Ответ Сергею Худиеву: О священных одеждах
С первой же строки ответа, признавшись в своем уважении, коллега Худиев буквально обезоружил меня. Однако вторая, там, где говорится о распределении ролей и массовке, — насторожила. Впрочем, готова расценить ее просто, как неудачный оборот. Я независимый человек, и ни лицом, ни каким другим местом никакого объединения никогда не буду. Это моя личная позиция и профессиональная.
Теперь к теме. Ни малейшего сомнения у меня не вызывает все то, о чем так подробно изложено в тексте Сергея Худиева. Тон, которым ведущие церемонии «Серебряная Калоша» говорили о Патриархе Всея Руси, выражения, да и сам выбор предстоятеля Русской Православной Церкви в качестве объекта для шуток, абсолютно недопустимы.
Так же я полностью разделяю и размышления Сергея о том, какова могла бы быть в этом случае реакция общества. Моральная оценка, демонстрация неприятия подобного поведения, определенная и исключающая двоякие истолкования. Безусловно, это послужило на пользу и самой оппозиции, и обществу в целом. В этом смысле хороший урок нашим «европейцам» преподала компания Брегет, которая факту вовлечения ее бренда в сомнительную историю без согласия владельца дала точную правовую оценку.
Безусловно, Сергей, вы вряд ли следите за моим скромным творчеством, но, поверьте мне на слово, свою личную позицию на этот счет я высказываю вполне ясно и недвусмысленно.
Взяться за письмо к вам меня побудило вовсе не расхождение во взглядах, которого нет, что вы еще раз благополучно подтвердили. Меня крайне тревожит эскалация противостояния.
Сегодня только слепой и глухой может отрицать растущую социальною напряженность в обществе. На этом фоне особенно дико выглядит, когда люди, считающие себя приверженцами православной Церкви, вместо того, чтобы нести умиротворение, подливают масла в огонь. Ведрами.
Обратимся к недавним примерам. Группа православных написала письмо Патриарху с просьбой заступиться за арестованных нарушительниц общественного порядка. Заметьте, со всем должным уважением и правильно обратившись. Можно не согласиться или согласиться с содержимым письма, но что мы слышим? Как они смели! Что-то требовать! Немедленно прекратить! Никогда впредь, — тут же появляется письмо другой группы с требованием не писать писем. Да мыслимо ли это?
Жесткое обсуждение меры наказания упомянутых особ простирается до апокалиптических высот. Деятель, чью фамилию я не только сейчас, но впредь постараюсь не употреблять, разразился идеей новой правовой нормы: считать пение непотребных песен террористическим актом. И ведь это не просто фигура речи, это требование иного масштаба наказания. Страшно представить, что в таком случае ждет настоящих террористов. Или они возбужденную общественность не интересуют?
Да, Ксения Анатольевна сама заслужила Калошу. Можно напомнить ей в этой связи, что именно, по словам классика, ожидает того, кто неудачно пошутил насчет света и тьмы… Но что мы слышим от ретивых защитников религиозных чувств? Тюрьма! Из Думы уже летит предложение изменить (!) закон, да так, чтобы на основании этого закона можно было бы задним числом (!) закатать организаторов в кутузку.
Мне, человеку, располагающему религиозными чувствами, давно хочется попросить: оставьте мои чувства в покое. Не надо защищать их так, как защищали в советское время мир: чтобы от мира не осталось камня на камне.
Не надо вынуждать меня саму защищать то, что мне защищать вовсе не хочется, от вашей рьяной защиты.
А другой реакции на поиск врагов народа, на отождествление любой организации, личности, должности, идеи, комплекса идей, набора привычек — с понятием Родина, выборочное применение закона в зависимости от политической повестки, короче, все то, что возвращает нас в худшие проявления советских времен, у меня не будет.
Эскалация бессмысленности. Мне кажется, сегодня долг православного эскалацию прекращать. Втянувшись в этот «морок», мы отворачиваемся от подлинных проблем жизни Церкви в атеистическом окружении.