Мысль, которую Максим Исповедник выражает, рассуждая о взаимной радости, также можно связать и с понятием взаимной любви. “Бог есть любовь” (1 Ин. 4:8), – говорит нам евангелист Иоанн. И эта Божественная любовь не эгоцентрична, а взаимна, она распределяется между всеми, кто к ней причастен. Бог – это не просто некое Существо, независимое, обособленное и любящее лишь Само Себя. Бог есть Троица: Отец, Сын и Святой Дух. Все Три Лица любят друг друга и соединены друг с другом в непрерывном движении взаимообщения. Бог не личен, но межличен, являя собой не просто объединение, но слияние. Один из характерных терминов, который отцы-каппадокийцы используют для описания Святой Троицы, – общение.
Следовательно, если Бог как Святая Троица представляет собой таинство разделяющейся любви, это означает, что решение о Сотворении мира находится в совершенном согласии с природой Бога, поскольку Сотворение позволяет и другим, помимо Него, разделить это движение Троичной любви. Говоря, что этот выбор находится в согласии с природой Бога, я не имею в виду, что Бог был в той или иной мере “обязан” сотворить мир. Напротив, никакие внутренние и внешние факторы не вынуждали Бога совершать такой жест. Он действовал абсолютно свободно. Бог необходим для мира, однако мир не является необходимым для Бога. Как говорил русский богослов Георгий Фроловский: “Мир существует. Но он начал существовать. И это значит: мира могло бы и не быть. В существовании мира нет никакой необходимости. Причина и основание мира вне мира. Бытие мира возможно только через внемирную волю Всеблагого и Всемогущего Бога” (“Тварь и тварность”).
Однако несмотря на тот факт, что Бог творит мир с абсолютной и совершенной свободой, а мир, соответственно, является выражением Его свободной воли, Бог в акте творения открывает и Свою истинную природу – любовь. Вспомним здесь слова святого Дионисия Ареопагита о том, что Божественная любовь экстатична, – это означает, что она находится вне Него. Бог сотворил мир, поскольку любовь его “разливается”. Без этой проливающейся любви мир никогда не стал бы существовать. И вместо того, чтобы говорить о сотворении ex nihilo (из ничего), правильней было бы говорить о сотворении ex amore (из любви).
Если мы будем смотреть на Сотворение таким образом – как на выражение взаимной радости и взаимной любви – тогда никакие теистические воззрения, утверждающие, что вселенная есть произведение, а святой Создатель – архитектор или мастер, не смогут удовлетворить нас. Мы не можем принять образ вселенной как неких часов, которые часовщик лишь изготавливает, заводит и впоследствии оставляет идти.
Несомненно, подобные точки зрения ошибочны. Согласно замечанию святых Максима Исповедника и Дионисия Ареопагита, Сотворение не является актом, в котором Бог действует лишь вне, но актом, посредством которого Бог выражается и внутренне. Бог находится не только за пределами творения, но и внутри него. Первые образы, с помощью которых мы описываем связь Бога с миром, не должны изображать Того, Кто придает миру форму, изменяет его и организует. Мы должны представить себе Бога как некую сущность, живущую внутри всего, присутствующую везде и вечно. Когда мы говорим о том, что Бог есть Создатель вселенной, мы имеем в виду то, что Бог есть “везде сущий и все исполняющий”, пользуясь словами, которыми Православная Церковь обращается как к Христу, так и Святому Духу.
С этой проблематикой тесно связана и другая тема, которую я хотел бы затронуть. Сотворение мира должно трактоваться не как некое событие, единожды произошедшее в прошлом, но как продолжающее быть связанным с настоящим. Мир существует, поскольку Бог любит его, и не потому, что полюбил некогда в далеком прошлом, в самом начале, но поскольку любит его здесь и сейчас, в этот самый миг и в каждый следующий. Нам следует говорить о Сотворении не в какой-то неопределенный момент времени, но в настоящем. Мы не должны говорить, что некогда, много лет назад, Бог создал мир. Речь идет о том, что Бог творит мир со мной и тобой внутри него сейчас и всегда. Если бы святой Творец не пользовался своей творческой волей каждую долю секунды, то вселенная затерялась бы во мраке небытия. Как говорил святой Филарет Московский, “творческое слово есть как адамантовый мост, на котором поставлены и стоят твари, под бездною Божией бесконечности, над бездною собственного ничтожества” (“Слово в день обретения мощей иже во Святых Отца нашего Алексия Митрополита Московского и всея России Чудотворца и по случаю возвращения к Московской пастве”). Это творческое слово Бога, “адамантовый мост” святого Филарета, есть слово, произносимое не единожды, но непрестанно, слово, сказанное вчера, сегодня и повторяемое “во все дни до скончания века” (Мф. 28:20).
Как творение Божье, мир является по рождению прекрасным: “И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма” (Быт. 1:31). Но одновременно это и мир грехопадения, изломанный, сокрушенный, разрушенный и искаженный грехом – первородным грехом наших предков и личными прегрешениями каждого из нас. Как говорит апостол Павел, все творение “покорилось суете” и “стенает”, ожидая часа, когда вновь станет свободным (Рим. 8:20-22). Однако это падение не является всецелым. В тварной природе даже в падшем состоянии продолжают слышаться отзвуки священнодейственного присутствия Божьего. И мир продолжает оставаться прекрасным, пусть и красота его несовершенна. И мы поистине можем сказать слова, произносимые на каждой вечерне: “Дивны дела Твоя Господи”.
Неизвестный автор произведения русской прозы XIX века “Откровенные рассказы странника своему духовному отцу” ярко подчеркивает эту врожденную красоту и великолепие мира. Проходя сквозь нескончаемую лесную чащу с Иисусовой молитвой на устах, странник чувствовал, как сердце его наполняется любовью ко всем людям, и не только к ним, но и ко всему сущему: “Когда при сем я начинал молиться сердцем, все окружающее меня представлялось мне в восхитительном виде: древа, травы, птицы, земля, воздух, свет, все как будто говорило во мне, что существуют для человека, свидетельствуют любовь Божию к человеку и все молится, все воспевает славу Богу. И я понял из сего, что называется в Добролюбии “ведением словес твари” (Рассказ второй). Опыт этого конкретного момента является не ложным ощущением, но подлинным познанием истинной природы тварного мира.
Митрополит Каллист Уэр, “Начало дня”.