«Выпрашиваю похвалу и оправдываюсь за ошибки». Чем мешает синдром отличника

«Говорю неправильно — и в меня летит вобла»

Елизавета, 23 года:

— Меня довольно рано научили читать, и чаще я проводила время со взрослыми. И родители, и бабушки с дедушками всячески сподвигали меня хорошо учиться. 

Бабушка уходит на работу — оставляет мне список примеров, которые я должна прорешать, за что мне потом дарит шоколадки. С родителями мы играли в игры, как правильно пишется слово. Я много читала, особенно любила энциклопедии. Это было у многих детей в возрасте 4–6 лет, ничего удивительного в этом нет. Но у меня вошло в привычку, что я нравлюсь взрослым, если показываю успехи. 

В начальной школе мне было интересно учиться, и я, конечно, старалась: пятерки, похвальные листы. И вот первая тройка за домашнюю работу. Я расстроилась, а разочарованию мамы не было предела: «Когда я получила свою первую тройку, я ревела весь вечер. Но у меня тройка была в каком классе первая, а у тебя уже!» Отец особо не ругал, но видно было, что тоже недоволен: как так, я же росла в семье почти что отличников. И я поняла, что оценки лучше скрывать. 

Учим таблицу умножения. Мне казалось, что я выучила, дома вроде бы отработала упражнения. Пришла в школу, нужно было решить какое-то количество примеров на время. Я не решила, снова получила тройку. Родители узнали. Отец сел со мной: «Иди учи. Выучила? Ложись на диван, будем проверять». Взял легкую дощечку в руку. 

При этом домашнюю работу я всегда делала сначала в черновике, потом переписывала в чистовик — и за любые помарки из чистовика вырывали лист, я снова переписывала. До сих пор помню эти слезы в тетради и бессонные ночи.

Дальше 6-й класс, округления в математике. Уже и не помню, какое определение нужно было выучить, но я все никак не могла запомнить какое-то слово, постоянно его путала и называла синоним. Отец чистил сушеную воблу. Я стояла возле двери в комнату и силилась ему сказать это определение. Говорю неправильное слово — в меня летит эта вобла. Я уворачиваюсь, она попадает в дверь. Я поднимаю эту рыбу и несу обратно отцу. Следующая попытка сказать определение. Неправильно. Рыба опять летит в меня. Уворачиваюсь, несу ее обратно. 

Отец у меня много лет работал учителем физики и математики в школе, в колледже, даже в институте, но на тот момент уже ушел из образования. Поэтому для него мои знания в математике и физике были принципиально важны. В 5-м классе я перешла в другую школу, и мои оценки скатились вниз. Родители каждую четверть были очень мной недовольны. 

Я стала регулярно приносить тройки и двойки, но от родителей скрывала. Они ходили на собрание и там все узнавали. Их возвращения я ждала как казни, потому что знала, что меня будут наказывать. Отец если и порол меня, то редко и при этом четко обозначал, за что и сколько ударов ремнем будет.

После каждого собрания родители объясняли мне, как важно хорошо учиться, что это моя обязанность. Я старалась, правда, но старалась недостаточно, и не все получалось. 

В конце 6-го класса отец начал со мной заниматься математикой и физикой дома. Он не особо интересовался, хочу я или не хочу, было только слово «надо». В 7-м классе появилась физика, у меня она сразу пошла легко. Я заняла призовое место в городской олимпиаде в первый же год. Родители очень радовались, в школе учителя стали на меня смотреть иначе, как на девочку, которая может принести школе результаты. Оценки по большей части предметов стали постепенно выправляться. 

Чем больших успехов я достигала в учебе, тем больше времени отец со мной занимался. Заниматься дома мне начинало нравиться больше, чем в школе. В итоге в 10-м классе отец полностью сам занимался моим образованием и воспитанием, мы сильно сблизились.

С 9-го класса мою учебу перестали контролировать в принципе. Конечно, за хорошие результаты меня всячески поощряли, в том числе дарили дорогие подарки. 

Дальше был ЕГЭ, отец сказал: «Не сдашь — ничего страшного, сдашь через год. А вообще сдай просто так, чтобы тебе хватило поступить хотя бы на физический факультет в местный вуз». Почему хотя бы на этот факультет? Потому что там был очень низкий проходной. 

Я сдала довольно легко на очень приличный балл, была первой в списке, могла бы уехать в Питер или Москву, но я хотела учиться ближе к дому и не пожалела. Я часто приезжала домой в первое время, отец даже помогал на первых курсах с физикой и математикой. 

Он всегда хвастался своим красным дипломом. Я отцом восхищалась и хотела его догнать и превзойти, но все никак не могла. На первых курсах было очень сложно, приходилось впахивать, чтобы добиться каких-то результатов. Ты стараешься, учишь, а сдать не можешь. 

Пересдачу я не хотела, но и сдать один из предметов не могла. Преподавательница валила всех, очень многих отчислила. Когда у меня случались истерики из-за этого, я звонила отцу, он меня поддерживал, но все равно продолжал: «Мне нужен от тебя хоть один красный диплом».

Я старалась, ходила пересдавать одну и ту же тему по несколько раз, плакала, что не получается, утирала слезы и опять возвращалась на следующий день. Это было очень тяжело, но я продолжала. Конечно, мне помогало, что я начала заниматься наукой, у меня в ней появились успехи. 

Когда я заканчивала второй курс, начался ковид, у меня случилась драма с парнем, я уехала домой. Там я успешно закончила четвертый семестр и получила свою первую и единственную четверку: не захотела сдавать один из экзаменов и согласилась на четыре автоматом. Отец сначала покривил носом, но у нас все мои одногруппники тоже согласились на четыре. Я не пожалела, и отец в итоге согласился. 

Потом учиться стало полегче. В конце третьего курса я обнаружила, что меня не особо волнует, как я сдам сессию. Просто к тому моменту я начала действительно выгорать и пошла к психологу, но скорее из-за проблем в отношениях. Потом я захотела поработать в школе. Мой парень говорил, что у меня не получится, я очень сильно разозлилась и принципиально пошла. Параллельно попробовала взяться за репетиторство. В школе я выгорела еще сильнее.

Красный диплом я получила. Сразу же набила татуировку в честь этого, хотя родители были настроены категорически против. Когда родители узнали про татуировку спустя больше года, они со мной даже какое-то время не общались. 

Дальше — магистратура, потому что я действительно хотела заниматься наукой. Училась я там чисто на автомате. К сессиям не готовилась, не переживала за оценки, но по накатанной как-то умудрялась получать пятерки. В итоге — второй красный диплом. 

Он тоже признал, что теперь мы однозначно на равных, и даже признал мое превосходство в некоторых моментах: иногда звонит посоветоваться, при этом продолжает мне помогать, если я прошу. 

А помимо этого у меня начался настоящий карьерный скачок в репетиторстве. Я видела результаты своих учеников, видела, что ко мне хотят попасть, что детям со мной нравится. Я начала хорошо зарабатывать, встретила мужчину с таким же синдромом отличника, как у меня, и в итоге мы друг друга стали сильно поддерживать в этом плане. 

На репетиторство я не возлагала никаких надежд, а потом оно само по себе разрослось. Я многое делала неидеально: после школы забыла, как решать некоторые типы задач, боялась брать старшие классы и в принципе боялась «испортить» детей, но отец меня в этом поддерживал, он стал мне подражать и тоже брать учеников. 

В этом году я буду поступать в аспирантуру. Переживаю, что не смогу, но понимаю, что у меня уже есть заработок, меня уже признают как хорошего специалиста и в университете. Меня пригласили преподавать в соседний вуз. Со мной считаются, меня уважают. Если я не смогу поступить в аспирантуру в этом году, просто попробую в следующем, а если не получится и в следующем, то подам документы на соискательство. 

Сейчас и в семье, и в отношениях я получаю огромную поддержку. Если не знаю, как поступить, бывает, советуюсь с родителями, но не всегда мне их советы по душе. Когда отец начинает продавливать свою идею по старой памяти, я ему отвечаю: «Я тебя услышала, твое мнение приму к сведению, но больше не дави на меня, я решу сама». 

Конечно, это результаты в том числе финансовой независимости и психотерапии. Но, с другой стороны, такое детство и мой синдром отличника на первых порах позволил мне многого добиться, поэтому в некоторой степени я даже благодарна. 

Да, я считаю, что родители иногда могли бы быть более сдержанными, что воспитывать меня можно было иначе, но история не любит сослагательного наклонения. Сейчас у меня с родителями замечательные отношения, мы довольно часто созваниваемся, они все еще поощряют меня за результаты — например, за мои красные дипломы мне тоже подарили дорогие подарки. Я не отказываюсь, хоть и понимаю, что при желании уже все это сама могу себе купить. Но родителям приятно меня радовать, а я рада сделать им приятное.

Единственное, что у меня осталось из прошлого, — сильная тревога за то, что не получится (но я научилась с ней справляться и делать через страх), и желание держать свое тело и себя под контролем. Если я поправилась, то нужно обязательно сбросить вес, а если похудела, то нужно его набрать обратно. И дело даже не в том, что я стала хуже выглядеть. Меня напрягает сама цифра на весах, мне нужно ее держать в рамках. 

Очень редко позволяю себе отменить занятие, скорее в период серьезной болезни или очень сильной усталости, но во время учебного года я всегда загружена как белка в колесе. 

Мне нравится этот ритм жизни, но отдыхать я тоже умею. Если вдруг мне что-то не нравится, могу себе разрешить не дочитывать и не досматривать. 

Единственное, я всегда довожу до конца детей. Даже тех, с которыми заниматься не хочу. Никогда не отказываюсь, как бы мне этого ни хотелось. 

«Я ничтожество, мне так сказали»

Софья, 20 лет:

— До 5-го класса мне нравилось учиться, я вскакивала, чтобы ответить, и получала одни пятерки, грамоты, похвальные листы (которые никому сейчас не нужны).

Потом сменились учителя, многое стало непонятно, у меня появились четверки. Родители не ругали, но я ругала сама себя, пыталась выйти на пятерки, но не смогла. И за учителями ходила, и плакала — но нет. Я знала, что дома мне опять скажут: «Целых четыре года одни пятерки, а тут…» И так продолжалось каждый год: я думала, что будет лучше, но увы.

В детстве я много чем увлекалась. Например, спортом. У меня всегда были третьи-четвертые-пятые места. Не выше, не ниже. И я решила бросить, потому что первых мест не занимаю, а другие меня не интересовали. Помню, мама повесила мою медальку на стену, и я подумала: «А зачем? Это же третье место, надо стыдиться!» 

Перед 9-м классом на меня стали давить: надо, чтобы у меня были хорошие оценки, потому что закладывается база три года вперед. Это говорили и родители, и классный руководитель, и я сама: «Да, надо учиться». И я правда старалась. 

Но из-за того, что был большой объем и мне реально было неинтересно, у меня не получалось. Каждая контрольная, которую я писала на плохую оценку, на четверку (да, это тоже была плохая оценка), вызывала стресс, мне было безумно обидно. Особенно если кто-то, с кем ты общаешься, получил пять, а ты нет. И ты чувствуешь себя последним отбросом этого мира. 

Меня ругали за тройки. Отчаявшись, я не признавалась, что у меня текущая тройка, и пыталась ее исправить. В итоге родители все узнали, наорали, наказали — не столько за оценку, сколько за то, что я утаила. А я и не думала, что надо об этом говорить, меня бы отругали дважды! Они забрали мой телефон, отправили меня к бабушке на каникулы. А бабушка отбирала книжки, потому что я стала читать их запоем. Это примерно все мое детство — мне все было нельзя. 

В старшей школе я расхотела учиться. В тот момент во мне начали бороться две половины — отличница и пофигист. Ты загораешься, у тебя не получается — и ты не просто расстраиваешься, ты говоришь: «Ну и ладно». А в итоге чувство, что ты никто. Пытаешься себя заставить, но не получается. При этом ты не хочешь, чтобы тебя считали неудачницей. 

Я осталась в своем городе, у меня есть… ничего. Все мои достижения можно пересчитать по пальцам: это вклад в здоровье и довольно дорогая техника, на которую я сама заработала. Я у разбитого корыта, потому что ставила высокие цели — поступить в престижный вуз, уехать, — их не достигла и до сих пор себя гноблю. 

Мне снятся кошмары, в том числе про то, что я не смогла. Но и это не мотивирует. У меня нет стимулов вообще. Возможно, повлияло и то, что меня не поддерживали дома. Я ничтожество, мне так сказали. А зачем тогда пытаться?

И оказывается, что единственная вещь, которой можно заниматься, потому что там нет деления на лучших и худших, — сидение в телефоне. Этим я и занимаюсь.

«Я постоянно все доделываю и переделываю»

Марина (имя изменено), 38 лет:

— В детстве я хотела быть лучше, чем старшая сестра, оправдать надежды родителей. Сейчас понимаю, что мое детство было счастливым. Но в то же время были кнут и пряник, все зависело от настроения мамы.

У нее были напряженные отношения со свекровью. Та бурятка по национальности, и я унаследовала ее черты. Поэтому в любой ситуации мама проходилась по моей внешности и периодами связывала с этим мой интеллект. Все, что я ни делала, было не так.

Помогала делать плюшки — мама демонстративно за мной переделывала. Ела за столом — мама говорила, что я чавкаю. Сидела я тоже не так — горбатая. Написала в тетради все правильно — но не красиво. Купила в магазине, что мама просила, — но не совсем то. Нарисовала — но надо тут и тут подправить. Папа врач, я гладила его халат. Мама этот халат сдернула и смяла: «Ну это разве глажка? Трата электричества». Этих «не так» было столько, что для меня они стали обыденностью. 

Теперь у меня педантичность во всем, вплоть до торчащей нитки, и это беда. Я постоянно все доделываю и переделываю, доводя до идеала. Кода понимаю, что невозможно, впадаю в истерику и панику, ищу другие способы, потом просто заменяю на что-то аналогичное, но идеальное.

Живу в минимализме — когда вещей много, создается хаос. Никогда не опаздываю. Опоздания других считаю плевком в душу и неуважением. Никогда ничего не забываю и не теряю. Этого требую и от окружающих, иначе прихожу в ярость.

Но я никогда не пыталась избавиться от синдрома отличника и считаю, что он дал мне путевку в жизнь. Без него я бы сломалась морально. На работе я большой начальник, правая рука учредителя. Но делаю работу за менеджеров и замов — тоже из-за синдрома.

С родителями сейчас отношения теплые, но мама меня до сих пор критикует.

«Твое будущее — уборщица»

Ольга, 31 год:

— Отличницей в школе я никогда не была, но мама очень этого хотела. Я училась средне, из-за троек всегда появлялся панический страх возвращаться домой. Дорога вместо 15-20 минут занимала полтора часа. Мне было очень странно, когда одноклассники, потом одногруппники говорили: «Хочу домой». Я домой не хотела никогда.  

Мои тройки были маме омерзительны: «Тройка — это хуже, чем два, тройка — это средне». За оценки меня били ремнем. Как-то мы с мамой сильно поругались, и я даже пропустила день в школе: мама заставляла меня делать домашку и, естественно, орала, а я начинала тупить еще сильнее. Помню, она выставила меня с ведром за дверь: «Ничего ты в жизни не добьешься, учись мыть полы в подъезде. Твое будущее — уборщица».

У нас такой подход, что, если ты ошибся, надо посмотреть, почему и как это можно исправить. Но я боюсь. 

Дома я научилась виртуозно врать и выкручиваться. И до сих пор, когда в чем-то ошибаюсь или в чем-то не права, я сразу начинаю врать. Это тяжело, потому что отнимает много сил: ты же боишься, что потом твое вранье раскроется или надо будет в нем признаваться, а я не могу объяснить, почему я соврала — это на автомате. Меня преследовало извечное «почему не пять?» — и с тех пор у меня есть привычка оправдываться. 

Мужа я выбрала себе такого же, как мама, о чем сейчас, конечно, жалею. У меня по-прежнему ощущение небезопасности дома. Например, я ездила подплетать дреды и сказала мужу, что это должно занять столько-то времени. Но все затянулось. Я сижу у мастера и паникую: меня подташнивает, начинает болеть где-то в области груди. Мне 31 год, причем от мужа я не завишу. Но все равно у меня паника, как будто бы я ошиблась, просчиталась со временем. 

И муж очень ловко моим чувством вины манипулирует: «Ну понятно», — как будто я наврала, когда сказала, что задерживаюсь. Я сижу и говорю себе: «Оль, ты не делаешь ничего плохого сейчас, за что тебе стоило бы испытывать вину». Я сказала, где я. Да, не рассчитала время. Какая разница? 

Возвращалась я на машине, и мне надо было минут 10 посидеть подышать. Я настолько нервничала и паниковала, что боялась куда-нибудь врезаться — у меня тряслись руки. 

И вроде бы мелочи. Но этих мелочей очень много, они отравляют мою жизнь — я все время готова оправдываться и защищаться. Мне сложно сказать другим людям и порой самой себе: «Да, ты ошиблась. Что такого?» Причем я не врач, мои ошибки не влияют на людские жизни, они все поправимы. Но для меня это значит, что во мне разочаруются.

Мысль, что от меня требуется быть лучше всех во всем, тоже долго меня преследовала. Каждый раз, когда мой молодой человек, а потом и муж мне рассказывали про каких-нибудь девушек, мне казалось, что меня сравнивают. Например, показывали работу художницы в интернете: «Смотри, девчонка классно рисует». И в голове я договаривала за них: «Не то, что ты, Оля». 

Сейчас я уже два года в терапии, поэтому голос «не то, что ты, Оля» у меня уже не звучит. Полгода я сидела на антидепрессантах — но не думаю, что все так печально, бывает и хуже. 

В семейной жизни я понимаю, что сильно ошибаюсь с выбором человека, но мне страшно это признать. Когда я рассказываю про это маме, поддержки не получаю: «Ну нет, ты не могла ошибиться. Все должно быть хорошо». 

И муж сам часто говорил, что любят за что-то. А если я просто провела время дома в свое удовольствие и не сделала ничего полезного — день потерян.

Это очень расходится с моим мировоззрением. Сейчас я начинаю узнавать себя лучше и понимаю, что для меня нормально проваляться целый день в кровати, потому что в другой день я буду активна, а сейчас мне важно быть направленной на себя. Но остается стремление быть удобной, угождать.

Из плюсов — я эмпат, хорошо понимаю и чувствую, что от меня хотят другие. Знаю, что мне надо сказать или сделать, чтобы получить похвалу. Но это очень краткосрочная победа, потому что приходится быть не собой.

Сейчас я очень стараюсь не ругать себя за ошибки (если они не влияют на чужое здоровье или жизнь — например, моего ребенка) и вести ту жизнь, которую я бы хотела. Недавно купила ребенку ролики. Сама катаюсь хорошо, но учить не умею и думаю: «Вот зачем ты полезла? Ты же не умеешь». Но я пытаюсь через это переступать. Хочется, чтобы сын обо мне думал, как о маме активной, которая готова идти вперед, а не которая всего боится и не делает ничего. 

Для меня очень сильный стимул избавиться от комплекса отличника. Понимаю, что от своего сына не буду требовать идеальных оценок. Надеюсь, он будет счастливее меня и у него рядом со мной будет ощущение, что дома хорошо, что его любят не за достижения, а просто потому, что он — это он.

«Четыре? А почему не пять?»

Алиса, 30 лет:

— Мой синдром отличника растет из критики. Обычно меня критиковал папа. Причем я не всегда и не сразу это воспринимала как критику, часто — как воспитание. Это же папа, он меня учит, как лучше. Но после фраз «Че у тебя ноги такие кривые?», «Четыре? А почему не пять?» я поняла, что папа не всегда прав. Кстати, 7-й класс я окончила с тройками, только потом вдруг начала учиться на отлично.

До этого я мало с кем дружила, была неуверенной, замкнутой и тихой. Когда начала хорошо и отлично учиться, перешла в гуманитарный класс, меня стали уважать одноклассники и учителя.

Маму, наоборот, раздражало, что я слишком «правильная», слишком «идеальная». Потом она заболела, запила. А папа продолжал читать нотации: «я же говорил», «неправильно/нерационально делаешь». Иногда он играл в молчанки, в обиженного. В мои 9 лет обиделся (не знаю и не помню, на что, но это что-то не было таким катастрофичным) и замолчал на год. Мы жили вместе, но папа год со мной не говорил. 

Конечно, из-за этого моя учеба сильно съехала, я перестала слушаться родителей и часто — учителей. Меня разово отвели к психологу. Там в анкете я написала: «Хочу, чтобы папа умер». Я этого не помню, но бумаги хранятся, в 14 мы с мамой это обсуждали.

Дома же критика продолжалась всегда. Не так порезала картошку. Не так выгляжу. Лямки торчат. Ноги кривые. Не тем увлекаюсь. Не ту музыку слушаю. Не на то время трачу (мое, досуговое). Не туда пошла учиться. Не там работаю. Не тот парень — у парня не было высшего законченного, прописки в моем городе и официальной работы. К слову, мы поженились, уже 13 лет вместе, позавчера отметили 11 лет свадьбы.

На первом курсе я увидела, что если очень сильно вкладываться, тратить уйму времени на рефераты и вкладывать душу, то это все равно никому не надо. Это не ценят. Я стала иногда получать четверки, забила и начала гораздо быстрее и легче делать домашние задания, за более короткие сроки готовиться к экзаменам, позволять себе гулять во время сессии. 

Так как все свои проблемы и комплексы я стараюсь прорабатывать, с каждым годом все становится лучше. Не делаю идеально, часто могу забить на уборку или готовку, позволяю себе отдохнуть, развеяться.

Сейчас я умею отказаться от противной книги или фильма, приучила себя не есть гадость или не доедать (полу)испорченное, не доедать сразу за ребенком, а оставить на потом, например, сделать новое блюдо из старого.

Похвалу я раньше всегда ждала, но со временем отучилась, теперь совершенно все равно, кто что скажет и подумает. Многое помог осознать муж.

Теперь мне все равно, что папа, дед, мама не одобряют, где и кем я работаю: им нужна была бизнес-леди, как мама в прошлом, юрист, врач. А я успешно работаю няней (меня обожают дети, родители всегда довольны), репетитором по всем предметам начальной и средней школы, в том числе по трем иностранным языкам, воспитателем для собак, иногда — в социологии, иногда — переводчиком или гидом, часто — психологом для друзей. Мне очень нравится.

Фото: freepik.com