Запечатленный ангел. Майя Кучерская — о Татьяне Лесковой, правнучке писателя

Последнее время меня постоянно спрашивали, почему «ваша русская классическая литература» никого ни от чего не уберегла и не остановила? Хотя вроде бы она всегда  за добро, любовь к «маленьким» и сочувствие к «лишним людям», этим тоскующим, но обычно обаятельным бездельникам.

Я отвечала разное, соглашаясь, что да, не уберегла, и что, конечно, транслировала имперский дух. Да и как могло быть иначе, если мальчики, будущие классики, рожденные в столице российской империи и ее окрестностях, впитывали этот дух с младенческих лет, уже на детских прогулках по родному пышному городу. 

Но чем больше я думала об этом, тем яснее мне становилось: русская литература не уберегла не только своих читателей (от насилия и зла), она не уберегла и себя (от того же). Одних убили на дуэли, других сгноили в ссылках — в XIX веке, а век спустя расстреляли или просто замучили. Или загнали в подполье и уничтожили так, лишив голоса — список погибших российских литераторов включает бесконечное множество имен. Фотография Даниила Хармса в заключении за 1941 год — одно из самых страшных изображений в истории российской литературы ХХ века.

«Тайная струя страданья» растворена в истории и российской словесности, и русской культуры. Но вместе с тем и огромная, почти не объяснимая сила, притяжение. Несмотря ни на что, как принято теперь говорить. Недавно мне пришлось убедиться в этом снова.

Нынешней весной я познакомилась  с Татьяной Юрьевной Лесковой. Правнучка автора «Левши»,  профессиональная балерина, она живет в Рио-де-Жанейро, в декабре этого года отметит свое столетие. Татьяна Лескова поразила меня достоинством, с которым держалась, дивной русской речью, ясностью воспоминаний и тем, что  полна энергии и радости. Хотя судьба ее складывалась трудно.  

Революция застала ее родителей, Юрия (внука писателя) и Елену  (урожденную баронесса Медем) в Лондоне, где Юрий Андреевич служил дипломатом.

Не ведая, что мать Елены, Нина Медем, принадлежавшая к близкому кругу императрицы Александры Федоровны, с огромным трудом бежала из России — с двумя дочками, младшими сестрами Елены, успев пережить и несколько арестов, и тюрьму. Сыновья Нины Медем, родной и приемный, погибли: Борис, сражавшийся в Белой гвардии, был смертельно ранен,  Владимир заколот красноармейцем.

После пяти лет скитаний и безуспешных попыток вернуться в Петербург, Лесковы осели в Париже. Здесь в декабре 1922 года у них и появилась Таня. Она родилась недоношенной, — занятия балетом сохранили ей здоровье и, возможно, жизнь. 

Родители Тани  развелись, вскоре от туберкулеза умерла мать, а отец отсудил себе право воспитывать дочь. Детство ее протекало на фоне семейной вражды: бабушка и тетка Медемы сражались с Лесковыми, отцом и его матерью, Ольгой, тоже бежавшей из революционной России. От переживаний Таню спасали только занятия балетом.

Она выросла в Париже, а потом ездила на гастроли по всему свету, была и в Австралии, и в Британии, и на Кубе,  пока не осела в Бразилии, вскоре бабушка и тетка Медемы приехали и поселились с ней в Рио, отца к тому времени давно не было на свете.

Половина ее родственников была перебита большевиками, обе бабушки не раз с ужасом вспоминали о том, как бежали от красных, тем не менее Татьяна Юрьевна всю жизнь мечтала побывать в России. И едва такая возможность предоставилась, отправилась в СССР, когда у власти были прямые наследники убийц ее родных. Она не боялась, она ехала не на встречу с ними, а на встречу со своей Россией.

В 1985 году Татьяна Юрьевна побывала в Москве и Петербурге, а спустя четыре года, в 1989 году, когда иностранцы получили право ездить в русские города, поехала в Орел, город, в котором прошло детство Николая Семеновича Лескова. Спустя некоторое время она поехала туда снова.

Уроженке Парижа, жительнице Рио-де-Жанейро, знаменитой балерине бразильского балета отчего-то показалось необходимо поглядеть на деревянные домики старинного губернского города, на музей своего прадеда, прикоснуться к его вещам и письмам. Хотя она не росла на его книгах, как и на книгах Толстого или Тургенева, не проходила в школе «Очарованного странника» и «Муму». Тем не менее, русская культура, русская литература и православие (а Татьяна Лескова по-прежнему по воскресеньям посещает русскую церковь в Рио) — часть ее идентичности. И даже в тогдашние 60 с лишним лет, ей важно было это пережить.

После нашей весенней беседы  с Татьяной Юрьевной я почувствовала себя одаренной — незаслуженно, щедро. 

А перед этим собрать на него средства, потому что фильм — это дорого. Сегодня фильм о том, как  худенькая и, в общем, несчастная девочка, «русская эмигрантка», стала замечательной балериной, танцевала в балетах сподвижников Сергея Дягилева, преодолела все невзгоды, лишения, и все прожитые 100 лет не забывала, откуда она родом, возможно, многое нам объяснит.

Татьяна Юрьевна ждет нашу маленькую съемочную группу в начале декабря к себе в гости, на свой юбилей. Надеюсь, все удастся, и мы будем говорить, будем стараться запечатлеть каждое ее слово и жест. И да, я обязательно спрошу, почему ее любви к России не помешало то, что одна часть ее семьи была в России убита, а другая обречена на изгнание и бедность.

Поддержать съемку документального фильма о Татьяне Лесковой