Обязательное предисловие
В сентябре 2011 года мы с женой взяли под опеку двух прекрасных малышей, братика и сестричку – двухлетнего Ваню и годовалую Лизу. Сразу оговорюсь: своих детей у нас не было. Поэтому не было ни опыта воспитания детей, ни навыков, мы всему обучались на ходу.
За последние несколько лет уже достаточное количество наших знакомых всерьез подумывают расширить границы своей семьи, приняв «ребенка из учреждения» (заранее прошу прощения за подобные казенные и канцелярские выражения). Некоторые, как и мы, стали приемными родителями.
Ну и, конечно же, мы поддерживаем отношения со многими из тех, кто учился вместе с нами в «школах приемных родителей», кто уже нашел или еще ищет своих новых детишек.
Как правило, главной движущей силой в принятии подобных решений становятся женщины. Они же впоследствии активно делятся опытом, а вот «мужской взгляд» на этот процесс найти сложно. Может быть, поэтому меня и попросили написать свой «личный опыт». Возможно, причина была еще и в том, что я когда-то работал журналистом. В любом случае, надо признать, я не особенно сопротивлялся.
Как все начиналось
Мою жену зовут Света. У нее большой круг всевозможных знакомых: она — активный заводчик собак, а среди собачников есть люди всех возрастов и профессий, убеждений и верований. Есть среди них и семьи, в которых растут приемные дети. Светлана общалась с ними с той или иной интенсивностью, и разговоры о том, чтобы и нам взять приемного ребенка, у нас начались году в 2009-м.
Потом мы неоднократно вновь и вновь заводили разговор на эту тему. Из «теоретической» в «практическую» плоскость наши обсуждения перешли только через год. Светлана моя посетила нашу местную «опеку», принесла домой список необходимых документов для оформления и очень жизнеутверждающий рассказ о процессе.
Со слов работников, с которыми она пообщалась, все выглядело, в общем, не сложно, и вскоре уже я был командирован в свою «опеку» (мы прописаны в разных местах) чтобы, так сказать, провести разведку боем.
«Мужчина, вам куда?»
Встречу это я отчетливо помню до сих пор: первым, что я услышал, зайдя в дверь, было: «Мужчина, здесь орган опеки! А вам куда нужно?»
Но меня такой прием только раззадорил: «А здесь отдают детей на воспитание в сильные мужские руки?»
Мой вопрос, заданный громко (меня часто корят за «командирский» голос), эхом прокатился по двум комнатушкам, и наступила тишина. На меня смотрело шесть пар удивленных женских глаз. Обстановку разрядил робкий, еле слышный вопрос, в общем-то, солидной дамы: «А вы военный, да?»
Я улыбнулся, рассмеялся: «А детей дают теперь только военным?» И напряжение растаяло: женщины окружили меня, и посыпались вопросы по существу: где прописан, женат ли, где работаю, сколько мне полных лет…
Меня усадили на стул перед той самой солидной дамой (которая, кстати, и оказалась главной начальницей), и разговор перешел в сугубо практическую, но совершенно неожиданную после рассказов жены плоскость: мне стали рассказывать о трудностях, которые меня ждут в процессе оформления документов, о сложном процессе поиска и подбора ребенка, о том, что «дети из учреждения» очень непростые и с ними будет ой как трудно.
Создавалось неприятное ощущение, что меня буквально отговаривают. В определенный момент я даже подумал: с помощью многолетнего опыта меня уже видят насквозь, и с помощью хитрых наводящих вопросов специалисты уже выяснили и понимают, что папаша из меня получится никудышный: почти сорок лет, своих детей не завел, по прописке – полквартиры в хрущевке, зарплата по московским меркам не ахти какая…
К счастью, вскоре оказалось, что виной всему – лишь скудность и косность чиновничьего языка. И что на самом деле меня не отговаривали, а просто так коряво предупреждали. Скорее всего, на этот счет имеется даже специальная инструкция. (Я не уточнял, но такое вполне возможно. Впоследствии именно «по инструкции» меня знакомили с диагнозами детей и иными «официальными бумагами»).
На чем мы расстались? Мне вручили список необходимых документов, вполне разумно и толково посоветовали, с чего начать, а что из них подождет, порекомендовали, в какую школу приемных родителей можно устроиться побыстрее и попроще.
В то время в Москве обучение в такой школе только-только стало обязательным, и мне никаких подробностей в опеке рассказать не смогли – дело, мол, только началось в качестве эксперимента. Дескать, не повезло вам, если бы пришли пораньше, то и проскочили бы без этой самой учебы…
Я тогда согласился, что нам не повезло. А потом оказалось, что был не прав. И опека тогда была не права: эта школа стала для нас хорошей школой, уж простите за такой оборот речи.
Снова в школу
Школу мы выбирали по нескольким критериям. Во-первых, чтобы была недалеко (ну, или ближе остальных). Во-вторых, чтобы поскорее начать учебу. Ну и, наконец, чтобы был удобный график занятий. Взяли нас туда без лишних вопросов (мы были у них в первом потоке), занятия были по выходным (что тоже удобно).
Перед началом обучения мы прошли собеседование, его проводили психологи, которые потом нам и преподавали. Вопросы были, в основном, о причинах нашего решения и наших же ожиданиях.
Здесь, в отличие от опеки, с нами разговаривали абсолютно по-человечески, но «копали глубоко», и вопросы иногда были совсем уж интимными: «У вас нет детей, потому что вы … или потому, что ваша жена?» Но опять-таки разговор шел очень по-доброму и никак не напоминал допроса, на некоторые вопросы можно было не отвечать вовсе!
Что сказать про учебу? Даже не знаю. Пересказать программу? Вряд ли у меня это получится стройно и достойно – ведь я все-таки ученик, а не учитель.
Скажу так: было много занятий по психологии, тренингов, были домашние задания, специальные занятия по юридическим вопросам (мы заранее их готовили, а приходящие специалисты заранее готовили на них ответы).
Были специальные занятия по медицине (на них нам, в том числе, объясняли и расшифровывали диагнозы, а то ведь трудно догадаться что такое «СДВГ»). К нам приходили действующие работники из детских домов и домов малютки, у нас была возможность пообщаться с реальными приемными семьями…
Здесь же на занятиях в группе мы обсуждали трудные вопросы, мнения разделялись, возникали жаркие споры, но именно тогда мы со Светланой приняли несколько важных решений.
Например, решили не скрывать в будущем от наших детей, что мы – не их биологические родители (по этому вопросу было сломано много копий, причём мы оказались в явном меньшинстве). Тогда же решили, что, если получится, возьмем сразу же не одного, а нескольких детей. Кроме того, в заявлении в опеку мы условились не писать никаких «ограничений» или «предпочтений».
Бумажные тонкости
Что за «ограничения», спросите вы? Да такие, что и писать о них, в общем-то, неловко. Хотя в заявлениях многие, не стесняясь, указывают, чтобы ребенок не был кавказцем или азиатом, про так называемую «славянскую внешность», жестко ограничивают возраст (обычно хотят совсем маленького, чтобы, мол, не помнил ничего). Иногда даже указывают конкретный пол желаемого ребенка – тоже чушь несусветная! Ну как тут можно «угадать», как можно самих себя так загонять «за флажки»?
Я в этом плане был, по словам сотрудников опеки, исключительным кандидатом в приемные родители: никаких «ограничений», никаких «предпочтений», и детей я готов был взять сразу троих, такого на их памяти не было.
Почему я сейчас вдруг перешел с «мы» на «я»? Давайте объясню, это, кстати, немаловажно. Мы решили оформлять не приемную семью, а опеку. И опеку решили оформлять только на меня.
Светлана в тот момент числилась безработной, считала, что это выглядит не очень «основательно», и, по сути дела, такое решение «освобождало» ее от собирания всего комплекта документов. Но в школу учиться всё же пошла. Ведь в перспективе мы все равно предполагали оформлять приемную семью, и без обучения тут уже никак.
Про учеников школы
Но я отвлекся, а есть ещё, что рассказать о школе. Группа у нас подобралась очень даже приличная, хоть и совсем неоднородная. Конечно, женщин было больше, были и люди, скажем так, немолодого возраста, что и радовало, и удивляло одновременно.
Дисциплина была жесткая. Во-первых, пропуск более трех занятий по любой причине приводил к отчислению. Вернее, не к отчислению, а к повторному прохождению обучения, но уже со следующим потоком. То есть, можно было доучиться с нашей группой до конца, но диплом не выдавали, пока не сдашь долги. То же самое относилось и к домашним заданиям – их надо было выполнять.
Конечно, все мы понемножку хитрили, и, как в юности, пытались списать прямо перед занятиями. Иногда это даже получалось, но, повторюсь, к нам были требовательны и за нарушения дисциплины автоматически лишали вожделенного диплома.
О чем еще рассказать? Наверное, о том, что домашние задания я часто готовил за себя и за жену. Она, например, наотрез отказывалась писать сказку для будущих детей, так как считала, что у нее «таланта не хватит». Я уверен, что с талантом у нее все в порядке, а вот уроки моя супруга не любила делать ни в школе в детстве, ни в школе взрослой.
А потом наступил выпускной. Нам вручили дипломы. Мы пили чай и ели торты. Благодарили учителей. От души. Некоторые даже плакали. Светлана обменивалась со всеми телефонами. Все договаривались созваниваться и «не пропадать». Я не заглядывал в будущее, а реально подружился, пожалуй, только с одной одногруппницей.
Катя была с нами примерно одного возраста, и во время практических занятий мы часто с ней «работали в паре». (Позволю себе забежать чуточку вперед и скажу, что с Катей мы до сих пор дружим, ее сын и наша дочь родились в один день, и она лично помогла нам обрести наших детей, пускай, и по воле случая.)
Поиски детей: по логике и без
Получив на руки диплом, я безотлагательно отправился в опеку. Все документы к тому времени у меня уже были готовы, да и Света буквально рвалась в бой.
Документы мои рассмотрели довольно быстро, сейчас я точно не скажу, в какой именно срок, но четко помню, что положительного заключения ждали мы недолго. В любом случае, поиском детей начали заниматься сразу же, и поиск этот был скорее разведкой – потому как без официального заключения опеки со мной все равно не стали бы иметь дела ни в одном «учреждении».
Здесь надо обязательно сказать о нескольких практических и немаловажных вещах. Во-первых, активным (что называется – деятельным или «беговым») поиском занималась по большей части моя жена Светлана – я ходил на работу и физически не мог участвовать в этом столь же активно. К тому же, искать ребёнка по базе данных без комментариев специалиста – вещь тяжёлая и неблагодарная. Но зато я действовал иными методами и в других направлениях.
Пользуясь своим служебным положением и знакомствами (какими именно, простите, но говорить не буду) стал напрямую обращаться в региональные органы опеки (далеко и очень далеко от Москвы), и буквально «озадачивал» людей своей просьбой. Конечно, я понимал, что мне никто и ничего не должен, но, всё же, рассчитывал на помощь и содействие.
Время шло, документы уже были у нас на руках, а реального прогресса не было. Светлана по этому поводу очень переживала, а я не переживал. С учётом неповоротливости наших чиновников было понятно, что процесс никак не будет ни легким, ни скорым.
Я исправно отправлял копии своих документов по разным адресам. Далеко и поближе. С разными ожиданиями и надеждами. Но никого и ничего из своего списка не пропускал, понимал, что элемент случайности и везения в этом деле может отрицать только глупец. Я человек азартный и хоть ни капельки не суеверный, но тут верил в удачу и свой «счастливый билетик»!
И что вы думаете? Правильно – в итоге «сработал» именно элемент удачи, совпадения, счастливого случая. Вернее так: практически одновременно мне поступила информация по одному из моих каналов, и раздался звонок на мобильник от Светланы: бросай все, отпрашивайся, как хочешь, но завтра вы едете на смотрины.
Некоторые нюансы
Ещё буквально пара слов о некоторых нюансах. Мне кажется, что эти вещи немаловажны, и знать о них заинтересованным читателям будет полезно.
Во-первых, мы сознательно не искали детей в Москве. Просто знали, что здесь всё, скажем так, сложно: за грудничками очередь (со всеми вытекающими, как говорится), «отказников» среди москвичей немного, и все, в основном, от приезжих, нелегалов или же с тяжелыми диагнозами и наследственностью.
Во-вторых, активным поиском Светлана занималась с нашей одногруппницей Катей, потому как вдвоем вроде искать легче, и еще потому что наши с Катей «интересы» не пересекались. (Катя искала четко и предметно – мальчика и желательно грудного).
В-третьих, по своим каналам я сознательно «закидывал сеть» не просто на авось, а следовал особой (непонятной многим) логике. Знаете, на положительный результат откуда я больше всего рассчитывал? На СКФО – Северо-Кавказский федеральный округ. Потому что на Кавказе «своих» в детдом не отдадут. Всегда найдутся ближние или дальние родственники, которые заберут ребенка в семью. Такие там традиции, такие понятия. А вот если ребенка «нагуляли», и если плюсом к этому еще и не от кавказца, то такому ребятенку дорога точно в «учреждение» – чтобы избежать позора и кривотолков за спиной.
Дело случая
Тем временем, назавтра мы со Светланой собрались смотреть детей в Подмосковье. Тут случилось так: Катя просматривала там документы очередного малыша, написала очередной отказ. И в опеке неожиданно поинтересовались, а не хочет ли она взять не одного, а сразу двоих детей. Оказывается, у них есть прекрасные брат с сестренкой, но отдать их могут только вместе.
Когда же выяснилось, что ищет Катя «грудничка», попросили написать отказ «заодно» и на них. Однако наша верная подруга писать никаких отказов не стала и клятвенно обещала, что назавтра привезет в опеку нас с «документом», в котором как раз указано, что мы можем взять аж троих детей.
И мы поехали. Нас очень приветливо встретили. Показали документы на детей, фотографии, выписали путевку в детдом на просмотр. Дальше мы поехали уже непосредственно в детдом – там это совсем недалеко.
Помню, на выходе из машины я тогда неожиданно замешкался и отстал от жены. Просто вдруг понял, что стою на пороге очень важного, можно сказать, судьбоносного момента в своей жизни, и захотелось мне в этот момент не спешить, оглядеться, подумать, поговорить с самим собой. Но Светлана мне рефлектировать не дала, и, наверное, хорошо сделала. По крайней мере, теперь, по прошествии времени, я абсолютно уверен в правильности наших действий.
Смотрины
Как это происходит? Ну, уж точно не как на рынке, когда тебе предлагают и этого, и этого, а ты милостиво так выбираешь. Скорее, как на сватании: сначала мы поговорили с директором (очень официально), потом посмотрели документы на детишек, а потом нас повели смотреть их самих.
Тут надо сказать, что детки наши были в разных группах (что, в общем-то, понятно – у них год разницы в возрасте) и при этом даже не были знакомы (так тоже бывает у совсем маленьких).
Сначала привели Ваню, вот уж точно, как на сватании. Мы поговорили, если это, конечно, можно назвать разговором: двухлетний ребенок еще толком и не говорил по сути.
В нашем знакомстве не было ничего из сентиментальных фильмов и сериалов: никто к нам ручки не тянул, никто не бросался с криками «мамочка». У нас тоже в сердце ничего не кольнуло и в мозгу не «щелкнуло» (и я до сих пор уверен, что это абсолютно нормально). Мы просто изучали друг друга, насколько это возможно в условиях коридора под присмотром воспитателей. И то, что мы друг от друга не отвернулись, по моему убеждению, было более чем достаточно.
Ваню увели и вскоре привели Лизу – годовалая малышка еще совсем не ходила сама и держала взрослого за руку. А потом взяла за руку Светлану, постояла за руку со мной, и, опять-таки, я был более чем доволен таким знакомством: привязанность у нас была впереди, а там и любовь – в этом я уже тогда не сомневался.
Лизу увели, а мы вернулись к директору. Нам еще раз подробно объяснили про задержки в развитии детей, про пупочную грыжу у Вани, но это все было уже не важно – мы приняли решение и отступать не собирались.
Думаю, это поняли и работники детдома. Нам приветливо улыбались. Нас можно сказать «признали», нас уже приняли как реальных и серьезных опекунов, как будущую семью для Вани и Лизы.
А потом мы поехали в опеку. Там писали заявления, подписывали какие-то документы и «согласия». Я не помню нюансов и тонкостей, тем более, что мы находились еще под впечатлением от недавних смотрин.
Как из роддома
Пока готовилось постановление о передаче детей мне под опеку (это заняло чуть больше недели), мы еще дважды посещали наших детей в детдоме. От этих посещений остался тягостный осадок – очень тяжело отворачиваться от детей, которые смотрят на тебя с надеждой, которые ждут, что ты сейчас подойдешь к ним, возьмешь на руки и увезешь отсюда с собой.
Я потом еще несколько раз вспоминал те посещения, те детские взгляды. А когда наши власти приняли пресловутый «закон Димы Яковлева», мне так и хотелось сказать тем же депутатам: «А вы были в детдоме? Вы видели тамошних детей? Вы говорили с ними? Вы смогли выдержать их взгляды? Да, конечно, о детях в «учреждениях» заботятся, но семью им это никогда не заменит, понимаете?»
Ладно, не буду отвлекаться – продолжу свой рассказ.
Имейте в виду: детишек из детдома отдают, как новорожденных, – абсолютно голенькими. И даже те игрушки, которые мы им привозили, так и остались в «учреждении» (хотя нам по большому счету не жалко, но как-то это, по-моему, не по-людски).
Мы отдали привезенную с собой одежду, детишек нам одели и передали с рук на руки. Мы тепло попрощались, оставили подарочные тортики и помчались домой – хотелось побыстрее покинуть этот казенный дом…
«Играющий тренер»
Ранее я уже написал, что у нас не было никакого опыта по общению с детьми. А теперь нам предстояло не просто общаться, но еще и вместе жить, ухаживать за ними, кормить-поить-гулять и прочая-прочая-прочая. Как? Это был тот еще вопрос: представьте, у нас рядом не было ни бабушек, ни дедушек, по книжкам такому не научишься, советы по телефону тоже не помогут.
Мы решили эту проблему, я считаю, красиво, изящно и в чем-то даже виртуозно. По нашей просьбе у нас на неделю поселилась жена моего брата Аня, родитель более чем многоопытный, двое взрослых сыновей говорят сами за себя. По удачному стечению обстоятельств, она и сама «уже истосковалась по малышам». В то время у нас бытовала даже шутка, что мой брат направил её к нам как «играющего тренера».
Это нам очень помогло! Аня показывала, как купать детей, как менять памперсы, как кормить. Она буквально учила нас варить каши, составлять правильное и рациональное детское меню, читать им сказки, баюкать на руках.
О чем еще рассказать? О том, что наша жизнь кардинально изменилась, а дом наполнился не только новыми звуками и запахами, но и просто НАПОЛНИЛСЯ, в смысле – стал полным?
Понимаю, что надо еще что-то написать про первые месяцы нашей жизни с детьми, что это очень важный момент, но что именно написать – я даже не знаю. Тем более, что в тот момент у нас была такая чехарда, мы так выматывались и уставали, что это, пожалуй, и есть самое яркое воспоминание.
Света моя, несомненно, уставала намного больше меня, но, как ни странно, похудел в тот момент именно я – думаю, что от стресса и многокилометровых прогулок с коляской.
Хитрости «легализации»…
Дальше жизнь потекла своим чередом. Мы с детьми привыкали друг к другу, дети привыкали к новому дому, к новой жизни, к новым правилам, к новым игрушкам. У них было так много всего нового, так много больших и малых открытий, что все, пожалуй, и не перечислишь. Но есть несколько вещей, которые заслуживают отдельного упоминания.
Первое из них – это легализация детей. Процесс непростой, но совершенно необходимый. Детишкам надо было оформить регистрацию по новому месту проживания, поставить на учет в поликлинике и молочной кухне, встать на учет в местной опеке и оформить все положенные пособия и выплаты. И при этом еще и попытаться устроить их в ясли и садик, что в наше время — дело совсем не легкое.
На мои просьбы и заявления по поводу устройства детей в ясли ответ был неизменным: «мест нет». Мои доводы о льготах для опекаемых детей, о необходимости и внеочередности разбивались о бюрократическую стену.
Злые языки говорят, что мне следовало просто «занести конвертик», и все бы решилось. Может и так, но «коррумпироваться» я был как-то категорически не согласен. И решил управиться с бюрократией бюрократическими же методами.
Не вдаваясь в подробности, скажу: я буквально «подловил» ответственных чиновников и вынудил их выдать мне для Вани заветную путевочку. Путевка через полгода туда же для Лизы была уже делом техники.
…и «прелести» «социализации»
Отдельного рассказа заслуживает социализация детдомовских детей. Ещё в школе нас предупреждали, что в зависимости от возраста дети могут принести с собой из «учреждений» различные навыки и привычки, которые в обычной жизни будут выглядеть дикими и неуместными. И избавляться от них придется аккуратно, терпеливо, но настойчиво и без излишней спешки.
Наши малыши ничего такого уж «страшного» приобрести не успели, наверное, в силу малого возраста. Но все же, нам пришлось приучать их к воде (в смысле душа и ванной) – они почему-то жутко боялись и дико кричали. Сейчас, кстати говоря, их из воды не вытянешь и за уши.
Ещё было вот что: сидит, к примеру, Ваня, ест. Если дать ему печенье, он возьмет его в руку. Дать второе – возьмет в другую. А если дать третье – будет мучительно соображать, но все же попытается не оставить его в тарелке или на столе, а также прихватить рукой. Согласитесь, это не так «страшно», как хлеб, спрятанный и высушенный на батарее, но ребенка пришлось потихоньку отучать.
Третье, о чем хочется сказать особо, это защита и отстаивание прав приемных детей. И здесь я в первую очередь имею в виду, скажем так, «бытовой» уровень. Попробую объяснить четче: например, стоит очередь к врачу, и вы конечно можете ее отстоять, но можете пройти и без очереди – у вас есть такое право.
Знаете, что будет, когда вы попробуете пройти без очереди? Вот-вот! Именно об этом «бытовом» уровне я и говорю! И здесь я чаще стою в сторонке, а Светлана пробивает «заслоны непонимания».
А еще у нас возникли большие трудности в детском саду. Наш Ваня – ребенок очень резвый, активный и энергичный. И, конечно, со своими особенностями, в том числе приобретенными в «учреждении» и биологической семье. Например, раньше он кусался (причем кусался в садике, а Лизу не укусил ни разу).
Администрация не могла и не хотела учитывать историю ребенка, а воспитатели, как оказалось, совсем не знали основ работы с приемными детьми. В итоге всё попытались свести к конфликту между нами и родителями других детей, чтобы из садика нас выжить.
Представляете как нас «травили»? Я несколько раз пытался выступить в качестве миротворца, но только зря старался. Начались в буквальном смысле «разборки», на Ваню писали заявления в милицию, нас вызывали на Комиссию по делам несовершеннолетних (с пятилетним-то ребенком!). В общем, теперь эти споры будет разрешать суд, и наши позиции выглядят явно предпочтительнее.
Быть родителем – это учиться каждый день
Простите, но начну новую главу с банальности: «Жизнь столь сложна и многогранна, что предугадать ее сюрпризы невозможно». Это я к тому, что пытаться предупредить или предотвратить многое не в наших силах, но надо научиться оперативно и результативно реагировать на ежедневные вызовы.
Каждый новый день преподносит нам новые эмоции, новые ощущения, новые впечатления. А когда вы постигаете жизнь вместе со своими малышами, то все эти ежедневные открытия множатся в геометрической прогрессии.
Конечно, можно с легкостью давать советы на все случаи жизни, но на самом деле никаких универсальных рецептов не существует. Мы с женой себя относим к отряду здравомыслящих, поэтому никогда ни за какими рецептами и не гонялись: мы растем вместе с нашими детьми в буквальном смысле, познаем с ними мир, сталкиваемся с трудностями, радуемся успехам и запросто водим детей в «Макдональдс».
А еще мы с ними постоянно учимся. Учимся их понимать, учимся видеть в них отражение самих себя. Но кроме такой «живой» учебы у нас в прошлом году возникла потребность в новых знаниях, возникли вопросы по воспитанию детей. Может быть, мы «сумасшедшие» родители? Нет, думаю, мы даже не перфекционисты. Просто назрела потребность – в первую очередь по особенностям детского поведения и психологии.
К тому времени все базовые труды Ю. Б. Гиппенрейтер мы уже проштудировали, Света моя читала еще какую-то специальную литературу, а я предложил решать проблему кардинально. И мы снова пошли в школу, в Школу приемных родителей. И в этот раз устроились на обучение в школу приёмных родителей благотворительного детского фонда «Виктория», занятия там были по будням в вечернее время. Наша подруга Катя тоже, кстати, пошла учиться вместе с нами – как оказалось, потребность в знаниях возникла не только у нас.
И снова в школу – зачем?
Знаете, кем я чувствовал себя среди «первоклашек»? Бывалым. Опытным. Матерым папой. И это притом, что с нами учились, в основном, тоже опытные родители, но приемные дети были у немногих. И вопросы у меня к преподавателям были уже больше практические – я предметно интересовался тем, что касалось именно моих детей.
И на этой учебе, уже ближе к ее завершению, я осознал прямо-таки потребность стать уже не просто папой, а супер-папой. Я как то очень отчетливо понял, что шагнув в категорию «супер», не усложню, а – напротив – намного упрощу процесс воспитания своих детей и наше с ними взаимопонимание.
Что должен уметь супер-папа? Правильно! Всё! Перефразируя слова песни, папа для своего ребенка может и должен быть кем угодно – хоть космонавтом, хоть лошадкой. И даже мамой папа вполне себе может позволить стать: в смысле «погулять-покормить-помыть-спать-уложить». У нас в семье, кстати, нет особого разделения на «папины» и «мамины» обязанности. Хотя, конечно, мама чаще готовит еду и купает, а папа – читает сказки и гуляет.
Признание наших достижений
Впервые о том, что я – супер-папа, сказали даже не мне, а моей жене: после выездного семинара для приемных семей. Тогда я в течение всего уикенда один управлялся с сыном и дочерью (мама у нас осталась дома на хозяйстве), успевал и сам заниматься, и за их играми приглядывать.
Конечно, здесь надо сказать отдельное спасибо организаторам, которые нам помогали, плюс еду не надо было специально готовить… Но если с некоторыми детьми приезжали большие семьи с бабушками-дедушками, то с двумя моими шустрыми и резвыми детками приехал я один.
В ответ на этот комплимент моя Света тогда ответила: «Это неудивительно – ведь я его таким воспитала!» Все рассмеялись удачной шутке, а я понял, что супер-папой невозможно стать без супер-мамы и супер-детей. Вот такая лирика получается – трепетунские души могут пустить слезу умиления.
А еще жизнь заставила меня приобрести совсем уж неожиданные навыки: например, я погрузился в океан юриспруденции и научился готовить вполне себе грамотные иски в суд, апелляции и возражения. В эту пучину я, конечно, нырнул не сам.
Одна несдержанная мамаша позволила себе ударить в садике моего Ваню. Администрация наотрез отрицала сей факт, полиция ни умысла, ни состава, как водится, не нашла – пришлось идти в суд с частным обвинением. Суд мы выиграли, но защищаться в суде нам предстоит, думаю, еще не раз…
Вместо послесловия
Мы не живем прошлым. Мы даже не живем только сегодняшним днем – наша семья пусть и недалеко, но смотрит в будущее и достаточно уверенно строит планы.
Да, мы понимаем, что нам будет нелегко. Что с бабушками-дедушками было бы полегче (но уж что есть, то есть).
В прошлом году мы в первый раз возили детей на море, и нам всем очень понравилось. В этом году планировали поехать на заграничные моря, а тут кризис, и рубль рухнул. Но мы все равно поедем!
Еще мы планируем и активно выбираем, в какие секции и кружки отправить наших Ваню с Лизой в следующем учебном году. Ваню, думаю, ждет более спортивный уклон, а Лизу – художественный.
Ну и, наконец, мы ждем… пополнения. Всерьез думаем взять еще ребенка, малыша или малышку – пока не решили. Ведь не зря же, в конце концов, я тогда писал заявление на троих детей.
Не поздно, кстати, еще и на четвертого написать!
