Божия нет, но комментируем происходящее мы всегда в евангельском ключе. И то, что переживается там, сразу формирует определенную систему ценностей и систему координат».
Не раздавай оценок другим!
Что же делать взрослым, поглощенным мыслями о своей ущербности и ничтожестве? Тоже подниматься на Эльбрус? Или повышать самооценку на приеме у психотерапевта?
Профессор Слободчиков считает, что, если человек уйдет от психологических переживаний в пространство духовной жизни, проблема потеряет свою остроту: «Перед Богом нет понятий “я хорош” или “я плох”. Есть только наше недостоинство перед Ним. А все различия, за которые мы держимся в миру — ученый ты или неученый, глупый или умный, — здесь неважны. Здесь не может быть “адекватной самооценки”, это величайшая гордыня — раздавать оценки себе и другим, выстраивая всех по ранжиру. Последнюю правду о нас и других знает только Бог!»
Но разве христианину не нужно считать себя ничтожеством, которое хуже всех? Прот. Борис Левшенко: «В святоотеческой литературе встречаются описания, когда святые говорили о себе: “Все спасутся, один я по своим грехам погибну”. Но тут нет сравнения себя просто с другими людьми, здесь не “я хуже”, а “я грешен, воля моя все делает не так, как хочет от меня Господь, и поэтому я не спасусь”. Считать себя ничтожеством нельзя. Потому что мы же образ Божий, как мы можем образ Божий считать ничтожеством? Другое дело, что мы должны видеть в себе то зло, с которым стоило бы побороться, и молить Бога о силах на эту борьбу. И мытарь, когда молился, говорил именно о том, что он грешен, и просил Бога о милости. Фарисей же, благодаря, исполнился гордыней, потому что начал себя сравнивать с другими».
Вспомним слова апостола Павла: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо, хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь» (1 Кор. 4, 3-4). Это и есть образец здорового христианского отношения к себе — а совсем не помешательство на мысли о том, что нет в нас ничего хорошего «по сравнению с другими». Митрополит Антоний Сурожский писал о таком ложном смирении: «Это одна из самых разрушительных вещей; оно ведет к отрицанию в себе того добра, которое есть, и это просто несправедливо по отношению к Богу. Господь нам дает и ум, и сердце, и волю добрую, и обстоятельства, и людей, которым можно сделать добро; и надо его делать с сознанием, что это — добро, но что это не наше, а Божие».
Протоиерей Андрей Воронин людям, которые подвержены унынию из-за переживания своего ничтожества, напоминает приветствие древних христиан — «Радуйся!»: «Если мы эту радость теряем, мы перестаем быть христианами и становимся некими философами, которые оперируют христианской терминологией для оправдания собственных грехов и несостоятельности. А христианство — это радость! Да, конечно, есть там и слезы, и покаяние, но это уже от соприкосновения с Богом, а не от ума. Кроме того, тем, кто зациклен на мыслях, что он — ничтожество, я всегда говорю: “Христос умер за тебя! Ты представляешь, сколько ты стоишь для Бога?”»
Нескучный сад – архив по номерам