Заявление архимандрита Филиппа (Морозова) по делу об убийстве экзарха Литвы, Латвии и Эстонии митрополита Литовского и Виленского Сергия (Воскресенского) в Чрезвычайную комиссию по расследованию немецких зверств
8 августа 1944г.
Начиная с сентября м[еся]ца 1943г. я был в дружественных отношениях с покойным м[итрополитом] Сергием, и поэтому могу описать его внутреннюю трагедию.
Да, собственно и должен это сделать перед Родиной и Церковью, согласно его предсмертному завещанию, данному мне накануне его убийства, т. е. 28 апреля 1944 года.
Обстановка:
Митрополит Сергий (Воскресенский)
Прежде всего, обрисую обстановку, в которой ему пришлось работать:
Первая деловая встреча с ним, по его специальному приглашению, произошла у меня 15 сентября 1943 г., в его квартире в св. Духовном монастыре в Вильно.
Выслушав сначала внимательно мое подробное объяснение о том, как меня подвело под Патриархией окружение покойного м[итрополи]та Елевферия настолько, что меня Патриархия отлучила от церкви М[итрополи]т Сергий мне заявил, что он теперь вполне понимает мое положение по его личному здесь опыту и переживаниям и что он даст мне честное слово оправдать меня перед Матерью-Церковью и просил ему вполне довериться.
И вот из дальнейших слов его выяснилась следующая картина:
Большинство окружения м[итрополита]. Елевферия было эмигрантского духа как в Ковне, так и в Вильно, т. е. ярые враги Советской власти, прикрывающиеся только именем Московской церкви. Пока м[итрополи]т Сергий сидел в Риге арестованным через немцев в июле 1941 г,, духовенство, стоящее во главе, приняло самую прогерманскую линию, а в Риге даже назначен был без всякого его опроса, своего рода обер-прокурор над Церковью немец Ив[ан Давидович] Гримм. При таких условиях, чтобы выйти из-под ареста, он должен был сначала сделать заявление в газетах о своей лояльности Гитлеру.
Вторую встречу с митрополитом я имел в конце октября 1943 года. За несколько дней перед этим Синод епископов в Риге, под его председательством, сделал протестующее постановление против безбожия Советской власти и преследования религии в Советах.
Когда я задал ему вопрос, зачем он это сделал, ведь это неправда, он в ответ выяснил следующие обстоятельства:
Прибыл из Берлина в Ригу сам министр Гиммлер и вместе с генеральным комиссаром Прибалтики Лозе, стали принуждать его отречься от Патриарха Сергия на что он категорические заявил, что такого постановления он никогда не сделает… И вот они, как компромисс, предложили ему провести в Синоде постановление и воззвание против Советской власти. Кроме того, он добавил, что еще есть причина, по которой он должен делать немцам уступки: дело в том, что на него идут немцам доносы от некоторых духовных лиц, обвиняющих его в большевизме, и правительство ему на это намекает и что главным доносчиком против него, как он подозревает, является живущий под его квартирой в Духовном монастыре — протоиерей Вас[илий] (Виноградов), бывший профессор Московской академии, сбежавший с немцами в Вилыно из Можайска; ему помогает в этом другое духовное лицо, стоящее во главе епархиального управления в Вильно…
Я посоветовал митрополиту проверить точнее эти известия через посещающих митрополита офицеров-гестаповцев, которых он изредка угощал обедами. Со своей стороны, я обещал также помочь ему в этом деле, сообщивши ему, что ко мне иногда заходит один профессор-немец, всю жизнь живший еще до прошлой войны в Россини работавший как преподаватель немецкого языка и теперь тут работающий в штабе, Розенберга как архивариус и охотно сообщающий мне церковные новости, обсуждение которых он слышал на обшенемецких заседаниях у гебиткомиссара г. Вильно.
К концу января 1944г., при новой нашей встрече, выяснился результат обоюдных наших розысков. Оказывается, что на м[итрополита] Сергия было сделано за это время несколько письменных доносов немецким властям в Вильно.
Содержание их в общих чертах таково: — «м[итрополит] Сергий является советским агентом. Ему даны полномочия секретные со стороны Советов — идти перед немцами на всевозможные уступки, лишь бы иметь возможность стоять здесь во главе церковного управления. Он окружил себя здесь большевиками — служитель его келейник монах Семен из Москвы (старец 60 лет) — большевистский шпион; шофер его, молодой человек из военнопленных, Кулаков — нквдист и держит его под угрозой револьвера в страхе, поэтому митрополит в последнее время много пьет… — еще и потому пьет, что совесть его перед немцами не чиста… Ведет дружбу с бывшими артистами московскими (как напр[имер], Редикульцевым) и с таковыми разъезжает по Прибалтике с подозрительными целями… Живя в свое время в Москве и будучи секретарем Синода, он являлся оком Советского Правительства над патриархом Сергием, патриарх всегда находился под давлением м[итрополи]та Сергия и принужден был под этим давлением идти на всевозможные уступки Сонетам, дай доступ к патриарху посетителей и даже епископов возможен был в Москве только через м[итрополита] Сергия и в его присутствии».
При этих новостях, подтвержденных митрополитом Сергием и мой, ясно, что положение его оказалось тревожным и серьезным. Но все-таки м[итрополи]т решил бороться с Виноградовым, а уже потом, несколько позднее, с другим духовным лицом, помогавшим Виноградову в доносах.
Но такое решение м[итрополи]та нелегко было привести в исполнение. Необходимо было найти другой повод к увольнению Виноградова — чисто церковный…
И такой повод незадолго нашелся. Виноградов совсем уже зашалев перед митрополитом, перестал его слушать в монастырях и семинарских делах и даже начал открыто поносить его имя перед прихожанами, называя его пьяницей, безбожником, коммунистом.
И вот в конце марта митрополит увольняет о. Виноградова со всех должностей после произведенного формального расследования над ним, т. е. лишает его ректорства в семинарии, должности благочинного в монастыре и предписывает оставить ему Духовской монастырь.
Власти немецкие становятся открыто в обороне Виноградова и требуют возвращения Виноградову всех должностей.., но митрополит остался непреклонен. Словом по поводу Виноградова начался открытый конфликт у него с властью.
В это же время, при вышеупомянутых обстоятельствах, является ко мне один офицер-гестапист Мещерский. Приехал, оказывается, специально из Ковно и уже успел обойти главных духовных лиц в Вильно. Он был начальником религиозного отдела в Ковно при гестапо. Он задает мне сразу вопрос: «Как поживает м[итрополит| Сергий?» — Дело в том, что до властей уже дошло по доносу Виноградова и его помощников, что я в контакте тайном с м[итрополитом] Сергием (об этом мне сообщил несколько месяцев назад мой знакомый немецкий профессор). Я на вопрос Медерского дипломатически отвечаю: «Думаю, что митрополит живет хорошо, т. к. находится под опекой двух солидных духовных лиц — о. Виноградова и другого протоиерея (называю имя его сообщника)». На это Мещерский, смеясь, отвечает: «То значит, что м[итрополит] Сергий живет очень плохо… Я вчера был у них у обоих вместе в Духовском монастыре, и вот имею от них обширное донесение против митрополита, а также и против «лжепатриарха Московского Сергия» (показывает из своего портфеля толстые рапорты)… и добавляет при этом: «Оказывается, что м[итрополи] т Сергий даже шофером у себя сделал нквдиста»…
Тогда я ему смело говорю: «Все это неправда. Зачем вы, немцы, слушаете разную шваль? М[итрополит] Сергий делает для вас слишком много… Вы должны его ценить. Видите, какие он пишет воззвания против большевиков! Я вам должен заявить открыто, что случайно с ним познакомился несколько месяцев тому назад и пришел к убеждению, что он враг большевиков и работает с вами искренно…» На это Мещерский уклончиво ответил: «Там увидят, покажет будущее…».
На собрании епископов и духовенства Прибалтики в Риге 3-5 апреля 1944 г. под председательством м[итрополита] Сергия снова было выпущено за подписью всех собравшихся воззвание против безбожной политики Советов…
Обратную сторону такого воззвания и причины его мы увидим сейчас ниже:
В конце апреля м[итрополит] Сергий вернулся в Вильно. 28 апреля, т. е. накануне его убийства, я был вызван к нему в 9 часов утра. Митрополит был взволнован: «Не знаю, что со мной будет теперь»…, так начал он свою беседу. Оказывается, перед собранием духовенства в Риге, он был вызван к министру Розенбергу (приехавшему для этого специально) и комиссару Прибалтики Лозе. Здесь ему было предложено в категорической форме сделать постановление на съезде против патриарха Сергия как «лжепатриарха и сталинского агента и провести официальное отречение от Московской патриархии»…
Нужно иметь в виду при этом, для представления серьезности положения, что осенью 1943 г. православными епископами всей Европы (кроме Прибалтики) под руководством м[итрополи]та Анастасия в Белграде (Сербия) по приказу из Берлина сделано громкое постановление «о неканоничности инсценированного большевиками в политических целях избрания патриарха», причем Патриарх Сергий был прозван «лжепатриархом» (см. «Новое слово», 10 октября 1943 г. № 18, Берлин).
И вот теперь на предложение министра Розенберга м[итрополит] Сергий решительно ответил: «Я этого сделать не могу. Патриарх мой духовный отец по монашеству. Что хотите со мной делайте, а я своей руки на него поднять не могу и никогда не отрекусь от него (говорил он мне со слезами). Мало того, если я узнаю каким-нибудь путем, хотя бы только из газет, что патриарх недоволен моей деятельностью, я сейчас же отказываюсь от всякой церковной работы и схожу на нет… А против Советов я могу написать, что вы мне прикажете…».
Я на эти слова ему заметил: «Что Вы, владыка, сделали? Зачем гак разоткровенничались, чисто по-русски, перед немцами? Этим Вы себя погубили…» — Митрополит ответил: «Все равно. Я дальше этого насилия терпеть не могу. Пусть ссылают на тяжелые работы или расстреливают меня… мне все равно. Да и мне предсказано еще в Москве одним хиромантом, что я кончу насильственной смертью в 1944 году».
Затем митрополит, обнявши меня, продолжал разговор: «У меня к Вам, дорогой о. Филипп, такая серьезная и горячая просьба, если Вы останетесь живы и если будет связь с Москвой, то поезжайте немедленно в Патриархию и расскажите там всю мою трагедию. Ведь я должен был идти на уступки немцам, т. к. я оказался окруженным свои ми же провокаторами и: шпионами, которым я сначала доверял и которые потом меня подвели и продали. Постарайтесь же обелить меня, хотя немного мою память перед церковью и Родиной»…
Потом он начал информировать меня о моем церковном положении. Оказывается, он за это время расследовал мое дело и через особого духовного прокурора. Мало того, он поднял мое дело на съезде 3-5 апреля в Риге и в заключении заявил перед съездом, что он считает меня несправедливо загнанным прежними духовными властями и что он берет ответственность за меня перед Патриархией на себя и в свое время доложит Патриархии о моей верности Матери-Церкви. И наконец, добавил, что сегодня он объявит о том, что он здесь говорит мне насчет меня, епископу Рижскому Иоанну (приехавшему с ним), а также начальству семинарии и монастыря. Назавтра мне стало известно, что он это исполнил.
Еще также мимоходом заметил: «Вы, конечно, знаете, что я разделался с Виноградовым, хотя с трудом, и за это мне угрожают…, но все-таки постараюсь уволить и другого провокатора».
Прощаясь со мной, когда мы уже стояли, он тихо меня спросил: «Что нового в политике?» Я ему также тихо ответил: «Что вам говорить, владыка. Вы, кажется, не особенно верите, что я Вам говорил уже о политике… Только одно скажу «Катастрофа приближается…, скоро могут прийти». Он, смотря на меня пристально, также тихо проговорил: «Тогда… приезжайте ко мне в Ригу. Я вам через неделю вышлю вызов в Ригу…, поселимся пока у меня на даче под Ригой, в 20 в[ерстах] от Риги, и там посмотрим, что будет. Вы мне будете там помогать как секретарь мой в церковном управлении. Помните, я Вам одному доверяю»… и бросился на прощанье меня обнимать.
Я не знал тогда, что это были его предсмертные слова ко мне. Назавтра, 29 апреля в 9 часов утра он выехал автомобилем в Ковно вместе со своим шофером, также в сопровождении артиста Редикюдьцева и его жены. За несколько верст от Ковно они все были расстреляны пулеметом из немецкого автомобиля четырьмя лицами в немецкой форме.
Причины убийства митрополита Сергия:
1. Немцы никогда не доверяли м[итрополи]ту Сергию. Мало того, несмотря на все его выступления против большевиков, они считали его своим врагом и называли его за глаза большевиком.
Заместитель Виленского гэбитс-комиссара Лякнср открытой но стеснялся говорить посетителям: «М[итрополит] Сергий — настоящий большевик, у него и вид самый бандитско-большевистский. Когда он с нами разговаривает, то его глаза так и бегают, так и сверкают ненавистью к нам».
2. До последних дней помещались в местных национальных газетах (литовской в Ковно, латышской в Риге и эстонской в Ревеле) статьи и заметки о м[итрополи]те Сергие как о большевистском агенте.
3. Между тем м[итрополи]т Сергий пользовался большой популярностью среди православного населения всей Прибалтики. Его очень любили массы и никогда не читали его воззваний против большевиков, понимая и чувствуя, что все это делалось по принуждению немцев.
4. С этой стороны он был опасен для немцев, и они постепенно сделали его лишним, чтобы при случае можно было бы от него избавиться: за это время власть приготовила ему уже незаметно «достойного» преемника в лице Ковенского епископа Даниила, попавшего в епископы по рекомендации и про протекции Гримма, секретаря Синода и поддерживаемого позднее п[ротоиереем] Виноградовыми прот[оиереем] Голодом (эти три духовных: еп[ископ] Даниил, прот[оиерей| Виноградов и прот[оиерей] Голод и были тесной группой, враждовавшей против митрополита).
И немцы не ошиблись в расчете: еп[ископ] Даниил, сразу же после убийства м[итрополи]та Сергия, оглашает себя его заместителем, именует себя архиепископом и начинает, окруженный двумя своими протоиереями-друзьями, действовать далее…
По кончине Патриарха Сергия издает духовенству Прибалтики указ от 18 мая 1944г. за № 283, в котором «под страхом тяжелой ответственности запрещается совершение панихид и вообще общественных молений по умершему в Москве Патриархе», потом печатает призыв к населению Прибалтики о мобилизации молодежи в немецкую армию (см. «Вестник», 15 июня 44 г., Ковно). — И, так мы видим из моего краткого забегания вперед, что все было заранее предусмотрено, и значит, м[итрополи]т Сергий должен был быть устранен.
Цель убийства
Цель большая и ловко намеченная, следует убить без свидетелей, приписать убийство большевикам и получится широкая и громкая пропаганда (вроде «Катыньской») на всю Европу и Америку о новом зверстве большевиков, как большевиков, как это отчасти получилось в прошлом году с убийством митрополита Алексия (Громадского) в Кременце на Волыни, который на самом деле был убит вовсе не большевиками, а своими же украинцами-«поликарповцами», т. е. церковными приверженцами знаменитого гитлеровца — лжемитрополита Украинского Поликарпа.
И эта цель с убийством м[итрополи]та Сергия временно (надеемся мы лично) была достигнута. Собраны были в Кракове генеральным губернатором доктором Франком в мае м[еся]це 1944 г. почти все православные эмигрантские епископы Европы (кроме Прибалтики) всех враждующих между собой направлений, и русские, и белорусы, и украинцы, «анастасиевцы» (от имени м[итрополи]та Анастасия в Белграде, который объявил на всю Европу, что Гитлер является богодарованным вождем для спасения России), «евлогиане» (от имени Евлогия в Париже), польские «дионисовцы», «поликарповцы» и даже русские церковные автономисты, признававшие до сих лор номинально Патриарха Сергия (с митрополитом Киевским Пантелеймоном во главе), и все они торжественно заявили перед Франком лотейским протест по поводу убийства большевиками м[итрополи]та Сергия, с которым они прежде не хотели разговаривать, т. к. считали его большевиком (см. Ежедневный Вестник, Вильно, 14/У—44 г.).
Виновники убийства
1. Одна из главных улик против виновников психологического характера. Без сомнения главный доносчик на убитого митрополита — прот[оирей] Вас[илий] Виноградов, должен был бы потерять всякий кредит (и это совершенно ясно и логически) пред немцами как лжец, если бы митрополит был бы убит большевиками, немцы должны были бы тогда уважать и чтить память покойного как мученика за фашистско-гитлеровскую идею…
Между тем является фактом нечто обратное: через несколько дней после убийства приходит в Виленское епархиальное управление прот[оирею] Голоду представитель немецкой власти и категорически требует возвращения для прот[оиерея] Виноградова всех потерянных им должностей и особенно ректорства в семинарии.
2. Самый факт появления до последнего времени в местных национальных газетах (см. напр. «Атейтис», 2/11-44 г. № 27) резких выпадов против м[итрополи]та Сергия, обвинявших его в большевизме, ясно говорит о том, что местное гестапо спешило повлиять на правительство в смысле скорейшей его ликвидации.
3. Властями была создана специальная комиссия по отыскиванию убийц и даже назначена награда в 1000 марок тому, кто наведет на след убийцы, и об этом было напечатано в газетах один раз от 3 мая, но о деятельности такой комиссии больше никто ничего не слыхал (ем. «Вилтер Цейтунг» 3 мая 1944 г.).
4. Но самой главной уликой, которую представили против себя же сами виновники убийства и этим выявили себя, есть следующее обстоятельство: От 4 мая в местной польской газете (Гониец Цодени 4/У-44 г.) официальное сообщение, наводящее публику на следы преступления. Оказывается, что будто бы еще 23 апреля был украден четырьмя лицами в немецкой форме автомобиль с бензином со станции при Ягедонской улице № 11, причем заведующий станцией и сторож были ими связаны и заперты. Описан был точно вид и размер автомобиля. В конце извещения делалось явное указание на то, что это и есть убийцы митрополита.
Фактически дело обстояло несколько иначе.
Автомобиль был взят легально четырьмя немцами на основании письменного разрешения, представленного заведующему гаража, также обстояло дело и с бензином. Ни заведующий, ни сторож не были связаны, и подобные выезды этих лиц совершались не один раз и раньше, так что было для заведующего и сторожа явление нормальное.
Очевидно, это были присяжные немецкие палачи на далекие расстояния. И но убийстве м[итрополита] Сергия преступники (необходимо верить вышеприведенному немецкому сообщению) вернулись на своем автомобиле в гараж и там сдали автомобиль.
Об этом засвидетельствовал сторож станции священнику виленского кафедрального собора Льву (Хило) и гражданину Вячеславу [Ивановичу]. Минскому ул. Тургельская.
Вот в существенных, но кратких словах, содержание моего доклада в Чрезвычайную комиссию.
Физическое расстройство и болезнь ног (ревматизм), нажитые мной при двухнедельном укрывательстве в сырых погребах под Вильно от угрозы вывоза меня немцами, не позволяют мне все это описать на деталях, которые, правда, касаются больше чисто дел церковных. Но уже и через подачу такого заявления я частично исполнил волю покойного митрополита, не отыскавши пока возможности сделать личный доклад Патриархии.
Надеюсь, что Советское Правительство пойдет мне навстречу и поможет в этом отношении.
ЦА ФСБ РФ. Ф. 4. Оп. 2. Д. 1817. Л. 2405-2409. Заверенная копия.
Публикуется по изданию Русская Православная Церковь в годы Великой Отечественной войны. Сборник документов. Составители О.Ю. Васильева, И.И. Кудрявцев, Л.А. Лыкова. М., 2009 г.
Читайте также: Псковская Православная миссия в годы Великой Отечественной войны