В церковном предании есть отдельная область, в России пока мало осмысленная и переработанная. Это агиография. Как современным людям, входящим в церковную жизнь, достаточно образованным и культурным, относиться ко многим повествованиям житий святых, изданных, к примеру, с 1684 по 1705 гг. в редакции свят. Димитрия Ростовского? Когда-то это было весьма популярное чтение в народе, да и сейчас эти тексты житий принято читать на монастырских трапезах, поскольку многие из них служат источником духовного и нравственного назидания. В то же время отдельные детали житий мучеников явно могут приводить в некоторое недоумение.
Для начала кратко перескажем житие святой мученицы Татианы, память которой празднуется ежегодно 12/25 января.
В начале правления Римской империей шестнадцатилетнего Александра Севера (222 — 235), вся власть сосредоточилась в руках Ульпиана, настроенного против христиан.
Татиана, дочь консула, который был тайным христианином, жила в Риме и была к тому времени посвящена в церковный сан диаконисы. Её схватили, привели в храм Аполлона, чтобы заставить принести жертву идолу.
Святая помолилась — и внезапно произошло землетрясение, идола разнесло на куски, а часть храма обрушилась и придавила жрецов и многих язычников. Бес, обитавший в идоле, с воплем бежал от того места, при этом все видели пронесшуюся по воздуху тень. Тогда Татиану стали бить, выкололи ей глаза, но она терпела всё мужественно, молясь за своих мучителей, чтобы Господь открыл им духовное зрение.
И Господь услышал молитву мученицы. Палачам открылось, что ангелы окружили её и отводили от неё удары, и голос с неба был обращен к святой мученице. Все они уверовали во Христа и пали к ногам мученицы, прося отпустить им грех против нее. И тогда бывшие палачи сами пошли на мученическую смерть, приняв Крещение кровью. Татиану вновь предали мучениям: ее обнажили, били, стали резать ее тело, и тогда из ран вместо крови истекло молоко и в воздухе разлилось благоухание. Пытавшие её выбились из сил и заявили, что кто-то невидимый бьет их самих железными палками, и девять из них тут же умерли.
Святую бросили в темницу, где она молилась всю ночь и с ангелами восхваляла Господа. Настало утро, и святую снова привели на суд. Пораженные мучители увидели, что после стольких страшных мучений она явилась совершенно здоровой и еще более сияющей и прекрасной, чем прежде. Ее стали уговаривать принести жертву богине Диане. Святая сделала вид, что согласна, и ее привели к капищу. Татиана стала молиться, — и вдруг раздался оглушительный удар грома, и молния испепелила идола, жертвы и жрецов.
Мученицу снова жестоко пытали, а на ночь опять бросили в темницу, и снова к ней явились ангелы Божии и исцелили ее раны. На следующий день мученицу привели в цирк и выпустили на нее голодного льва; зверь не коснулся святой и стал кротко лизать ее ноги. Льва хотели загнать обратно в клетку, и тут он растерзал одного из мучителей. Татиану бросили в огонь, но и огонь не повредил мученице. Думая, что она чародейка, ей остригли волосы, чтобы лишить ее волшебной силы, и заперли в храме Зевса.
На третий день пришли жрецы в окружении толпы. Отворив храм, они увидели поверженного идола и мученицу, радостно призывающую Имя Господа Иисуса Христа. Все пытки были истощены, ей вынесли смертный приговор и усекли голову мечом. Вместе с ней, как христианин, был казнен и отец Татианы, открывший ей истины веры Христовой.
Если сравнить с этим повествованием житийные рассказы о страданиях других довольно известных христианских мучеников, примерно одного и того же времени III – начала IV вв. по Р.Х., память которых затем широко распространилась в церковном народе (свв. великомучениц Екатерины, Анастасии Римляныни, Варвары, Параскевы, Марины; свв. великомучеников Георгия Победоносца, Пантелеимона и других), то можно обнаружить одни и те же довольно устойчивые повторяющиеся черты, как бы переходящие из одного жития в другое. И здесь проявляются следующие закономерности.
Итак, власть в лице местного ее представителя или самого императора принуждает святого(ую) отречься от своей веры и принести жертву языческим богам. Святой(ая) отказывается и претерпевает страдания. Во время страданий непременно возникают чудесные знамения, являющие силу Божию, Его всемогущество, в результате чего устойчивая часть людей, включая подчас самих мучителей, обращается ко Христу.
Мучения, как правило, расписываются в деталях и подробностях… Они кажутся совершенно нереальными для того, чтобы в результате их претерпевания человек выжил, но мученик(ца) выживает как ни в чем не бывало, дабы было показано, что «велик Бог христианский». Однако, когда все виды пыток оказываются бессильными, мученик(ца) подвергается казни через отсечение головы, и на этом все чудеса заканчиваются.
Разумеется, здесь мы имеем совершенно определенную заданную иконографическую схему, которая может быть весьма далека от реальности.
Священник Филипп Парфенов. Фото Анны Гальпериной
Безусловно, жития святых – это их словесные иконы, а не их исторические биографии. Эта черта их роднит с иконописным повествованием Священного Писания.
Однако, в отличие от икон евангельских, которые имеют под собой твердую историческую основу и где есть множество совершенно конкретных реальных черт, в нашем случае эти личные черты святых почти не просматриваются, как и не просматриваются они в буквальном смысле на их писаных иконах.
Разумеется, для многих других святых дело обстоит совершенно иначе: икону апостолов Петра и Павла многие узнают сразу, как и икону ап. Андрея Первозванного, Марии Египетской, трех святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста и т.д. Но там есть и вполне конкретные сведения из жизни каждого из них!
Есть они и в случае свят. Николая Чудотворца, вмч. Георгия или целителя Пантелеимона, но уже в гораздо меньшей степени.
В случае же мучениц Татьяны, Параскевы, Марины, Анастасии и других их почти нет. Соответственно, чем меньше реальных деталей дается из жизни святого(ой), тем обычно больше легендарных. И тогда возникает впечатление, что эти легендарные детали списаны с какого-то одного жития и спроецированы на последующие.
В этом плане весьма уместно и полезно сравнить эти иконописные жития с евангельскими повествованиями о страданиях Христа или с повествованиями об известных дошедших до нас древних святых, о которых сохранились детали жизни более-менее исторически достоверные, включая их собственные тексты. Как известно, в то время, когда Иисус уже был пригвожден ко кресту, проходившие мимо разные люди ждали каких-то чудес и знамений. «Сойди с креста, и мы уверуем, если Ты Сын Божий» — говорили они.
Но никаких знамений они не увидели! Правда, случилось временное солнечное затмение в виде тьмы, которая была от шестого до девятого часа. Но никаких чудесных преображений во время пыток в виде исчезновения ран или мгновенного восстановления сил НЕ БЫЛО! Иисус изнемогал под тяжестью креста перед распятием и падал… Какой же контраст в сравнении с тем, как описываются мучения в вышеприведенном фрагменте жития!
Ну и не имеем мы ничего похожего в случае ближайших Его апостолов, — Петра или Андрея Первозванного… Никаких особенных деталей мучений апостола Павла до нас также не дошло. Автор нескольких дошедших до нас посланий, священномученик Игнатий Антиохийский, был растерзан львами, что достоверно известно, и сверхъестественных знамений при этом не было. Как и в случае кончины св. мученика Поликарпа Смирнского и многих других, о которых до нас дошли достоверные мученические акты.
Надо также вспомнить, что некоторые апокрифические евангелия всегда были более падки на чудесное, чем канонические. В них дорисовываются какие-то необыкновенные знамения, сопровождавшие Рождество Христово или детские годы Иисуса, тогда как в четырех Евангелиях, принятых Церковью, ничего подобного нет.
Где, когда и при каких обстоятельствах впоследствии был утрачен этот критерий различения в случае житий святых?.. Или же здесь не всё так уж просто, а к подобным житиям нужен определенный ключ?
Действительно, мы имеем дело с агиографическими легендами, — письменным литературным жанром, отчасти перекликающимся с древними эпосами и имеющим определенный художественный вымысел, но отличающимся и от эпоса, и от романа, и, само собой, от исторической хроники. Французский исследователь-болландист И. Делеэ определял этот жанр как рassions epiques: образ мученика превращается в этой литературе в образ народного героя, знакомый по эпической литературе.
Мученика начинают изображать как представителя высшей расы, некоего не то сверхчеловека, не то полубога, который просто не может потерпеть поражение. Поэтому и средства для создания такого портрета мученика заимствуются из эпоса. Как отмечается в одной из статей «Православной энциклопедии», Делеэ положил начало следующей общепринятой классификации агиографических документов, или актов мучеников:
1) акты, составленные на основе офиц. судебных протоколов, к-рые вел судебный протоколист, или неофиц. записей, к-рые вел к.-л. христианин, следивший за процессом; 2) лит. повествования в форме актов, составленные на основе рассказов очевидцев или самих мучеников; 3) акты, имеющие в качестве основы письменный текст, главным источником к-рого был документ 2 вышеобозначенных категорий; 4) акты, основанные не на письменном документе, а на общеизвестных подлинных фактах, перемешанных с вымыслом,- т. н. исторические романы, в основе к-рых лежит какое-то «историческое ядро»; 5) вымышленные сочинения (romans d’imagination), не имеющие никакой реальной основы; 6) откровенные фальсификации, цель к-рых ввести читателя в заблуждение.
К какому виду документа можно было бы отнести житие великомученицы Татианы? Явно напрашивается четвертый вариант. Татиана была диаконисой, ее отец был христианином из знатных горожан Рима, что для III в. по Р.Х. могло быть вполне нормальной ситуацией. Когда настал момент очередного всплеска гонений на христиан, в пору императора Александра Севера явно не массовых, она проявила не просто стойкость в исповедании веры, но, как бы сейчас выразились, выразила неполиткорректность в отношении нехристианских верований. Надо отметить, что исключительность христианского вероисповедания и его организация в форме церкви еще не являлись сами по себе чем-либо недопустимым в Римской империи того времени, где как раз царил религиозный плюрализм.
Но христианство шло дальше: оно предъявляло свои права на все население римского мира и соответственно этому стремилось охватить всю империю своей церковной организацией. И вот когда с этой организацией и с сознанием ее исключительности соединился дух универсализма, христиане представились и с точки зрения самой римской государственности действительно сделались врагами государства. И их подвергали казни через отсечение головы, которое во всех житиях мучеников является исторически достоверной деталью.
Сам по себе факт мученичества ради Христа является более, чем достаточным, для общецерковного прославления и увековечения памяти пострадавшего. Так и случилось с мученицей Татианой. То, что достоверных деталей о ее жизни до нас дошло очень мало, и они по-неволе разбавились легендарными чертами, никого смущать не должно. Попробуем представить себе, кто из людей вспомнит о нас, ныне живущих, лет, скажем, через пятьсот или тысячу? Даже при молниеносной легкости распространения достоверной информации не потеряются ли многочисленные наши записи или диалоги в социальных сетях в этом безбрежном виртуальном океане?..
Но подвиг Татианы, как и многих других пострадавших в ту далекую эпоху, всегда будет оставаться современным в том, о чем пишет апостол Иоанн Богослов: «Дети, храните себя от идолов» (1 Ин. 5, 21). Как заметил протоиерей Владимир Вигилянский в проповеди на престольном празднике храма св. мученицы Татианы 25 января 2010 г.,
«вокруг нас все те же идолы, лишь мимикрировавшие под современность, но отнюдь не изменившие своей богопротивной сути, все те же идолопоклонники, предающие свои души в жертву кумирам.
Что же можем мы именовать в нашей жизни идолом? Коротко говоря, это всё то, что заслоняет от нас Бога, это всякая вещь, потерявшая свой чин, свое место в иерархии других вещей и ценностей и превознесенная в качестве предмета поклонения».
Читайте также:
Если бы святая Татиана была студенткой…
Татьянин день (25 января): сила веры и воли
Святая мученица Татиана: «Ища Тебя, принимаю страдание»
Мученица Татиана. Проповедь протоиерея Александра Ильяшенко