Желаю вам стать святыми!
Интервью инока Всеволода (Филипьева) журналу «Новый Ковчег»
 |
— Отец Всеволод, Вы известны в России как автор нескольких поэтических сборников, а недавно вышедшая художественная книга «Начальник тишины» привлекла к себе большее внимание читающей православной аудитории. Какие основные задачи, на Ваш взгляд, стоят перед современным православным творчеством?
— Думаю, что перед современным православным творчеством стоят те же задачи, что стояли и перед христианами в первом веке, а именно: проповедь Христа, благая весть о приблизившемся Царствии Небесном и призыв к покаянию. Другое дело, что всякое время вносит в эти задачи свои коррективы.
Время, в которое нам выпало жить, имеет три основные характеристики. С одной стороны, большая часть человечества по-прежнему далека от Христианства: это языческие народы Африки, Индии, Китая, а также исламские народы. С другой стороны, народы европейской культуры в значительной степени переживают состояние пост-христианства или лучше сказать пост-православия. То есть эти народы в свое время были православными и отпали в инославие, или даже в атеизм. Третья группа — это православные народы; именно к православной аудитории в значительной степени обращено мое творчество.
На примере русского народа видно, что понятие «православный народ» в настоящее время достаточно условно. По статистике в России 70 процентов населения считают себя православными, они крещены в Православие, но только 5 процентов населения (иногда называют меньший процент) исповедуется и причащается.
Получается парадокс: русский народ — народ православный, но невоцерковленный. Более точно можно определить русский народ не как православный, а как потенциально-православный. Когда мы обращаемся с плодами своего творчества к такому народу, то вынуждены считаться с его малоцерковностью, иными словами православное творчество в России на сегодняшний день вынужденно быть миссионерским.
— Как мы знаем, всякое творчество начинается с подражания. И долгое время автор находится под влиянием того или иного своего «учителя». Кто особенно повлиял на Ваше творчество? Кто является для Вас ориентиром по сей день?
Мое творчество все же не ограничивается только миссионерским направлением. Мне принадлежит не только художественная проза и духовная поэзия, но и множетсво богословских и церковно-публицистических исследований и статей, которые расчитаны на подготовленного и воцерковленного православного читателя. Поэтому «учителя» у меня разные, их несколько.
В области художественной прозы — это, безусловно, Достоевский и, может быть, еще Тургенев. Достоевского ценю за горячую любовь к Православию, за почвенничество, а также за психологизм и удивительное умение скрывать глубокое содержание в простой и привлекательной форме. Тургенева же — за лирическую любовь к родине, природе, простому народу, за славянскую светлую грусть, растворенную в бескрайних просторах.
В поэзии у меня много учителей. Первенство в этой области всегда имели для меня поэты «серебряного века», прежде других Николай Гумилев. Его я считаю не просто христианином и монархистом, но и новомучеником Российским. Периодически испытываю ностальгию по «веку золотому» и тягу к нему. Разумеется, не обойтись без Пушкина, воплотившего в себе образ русского кающегося блудного сына. К слову сказать, современное состояние российской поэзии я характеризую как «бронзовый век». Бронза имеет свои преимущества. Это сплав неблагородных металлов — меди и олова, — из которого, однако, получается благородная бронза… Данный факт для меня глубоко символичен.
В богословии и церковной публицистике своими учителями хотелось бы считать всех святых отцов. Учебник патрологии «Путь святых отцов» работу над которым сейчас заканчиваю, очень помог мне в составлении ретроспективного и цельного взгляда на всё литературное наследие Православной Церкви. Естественно, очень большое влияние на меня оказали наши ближайшие современники — святитель Иоанн (Максимович), архиепископ Аверкий (Таушев), архимандрит Константин (Зайцев), протопресвитер Михаил Помазанский, иеромонах Серафим (Роуз). Все они — ревнители чистоты Православия, печальники земли русской, смелые обличители модернизма, обмирщения и апостасии.
— Отношение Православной Церкви к современности достаточно настороженное. Могут ли сочетаться компьютеры, интернет, мобильные телефоны и прочая неизменная атрибутика современной «продвинутой» жизни со следованием святоотеческому Православию?
— Для разных групп христиан ответ будет разным, ибо что просто необходимо для миссионерства и более-менее допустимо для мирян, то совершенно неприемлимо для идущих строго аскетическим путем. Чтобы не повторяться приведу слова из книги «Начальник тишины»: «До ХХ века монашествующие, превосходившие современных иноков духовными силами, с великим трудом и скорбями проходили поприще спасения. Что же сказать про нас немощных, про наше жительство в современных… обителях, куда ворвались такие новшества, как электричество, радио, телефон, фотоаппарат, а иногда и телевизор?!…
Святые отцы прошлого и не ведали о тех многоразличных кознях, которые лукавый строит инокам при помощи новшеств технического прогресса. Из сего, впрочем, не следует, что новшества плохи сами по себе, но явно то, что иноку, особенно новоначальному, они приносят больше вреда, чем пользы. И неудивительно, ведь все названные новшества так или иначе приносят в монастырь дух мира сего, во зле лежащего, в то время как монашество есть духовное бегство от духа мира. Что же делать? Новоначальным инокам, безусловно, следует вовсе отказаться или сократить до минимума пользование подобными новшествами цивилизации. Огромное преимущество имеют те уединенные скиты и пустыни, где по бедности или сознательно (что особенно ценно) братия живет нестяжательно, отказывая себе в использовании всех этих плодов прогресса. Насельники таких обителей сразу же устраняют огромное число козней и соблазнов лукавого, коих невозможно избежать в обителях, где нестяжание забыто и братия, хотя отчасти и вынужденно, шагает в ногу со временем».
С другой стороны, сказано в Писании: «Для чистого — всё чисто». В связи с этим вспоминается рассказ про одного афонского старца-простеца. Дело было в шестидесятые годы прошлого века, старец жил в уединенной келье на Святой Горе. Когда молитвенную афонскую тишину нарушал рокот тогда еще довольно редких самолетов, старец выходил из келлии и крестился, глядя вверх. Его спросили: «Что ты, отец, боишься самолетов? Наверно, думаешь, что это бесы летают?!». На что старец ответил: «Что вы что! Что вы! Какие бесы?! Это ж чудо Божие — летающий крест!».
На иконе преподобного Иова Почаевского, которая находится в нашей джорданвилльской печатне, преподобный изображен на фоне печатной техники, которая в 17 веке являлась самой передовой. То есть для Благовестия о Христе и о Православии, конечно, можно использовать новшества цивилизации. Техника — это инструмент, и применение этого инструмента зависит от доброй или злой воли человека.
— Вы уже достаточно долгое время живете в Америке, как бы Вы могли охарактеризовать эту страну, которая приютила Вас?
— Эта страна противоречий, как впрочем и весь наш падший мир, страшный от наших грехов и все же сохраняющий былую красоту и гармонию творения Божия! Два основных лика Америки — это лик большого города и лик деревни. В больших городах можно, разумеется, увидеть всё: и блеск, и нищету современной цивилизации в духовном и материальном смысле. Деревня сохраняет свои пуританские корни. В каждой деревне есть христианский храм, в маленьких городках — несколько храмов. Так что порой думаешь: «Если бы все эти храмы были не разных конфессий, а православные, то эта страна именовалась бы Святой Америкой». К сожалению, храмы почти все инославные. Православные храмы встречаются очень редко, за исключением Пенсильвании, где традиционно много православных карпато-росских храмов.
Говоря о нравах можно отметить, что в деревнях и небольших городках люди часто не закрывают двери на замок, оставляют машины не закрытыми у магазинов. Преступления в таких местах случаются в среднем раз в сто лет.
Если же охарактеризовать Америку в целом, то это страна обманутых людей с обрубленными крыльями, которых превратили в обывателей и прагматиков. Впрочем, подобное происходит со всем человечеством, и Россия на мой взгляд имеет мало шансов избежать подобной участи. Молодежь Америки зачастую чувствует обман, но не зная о Православии, обращается к восточной лже-духовности или политическому радикализму.
И к земле Американской применимы Евангельские слова: «Жатвы много, а делателей мало».
— Вы в этом году посетили Россию, совершили паломничество по её святым местам. Какое впечатление от этого паломничества у Вас осталось?
— Россию в последние годы я тоже воспринимал в двух ипостасях: Россию светскую и Россию церковную. Светская Россия производила впечатление провинциальной попытки догнать Америку, но стоило попасть в храм — и становилось ясно, что Святая Русь жива!
Новые впечатления, почерпнутые летом 2004 года, перечеркнули прежние суждения о светской России. Всё! Россия Америку догнала и даже перегнала (на европейский манер), правда, произошло это только в отдельно взятых городах — Москве и Санкт-Петербурге. Если судить по уровню жизни в двух столицах, то «экономическая эмиграция» в Америку из России больше не имеет смысла. Российская же глубинка производит впечатление советского союза 1970-х годов: те же обветшавшие вывески, памятники, автобусы… Одним словом — застой. Не знаю, какой из двух приведенных фактов более грустный, наверное, они друг друга стоят.
Русь Православная произвела отрадное впечатление. По-своему понравились и скромные придорожные храмы, и знаменитые монашеские обители. Искушений, конечно же, везде хватает. И все-таки радует, что процесс воцерковления русского народа хотя и замедлил темп, но не прекратился совершенно. Хочется верить, что «таинственная русская душа» навеки повенчана с Православием.
— В 2004 году вышло два диска с песнями на Ваши стихи: «Ангел покаяния» и «Последнее воскресение». Это был специальный проект подготовленный Вами, либо все развивалось спонтанно, люди сами сочиняли музыку под Ваши стихи?
— До «Ангела Покаяния» вышел диск «Духовные песни», там половина песен написаны на мои стихи. Я ничего об этом проекте не знал, продюсором был певец-шансонье Михаил Круг, композитором Н. Балашова, исполнителем — духовник Круга священник Геннадий Ульянич. Круг продюсировал диск с духовными песнями потому, что в конце своей жизни начал воцерковляться, может быть, предчувствуя, что его скоро убьют… После смерти Круга мы познакомились с отцом Геннадием Ульяничем и с помощью Божией сделали диск «Ангел Покаяния», где отец Геннадий выступил не только исполнителем, но и композитором.
Диск «Последнее Воскресение» — это то, как я бы пел собственные стихи, если бы не был иноком. Это проект миссионерский, диск для тех, кто еще не готов слушать сугубо церковную музыку и песнопения. Мы делали «Последнее Воскресение» два года в тесном сотрудничестве с питерскими музыкантами, среди которых мои старые и новые друзья. Название диска — «Последнее Воскресение» — имеет не только религиозный смысл. Оно также связано с памятью группы «Воскресение», стоявшей у истоков раннего русского рока, пронизанного светлыми христианскими началами. На обложке диска — «стена Цоя», в знак благодарности ему за то, что он выразил внутренний порыв поколения к Истине. Автор большей части музыки и исполнитель — Юрий Целищев, оранжировка — Игоря Бобера, вокалистка — Светлана Косенко из группы «Третья мировая весна».
Иерей Сергий Рыбко (возглавляющий Братство свят. Игнатия Брянчанинова на Лазаревском кладбище в Москве) определил стиль «Последнего Воскресения» как христианский арт-рок.
Надеюсь, диск сможет положить начало «дороги, ведущей к храму» для тех, кто эту дорогу еще не открыл…
— О. Всеволод, Вы являетесь насельником Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле. Каковы Ваши основные послушания и как вообще вы можете описать свое пребывание в монастыре?
— Я хотел бы, чтобы главным делом и смыслом моего иночества, да и вообще всей жизни, было покаяние и непрестанная молитва Иисусова. Пока у меня чаще получается, что моя молитва — это творчество. Однако делание живой покаянной молитвы Иисусовой ничто в этом мире заменить не может… Это знает каждый, кто вкусил радости от сего делания хотя бы в самой малой мере.
Сами же послушания в монастыре равны по качеству, независимо от их внешней формы. Варишь ли ты обед, подметаешь пол, работаешь на компьютере, поешь на клиросе — ты служишь братии ради Христа, ты служишь Церкви и Богу. Я всегда только так смотрел на монастырские послушания. Лично мне в настоящее время даны послушания преподавать в семинарии патрологию и гомилетику, трудиться в монастырском издательстве, иногда по чреде готовить на кухне, читать на клиросе, прислуживать в алтаре. Большой милостью Божией для меня является возможность ежедневно общаться с нашим аввой митрополитом Лавром, технически помогать ему в переписке по интернету и в некоторых других делах.
— Что бы Вы могли пожелать читателям?
— Трудно пожелать что-то лучшее, чем пожелал в свое время мученик Иосиф Муньоз, хранитель Монреальской Мироточивой иконы: «Желаю вам стать святыми!». Такое пожелание может показаться дерзновенным, но у нас больше нет времени, чтобы вести разговоры вокруг да около. В духовной жизни вопрос всегда стоит ребром: это вопрос жизни и смерти, нашей жизни или смерти в вечности!