Когда взрослый человек в порядке критики начинает посредством карандаша глумиться над портретом критикуемого, это означает одно: в половозрелом теле обитает дитя. Не в смысле непосредственности восприятия, а в самом что ни на есть клиническом. Для ребенка семи-восьми лет, что подтвердит любой психолог, вполне естественно подрисовать Вовке и Федьке, с которыми не поделил футбольный мяч, усы, рога, сигарету, ночной горшок, «письки» и «сиськи». Зачем-то ему, ребенку, иногда нужно заниматься такими гадостями. Это проходит. А если не прошло к четырнадцати годам — становится социальной проблемой личности. Не прошло к двадцати пяти — психической ее проблемой.
Когда модный дизайнер по имени Артемий Лебедев предлагает в качестве предмета «фотожабы» фотографию главы РПЦ патриарха Кирилла, к чему это можно приравнять? Ровно к тому, что у себя дома мальчик Тема сидит под столом и кричит телеведущей и литературной деятельнице Татьяне Толстой: «Мам, иди искать, я спрятался!» Ах, нет, погорячилась, это все ж не одно и то же. В такой сцене только мама знает, что сын немного не дружит с головой. Ныне это знают все, кто еще способен подобное осмыслить.
Когда олигофрены рулят общественным мнением, это страшно. Социальная идиотия заразна, она передается не капельно, но виртуально. Случившееся никак не соотносится ни с критикой сервилизма Московской патриархии, ни с опасениями, что она может слиться с тандемом. (Какое уж там слияние, простодушные вы мои, в глаза катит ислам! Отнюдь не на РПЦ, похоже, ставят власти.) Сервильность РПЦ и прочие проблемы существуют в одном мире, а подрисовывание усов — в другом, в болезненном мире неизбытого вовремя детства.
Я проглядела всю «сессию». Нет, это не глупость, не подлость, не глумление над чувствами паствы. Это просто материал для заполнения медицинской карты. Взрослое сознание вымещается детским, повсеместно. Не случайно же карикатуру — явление, вызванное к жизни острым взрослым разумом, — оттеснила сегодня эта самая «фотожаба». Порождение чисто детского в семидесяти случаях из ста сознания. Я видела другие «жабы» на блоге Лебедева. Вот образец: берется старинная картина — девочка, играющая на постели с собачкой. Что други Лебедева пририсовывают собачке? Правильно. Ну и, спрашивается, велика разница, что в распоряжении лебедевцев не обслюнявленный карандаш, а интернет и превосходный компьютер — воистину волшебные творения человеческого интеллекта?
Помню, как давным-давно потряс меня первый мой выход в интернет. Не будучи способна, как абсолютный гуманитарий, понять, как все это работает, я восхищенно нажимала на кнопки. И наконец… «Книги писателя М. — дерьмо (смягчаю) вонючее!» «Чего читаешь, раз дерьмо? (смягчаю) Козел! (смягчаю)». Господи помилуй, но ведь для столь скудного обмена «мнениями» вполне достаточно забора и куска мела! И ради вот этого стоило клепать загадочные микросхемы?! Контраст между техническим и гуманитарным уровнем сразил наповал. Сразу захотелось воротиться обратно — в столетия, где не было микросхем и всемирной паутины, зато мозг почти любого грамотного человека вмещал философию и логику. Не плата ли одно за другое?
Я отнюдь не намерена возмущаться, говорить о «кощунствах». Я возмущаюсь и говорю о кощунствах, когда Аруэ-Вольтер своим, к сожалению, превосходным слогом пишет «Орлеанскую девственницу» или «Кандида». Вольтер — подонок, Вольтер — враг, но Вольтер не олигофрен. Сознание его — взрослое. Есть с кем воевать. Но воевать с теми, кто полемизирует подрисовкою ночных горшков? Тут не воевать надо, а ужасаться и думать, как из этого выбираться, если еще возможно.
Почти бесполезно об этом писать. Рисовальщики усов и сигарет все одно продолжат почитать себя борцами-свободолюбами, а эти мои строки, с них станется, провозгласят призывом к карательной психиатрии. Запишут, короче, в сатрапы.
Не стоит им тревожиться: о психиатрическом вмешательстве и речи не идет. Не потому, что оно излишне. Просто характеристикой современного общества давно является так называемая размытая норма. Дабы не растолковывать долго, что это значит, скажем проще: на всех недостанет ни больниц, ни психиатров.
После этой «фотожабы» пришло вдруг понимание: врага-то у нас, благомыслящих людей, нет. Персонифицированного врага. Наш недруг — недуг.
Я, конечно, не патриарх, но и со мною была сходная история. Сходила на дебаты в клуб к младоевразийцам. Хотя предупреждал меня мудрый мой друг: «Не надо этого делать, Лена!» Но я исходила из наивной мысли, что вполне вооружена фактами и аргументами. Сначала они и впрямь пригодились. Зато позже, ввиду того, что оппонентам моим аргументов недостало, я обнаружила на евразийском официальном ресурсе свою фотографию… с «выбитым» в фотошопе зубом. Сама и виновата, просто действительно не надо было в такие места ходить. Ведь человеку, способному сделать подобное, бесполезно объяснять, что унизил он не меня, а единственно себя. Раз смог сделать, значит, понять не сможет, понять ему нечем, сознание не угналось за телом и годами.
Может ли человек ущербный быть модным дизайнером? Да легко, хоть математиком. Но ребенку-вундеркинду не дают паспорт и гражданские права не случайно. Полноценная адекватность определяется не профессиональными, а моральными качествами. Ну и можно ли говорить об адекватности дебелого мальчика Темы, изъясняющегося на своем блоге наигнуснейшей подзаборной лексикой? Опять же, если он так поступает, объяснить ему, сколь это скверно, невозможно никак.
Болен не один Лебедев, больны каждые двое из каждых троих. А при подобном раскладе, боюсь, ненормальны уже те, кто здоров.Уровень дискуссии вокруг РПЦ допрыгался до «фотожаб» на патриарха.
Глумление над фотографиями священников: Как остановить?