— Я знаю маму, которая не позволяла двум своим сыновьям пользоваться компьютерами, планшетами и даже телефонами, чтобы они учились, занимались ушу и шахматами, а не тратили время зря. Итог: оба ребенка подросли и ушли от нее жить к отцу (родители были в разводе). Возможно, определенную роль в их уходе сыграл и запрет на гаджеты. Надо ли их так жестко запрещать?
— Эта история — больше про маму, а не про детей. Любые ограничения имеют смысл в рамках разумного. Такой запрет на гаджеты — явно не во благо ребенку.
— Эта история с гаджетами вообще чаще про родителей, чем про детей, нет?
Мария Триерс
— Большинство случаев, с которыми я сталкиваюсь в практике, — это вопрос про родителей, их страхи, сомнения, сложности в коммуникации либо с ребенком, либо друг с другом. Проблемы вокруг гаджетов — такой же симптом неблагополучия, как жалобы на любое проблемное поведение — «он меня не слушается» или «он начал курить».
Тут нужно очень внимательно прощупывать контекст. Что происходит, когда он сидит в телефоне? Чем занят в остальное время? Чем заняты вы? Как реагируете? Люди приходят с запросом «мой ребенок — в гаджетах, почините мне ребенка», а выходим мы на то, что есть сложности в семье, в коммуникации с ребенком, в нереализованности родителей и так далее.
Мне несколько раз встречалась такая ситуация: когда родители между собой находятся в конфликте, ребенок не расстается с гаджетом специально, чтобы они сердились на него и были едины хотя бы в этом. Своеобразная попытка вызвать огонь на себя, объединить родителей с помощью их общего недовольства.
Однажды был у меня подросток, который понимал, что скоро отделится от папы с мамой — и что тогда они будут делать вместе? Гаджет нужен был, чтобы сплотить родителей. Так что запрещай не запрещай, причина глубже.
Аппетит как повод для беспокойства
— То есть в гаджетах не заключено никакого «сущностного зла»? Нельзя сказать: «Без гаджетов мир был бы лучше, воспитывать детей было бы проще»?
— Есть два полярных мнения: что гаджеты — это зло, и что это — окно в современный мир. Истина где-то посередине.
Иногда родители так боятся зависимости ребенка от цифровых приспособлений, что начинают рассматривать его под микроскопом, контролировать, выхватывать: «Он опять с телефоном, и сейчас опять с телефоном». Это еще не говорит о зависимости ребенка, скорее — о страхах родителей. Когда ко мне приходят с вопросом, как уберечь сына или дочь от гаджетов, в 99 случаях из 100 — это про то, как выстроены отношения в семье.
О серьезной цифровой зависимости можно говорить, когда страдает физиологическая норма, появляются проблемы со сном, с едой, зрением. И тут, помимо психолога и терапевта, нужен, наверное, психиатр.
— Можно еще одну историю, снова про подругу? Ее сын, подросток, был страстный геймер, играл до четырех утра и засыпал возле компьютера, положив голову на стол. Мама, конечно, была в большой тревоге, но не имела сил противостоять. Сейчас мальчик блестяще окончил первый курс химфака, для души учит латынь и древнегреческий, слушает подкасты по истории и литературе, любит классическую музыку, играет на пианино. Может быть, геймерство и тяга к гаджетам были важным этапом становления?
— Ну конечно, засыпать головой на столе не полезно ни детям, ни взрослым. Другой вопрос, что бегство от реальности у подростков было всегда, но проявлялось в чем-то другом. Когда не было гаджетов, родители точно так же запрещали нам читать с фонариком под одеялом.
Эмоциональное состояние подростка — отдельная большая тема. Теперь, когда у каждого есть гаджет, иногда не один, возникают дополнительные опасения. Но если родитель давно, начиная с детского возраста своего ребенка, включен во все остальные сферы его жизни, то к подростковому возрасту, как бы ни трансформировались процессы коммуникации, точки соприкосновения остаются.
Все подростки сейчас существуют на грани реальной и виртуальной жизни. Причем виртуальное общение со сверстниками у них выстроено лучше.
Давайте разделять, где это особенности возраста и становления личности, а где это мешает существовать и самому ребенку, и его семье.
— Так в какой момент начинать беспокоиться? Бессонница, отсутствие аппетита?
— Или повышенный аппетит — такое тоже бывает. Но вообще, стандартизованных диагностических инструментов, которые позволили бы отличить норму от зависимости, в России пока не существует. У российских психиатров разработаны кое-какие вопросы, на которые должен ответить подросток (важно, чтобы это была именно самодиагностика, а не восприятие взрослого, который волнуется и наблюдает со стороны), но все еще нет универсального механизма.
Когда я проводила исследование для своей диссертации, то брала зарубежный опросник, делала экспертный перевод и пробовала давать подросткам. Но это все частная история.
— Иными словами, когда нам кажется, что ребенок увлечен гаджетами сверх меры, мы основываемся на своих ощущениях?
— В целом да. Поэтому я и говорю, что нужно в первую очередь ориентироваться на физиологическую норму. Понятно, что тут тоже все индивидуально, нужно делать поправку на психоэмоциональное состояние подростка, но это хоть какой-то объективный критерий. Надо же нам провести реальную грань, за которой надо начинать беспокоиться.
— А если падает школьная успеваемость? Нам часто кажется, что это виноваты гаджеты.
— Здесь я не всегда проводила бы прямую параллель. Более того, начиная со среднего школьного возраста, многие дети учатся благодаря гаджетам. А в последние 3,5 месяца вообще все образование ушло в онлайн. Это тот инструмент, благодаря которому подростки так или иначе продолжали учиться (ну или делали вид, что продолжают учиться).
Родители — цифровые наставники
— Есть такое понятие, как экранное время. Как вообще его отслеживать, если ребенок с утра и до вечера по учебе сидит за компьютером?
— Отслеживать экранное время стоит только в раннем детстве, от 0 до 5. Там может идти речь про какие-то рамки, режимы, ограничения.
А с подростками надо договариваться, причем так, чтобы условия были всем понятны. Говорить 13–14-летнему человеку: «Сейчас 1,5 часа сидишь в интернете, а потом я отключаю», — это уже опять не про гаджеты, а про коммуникацию в семье. Совсем жестко в этом возрасте ограничивать, действительно, не стоит. Подросткам скоро во взрослую жизнь — учиться, работать.
— Имеет ли смысл следить, на каких сайтах они сидят, — или это только лишний конфликт?
— В 13–14 это можно обсуждать. Но в 10–11 лет, безусловно, нельзя просто купить ребенку смартфон — и отпустить в свободное плавание.
Родители — цифровые наставники детей, которые учат их принципам безопасности и экологичности сетевого потребления. Это нужно держать на контроле, и программное обеспечение сегодня позволяет это делать. Можно ставить ограничение по часам или ограничение на скачивание и отслеживать все, что связано с контентом. Правда, иногда родителям самим лень в этом разбираться…
— Бывает, приходишь в кафе и видишь мальчика и девочку, у которых явно свидание, но они сидят, уткнувшись в смартфоны. Это изъян или новая норма общения?
— Новая норма, которая отчасти воспринимается как потеря былой непосредственности в общении. На самом деле это полностью встраивается в контекст современных реалий.
Я спрашивала подростков возрастной категории 12–17 лет, как выглядел бы их день без гаджета. Лишь маленький процент опрошенных видели смысл своей жизни в неразрывном сосуществовании с компьютером, телефоном или планшетом. Большая часть говорила, что они гуляли бы с друзьями, ходили на тренировки и так далее.
Так что в жизни подростков 12–17 лет есть и живое общение, и прогулки, и танцы, и рисование, и даже печатные книжки. Но внутри цифрового мира они тоже ощущают себя вполне комфортно.
Цифровая гигиена ничем не отличается от санитарной
— У меня впечатление, что дети еще говорить и ходить не научились, а уже тянутся к планшету.
— Да, это так. При этом в возрасте от нуля до трех гаджет точно не нужен, с ребенком надо общаться, читать, гулять.
Понятно, что у каждого члена семьи сейчас свой экран, и не один. Дети проявляют к нему интерес практически с рождения, потому что видят в руках у родителей 24/7.
Им, конечно, любопытно: что это за штука, которая так увлекает маму и папу? Сначала они хотят ее взять, потрогать, а потом понимают, что там внутри живут еще какие-то увлекательные картинки. Некоторые родители очень тревожатся, что ребенок чуть проснулся — и уже тянется к телефону. Но на самом деле ничего страшного в этом пока нет.
Задача родителей — на первоначальном этапе выстроить какие-то границы, а потом научить ребенка пользоваться функционалом гаджета так же, как они в какой-то момент учат его чистить зубы. Объяснять правила гигиеничного потребления этой информации, объяснять, для чего она и зачем. Это такой же процесс, как любое другое обучение в жизни.
— А если ребенок бросается на пол, начинает биться и рыдать, когда ты у него отбираешь телефон?
— Телефон тут ничем не отличается от любой другой игрушки. Ребенок выдает истерику, связанную с отказом. Неважно, гаджет это, машинка или вы налили ему воду не в ту кружку. Но как нельзя есть сладкое изо дня в день, так же нельзя смотреть мультики четыре часа напролет.
— Есть ли какая-то норма экранного времени, общая для всех детей младшего возраста? Или все индивидуально?
— В прошлом году появились рекомендации ВОЗ. Там прописано от нуля до двух полное ограничение, никаких экранных часов, от двух до пяти — не более часа в день.
Но ситуации в разных семьях разные. Иногда поставить трехлетке мультик на 1,5 часа — это единственный способ отвлечься, приготовить ужин или принять душ в ситуации, когда ты с ребенком один. Если он раз в неделю смотрит мультики не час, а полтора, это точно не катастрофа.
«Дайте гаджет, последнюю модель»
— Вы когда-нибудь встречали взрослого человека, у которого в жизни были бы какие-то трудности, которые можно было бы напрямую связать со злоупотреблением гаджетами?
— Я лично не встречала. Есть ряд исследований, которые показывают, что избыточное взаимодействие с гаджетом у детей в возрасте до 5 лет влияет впоследствии на их поведение и эмоциональное состояние. Но дело ведь не в том, провел ли перед экраном лишний час, а в том, что он на экране увидел. Задача родителей — понимать и контролировать, что он делает и смотрит.
— Цифровая грамотность детей очень сильно и быстро опережает уже в наше время цифровую грамотность родителей. Если ребенок находится на попечении бабушки с дедушкой, то легко обведет их вокруг пальца.
— Да, цифровой разрыв правда есть, но исследования показывают, что с каждым годом он сокращается. Родители, и даже бабушки с дедушками, постепенно подтягиваются.
Здесь надо четко понимать, что это ваш ребенок, ваша ответственность, вы должны быть включенным во все сферы его жизни. Если одна из сфер — взаимодействие с гаджетом, то хочешь не хочешь, а придется осваивать.
— Мы все больше говорим про экран и картинки, но звук — это тоже зависимость. Если человек весь день не в интернете, но в наушниках, это тоже рассматриваем как зависимость от гаджетов?
— Есть более широкое понятие: «технологическая зависимость». Раньше интернет-зависимость выделяли как отдельную проблему, но сейчас это не актуально — все равно интернет везде. Поэтому появилась классификация более предметная. Бывает зависимость от контента в устройстве, а бывает и от самого устройства.
Сейчас есть всякие наручные браслеты и другие цифровые игрушки. Некоторые дети подсаживаются на обладание — им требуются все новые и новые модели, они ими хвастаются перед сверстниками. Такая зависимость имеет ярко выраженный социальный аспект. На территории русскоговорящего пространства феномен гаджетозависимости пока очень расплывчатый.
— Бывает так, что ребенок сам от гаджетов уходит, без вмешательства родителей?
— Оно пройдет само, если у ребенка есть какие-то знания и понимание того, что это такое и зачем оно нужно. Он эти знания получил не сам по себе, а в том числе благодаря родителям.
Обратное опасение: все в гаджетах, а мой ребенок нет. Представьте себе, что есть родители, которые обеспокоены именно этим. Нужно наблюдать за ребенком, общаться с ним, а не вписывать заранее в какие-то существующие рамки, нормы и стандарты.