Женщина и спасение мира

Часть I. Антропология

1. Конституция человека

Библейское понятие о духе и душе. Чтобы понять библейскую антропологию, надо отвергнуть всякий дуализм души и тела как находящихся в состоянии противоборства. Замысел Творца, Его желания противопоставляются небогоугодным желаниям твари; святость — греховному состоянию; норма — извращению.

Все, что сотворено, хорошо весьма (Быт 1:31). Зло — не в состоянии тварности, и приходит оно не снизу, а сверху, из духовной области. Оно восходит к ангельскому миру и затем к выбору человеческого духа.

Библейское понятие о сердце. Чтобы ближе подойти к внутреннему миру человека, необходимо ввести библейский термин сердце. Сердце — это центр, откуда исходят лучи, пронизывающие всего человека; но одновременно оно сокрыто в своей собственной глубине. Только духовная интуиция открывает эту глубину, потому что она имеет отправным пунктом Бога и проникает в Его образ в человеке. Святитель Григорий Нисский хорошо объясняет эту тайну: “наша [духовная] природа существует по образу Создателя; она подобна тому, что превышает ее; в непознаваемости самого себя проявляется отпечаток недосягаемого”¹.

Сердце обладает иерархическим первенством в структуре человеческого существа, именно в нем осуществляется жизнь, в нем заключена направленность к Богу.

Человеческая личность. Сердце указывает на неизреченную глубину сокровенного человека, и на этом уровне находится личность. Самое сильное философское учение о личности никогда не может дать ее удовлетворительного определения. У Святых Отцов это понятие подвижно; оно сначала уточняется в тринитарном богословии и только после Халкидонского собора переходит в христологию и антропологию. Из троического догмата мы получаем понятие о ни к чему не сводимой и ни с чем не сравнимой единственности, которая делает из каждого индивидуума уникальное существо — личность. Личность — это способ существования, который пронизывает и делает личностным все существо в целом.

Два греческих термина, наиболее часто используемые Отцами, обозначают личность, но с разными оттенками. PrТswpon — это психологическая сторона человека, его обращенность к своему внутреннему миру; она претерпевает изменения, проходя через возрасты своего самопознания и через степени усвоения природы, носителем которой является. `UpТstasij — это другая сторона человеческого существа, его открытость Другому и трансцендирование к Нему. Именно эта вторая сторона имеет решающее значение для понимания богочеловеческого измерения личности. Но Личность в абсолютном смысле существует только в Боге, и всякая человеческая личность является лишь Его образом.

Свобода. Именно в отказе от воли естества осуществляется свобода, зависящая от личности; она освобождает личность от всякой индивидуальной и природной ограниченности и делает ее все содержащей, бесконечно ее расширяя. “Бог почтил человека, даруя ему свободу, — говорит святитель Григорий Богослов, — чтобы добро принадлежало лично тому, кто его выбирает, не меньше, чем Тому, Кто положил начало добра в природе”².

Нельзя смешивать психологический термин воля и метафизический термин свобода. Свобода есть метафизическая основа воли. Воля еще связана с природой, свобода же относится к духу, к личности.

Сердце, которое несет в себе “богословскую загадку”, соотношение личности и природы, — короче говоря, сложное целое человек приводит нас к следующему центральному для антропологии понятию: образ и подобие Божие.

2. Образ Божий и подобие

Образ Божий.“Бог становится Человеком, чтобы человек стал богом” — это золотое правило восточной патристики полностью определяет ее антропологию. Патология греха предполагает и требует терапевтического воздействия, способного осуществить исцеление природы через восстановление ее структуры. Это и есть по существу восстановление первичной формы, возрождение образа Божьего.

В своей абсолютной чистоте этот образ есть Христос. Согласно Святым Отцам, Бог, создавая человека, мысленно взирал на Христа как на Первообраз³. Он соединяет в Себе образ Бога и образ человека. Положению “человек подобен Богу” соответствует его оправдание: “Бог подобен человеку”. Таким образом, Бог воплощается в Свою живую икону: Бог ей не чужд, так как человек есть человеческий лик Бога. Содержание образа Божия настолько богато, что его можно увидеть в различных способностях нашего духа и все же не исчерпать до конца.

Положение человека в мире исключительно: он находится между духовностью ангелов и материальностью природы; в своей структуре он соединяет оба этих аспекта, что привлекало внимание святителя Григория Паламы. Ангел является “вторым светом”, чистым отражением, человек же как образ Творца не отражает, но сам становится светом, духовной ценностью, и потому ангелы служат ему.

Святоотеческая мысль избегает систематизации и тем самым сохраняет свою удивительную гибкость. Она позволяет, однако, отвергнуть всякое субстанциалистское понятие образа Божиего. Он не вложен в нас как часть нашего существа, но весь человек в целом создан, изваян “по образу Божию”. Каждая способность человеческого духа отражает образ Божий, но этот образ состоит в том, что совокупность человеческого существа сосредоточена вокруг духовного начала и что человеку свойствено превосходить, перерастать себя, чтобы ввергнуться в океан Божественной природы и там найти успокоение для своей тоски.

Разница между образом и подобием.Образ Божий, объективное основание, благодаря своей динамической структуре призывает к субъективному, личному подобию Богу. У Святых Отцов мы находим четкое различение образа и подобия. Предание говорит ясно и твердо: после падения образ Божий не изменился, но потеря способности к богоподобию сказалась на его действительности. “После грехопадения мы отвергли подобие Божие,⁴но мы не перестаем быть существами, созданными по образу Божию” — свидетельствует святитель Григорий Палама. Христос восстанавливает подобие Божие, что освобождает образ Божий, и сияние этого образа становится видимым у святых и у детей.

3. Начало и конец вещей

Сотворение мира. Бог один может нам открыть, почему и как Он сотворил мир. Логосы вещей не находятся в вещах, но суть их цели в форме призыва, и каждое существо имеет возможность в силу своей свободы принять или отвергнуть этот призыв. В аспекте вселенской литургии, мир направляется к Богу и Бог направляется к миру. Но царская свобода этой встречи предполагает первоначальное состояние неустойчивого совершенства.

Природа до падения. Человек создан как причастник природы Бога, а Бог в Воплощении причастен человеческой природе. Богообразности человека соответствует человечество Бога. Образ Божий в человеке — это тот третий, постоянно присутствующий момент, который объективно обуславливает онтологическую возможность общения между двумя мирами.

Боговоплощение — это ответ Бога на Свою собственную предпосылку в человеческой природе, Свой образ. Вот почему относительно Искупления для человеческой природы речь идет не столько о заглаживании своей вины, сколько об исцелении себя. Боговоплощение и обожение дополняют друг друга, и потому нельзя рассматривать первоначальную праведность как дарованное преимущество.

Падение и домостроительство спасения.Грехопадение подавляет образ Божий, но не извращает его, зато органически затрагивает возможность подобия. После грехопадения человек оказывается лишенным не чего-то добавочного, а своей истинной природы. Отравлен сам источник, так как онтологическая норма нарушена духом. Источник зла лежит в раздвоенности сердца, в котором и зло и добро странно совмещаются, как в “мастерской правды и нечестия (преподоб­ный Макарий Великий)”⁵. По апостолу Павлу, благодаря закону грех становится реальным именно потому, что закон обнаруживает имманентность нормы во Христе, то есть святость.

Таинства воссоздают первичную природу человека, потому что Дух Святой, Который был дан первому человеку с жизнью, нам возвращается в освящении через Крещение и Миропомазание. Покаяние есть по существу метод лечения, а Евхаристия вводит закваску нетления.

Антропология обожения. Православная антропология не моралистична, но онтологична; она есть онтология обожения.

Вступление в Церковь, осуществляемое тремя великими таинствами, в Евхаристии завершается и совпадает с вершиной мистического восхождения — с обожением. Евхаристия и теозис проливают свет друг на друга: они представляют одно и то же событие, мистически тождественное.

4. Аскеза, мистический опыт и видение Бога в святости

Аскеза и психология. Обратимся теперь к науке о жизни, к тем законам, которыми она управляется, чтобы лучше понять судьбу и призвание человека. Ныне психология, прежде описывавшая функции и ассоциации, стремится стать наукой о человеке в целом, и сближается с христианской аскетикой в своей озабоченности его духовным здоровьем. Обе они делают акцент на усилии — “невидимой брани”, направленной на то, чтобы осветить мрак “подполья” подсознания и привести к “метаморфозе” и преображению. Если психологи ищут “пре­красный образ”, то для подвижников это есть восстановление первоначального образа Божия.

Аскетизм. Природа христианского аскетизма отличается от природы морализма. Добродетель в понимании подвижников — это человеческий динамизм, приведенный в движение присутствием Божиим.

Подвижник начинает с видения своей собственной человеческой действительности. После мгновенного взгляда в собственную бездну душа устремляется к Божественному милосердию; но восхождение происходит постепенно.

Атмосфера смирения, постоянно углубляемого и культивируемого, сопровождает аскета на всем протяжении подвижнической жизни. Смирение перемещает ось жизни от человека к Богу. Аскетизм изменяет направленность страстей, должным образом ориентирует их чрез очищение сердца и хранение ума. Подвижничество воссоединяет, интегрирует человеческое существо по образу Божественной простоты.

Духовный опыт и видение Бога в святости.Мистическая жизнь не отождествляется с созерцанием; созерцание представляет собой лишь одну из ее форм. Духовная жизнь по существу своему является жизнью в Божественном, а Божественное для христианского Востока — прежде всего не власть, а источник явления новой твари и новой жизни.

Напоенная из литургического источника, направляемая догматами, духовная жизнь поражает своим совершенным равновесием. Далекая от какой бы то ни было романтической сентиментальности, “внутренней музыки”, душевных переживаний, она по своей сущности трезва, проста и мало эмоциональна. Даже экстаз, обычно рассматриваемый как признак мистического состояния, “бывает не у совершенных, а у новоначальных”⁶, — говорит преподобный Cимеон Новый Богослов. Симп­томатично то, что в практике православного благочестия совершенно отсутствуют стигматы.

Если смотреть сверху, то святой человек уже соткан из света; но если смотреть снизу, ожесточенная брань в нем никогда не прекращается. В разреженном воздухе духовных высот речь идет уже не о переходе от страстей к воздержанию, от греха к благодати, но о переходе от страха к любви.

5. Царственное священство

Церковь в ее функции “деторождения” придает человеческому существованию новое качество. Внутри тела, состоящего из связанных между собой членов, каждый по мере своего собственного дара входит в общее служение всех. Всякое служение и всякий иерархический чин реализуются внутри Церкви, но никогда не “сверху”.

Каноническая структура соборов, епархий, приходов упорядочивает все формы церковной жизни и устрояет их в своей евхаристической природе. Но Церковь также является и продолжающейся Пятидесятницей. Особенность положения мирян в том, что они являются одновременно и Церковью, и миром.

Таинство всеобщего священства.Принести в дар всю свою жизнь, служить Господу во всяком деле и во всяком слове, следовательно, соотносить содержание всего своего существования с Богом — таково в чистом виде назначение царственного священства, пожизненного посвящения в лаика. Монашество является его самым ярким выражением. Монашество и супружество образуют два вида царственного священства.

После того, как человек услышал слова богослужения и принял Тело и Кровь Христовы, он, подобный чаше, наполненной присутствием Христовым, в свою очередь предлагается миру как живая литургия в действии.

Достоинство священства верных. Преподобный Макарий Египетский хорошо раскрывает изумительно высокое звание священства верных: “христианство не является чем-то посредственным, потому что оно — великая тайна. Предайся размышлению над своим собственным благородством, ты призван к царскому достоинству. Тайна христианства далека от этого мира”⁷.

Царское и священническое достоинство. В сирийской анафоре святителя Иоанна Златоуста священник просит о Духе чистом, который устремлял бы нас к царскому состоянию. Самое непосредственное значение этих слов постулирует аскетическое господство духовного над материальным, царственное освобождение от всякого предопределения со стороны мира: “цари благодаря господству над своими страстями”⁸.

Пророческое достоинство. Пророк — это не прорицатель, который предсказывает некие события. Пророком является тот, кто чувствует замыслы Божии в мире и строго следует по пути Его благодати. Таково определение пророческого аспекта служения мирян-лаиков: воплощение догмата в повседневную жизнь.

6. Церковь в мире и эсхатология

Церковь и мир. В истории вопрос равновесия между духовной и светской властями разрешался по-разному. В средние века папа римский держал в своей руке оба меча; Реформация передала их в руки князя. Православие дало один меч Патриарху, а другой императору, причем единство цели создавало единство обеих властей. Духовная власть Церкви и светская власть государства представляют собой два дара одной и той же воли Божией; тем самым предопределяется их согласие, симфония.

Современная ситуация значительно изменила исторический контекст проблемы. В силу обстоятельств почти везде Церковь живет в отделении от государства. Но судьба мира зависит от отношения Церкви, от ее искусства сделать так, чтобы ее приняли, от любви ее святых и от их радости. Именно в этой чистой и прозрачной радости — спасение мира.

Богословие истории.Мы можем утверждать очевидность деяний Бога и констатировать деяния людей. Существует таинственная связь между даром Царствия Божиего и человеческим усилием, но эта связь ускользает от всякого научного исследования. Философия истории, очень модная в ХХ веке, уступает место богословию истории. Вместо этических принципов добра и зла открывают Бога и сатану, и от идеи Бога переходят к Его живому присутствию: Бог истории становится Богом в истории. Именно Воплощение полностью изменяет динамику и значение истории: Христос — в центре истории. Все, что Ему предшествует — лишь прообразование, а все, что после — лишь расширение Воплощения временем Церкви.

Эсхатология. Смерть есть самая большая скорбь нашего существования, но в то же время именно смерть спасает от пошлости, в которой человек всегда рискует погрязнуть, именно она приносит в жизнь ощущение тайны и измерение глубины. У апостола Павла (1 Кор 3:22) есть очень глубокие слова: даже смерть есть дар Божий, предоставленный в распоряжение человека.

Дух Святой в последние времена.По толкованию отцов VII Вселенского Собора евангельские слова о смертном грехе относятся к сознательному сопротивлению освящающему действию Святого Духа. Царство Божие достижимо лишь чрез хаос этого мира; оно является Откровением скрытой глубины самого мира. Если вдуматься в действие Духа Святого в эти последние времена, то можно было бы увидеть в них функцию Свидетеля: все формы человеческой культуры будут поставлены перед последним выбором: со Христом или против Христа. Надежда есть эсхатологическая сторона веры; это вера, обращенная к грядущему.

Часть II. Библейская Ева и женщина в истории

1. Введение

1. Библия представляет человеческое существо и его тайну как неразделимое целое в форме двух обращенных друг к другу лиц.

2. Первое признание, которое делает мужчина женщине: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей (Быт 2:23), похоже больше на слова, с которыми обратилась бы мать к своему ребенку.

3. Cвет, о котором говорит Библия, не является оптическим явлением; это — другой, духовный Свет, который открывает стоящего Лицом к лицу с нами, позволяет ощущать присутствие Ты Бога, ты моего ближнего.

4. В Быт 1:2 тьма обозначает несуществующее или же плодотворную потенциальность. После грехопадения сила небытия сгущается до такой степени, что тень в некотором смысле обретает собственное существование; возникает демоническое, дыхание небытия заполняет трещины бытия.

5. Единство “мужчина-женщина” распадается на “мужское” и “жен­ское”, поляризируется, и так возникает притяжение и отталкивание.

6. Реинтеграция человеческой клетки во Христа лежит в глубине тайны брака. История начинается и завершается этой тайной человеческой природы.

7. Более того — ослепительное достоинство и все символическое значение брака раскрывается, по слову Господа, только в конце.

8. У человека христианской веры — своя альфа и омега. Человек Царства Божьего есть свершение не человека истории, а человека рая.

2. Матриархат⁹

1. Взаимоотношения между мужчиной и женщиной, по замыслу Божиему, — это прежде всего отношения между Христом и Церковью, внутреннее основание сотворения мира.

2. Верую в Бога Отца Вседержителя — Божественное всемогущество сразу же понимается как отеческое. Смысл спасения — усыновление. Основная религиозная категория — категория отцовства¹⁰.

3. Самое, что мужчина не обладает отцовским инстинктом в той степени, в которой женщина обладает материнским инстинктом. Это означает, что в человеке религиозный принцип выражается женщиной.

4. Если Христос спасает мир, то именно Божия Матерь его охраняет и привносит в “дегуманизированный” мир умиление, открытость благодати.

5. Божественному отцовству как определяющему сущность Бога прямо отвечает женское материнство как религиозная особенность человеческой природы.

6. В силу своей религиозной структуры женщина является животворной интеграцией, и лишь она одна способна противостоять тому разрушению и обесчеловечению, в которые все более замыкается современный мужской дух.

7. Эта роль будет понятна, если понять метафизическое значение женской природы: в религиозной сфере именно женщина есть сильный пол.

8. Именно через женщину человечество пронизывается злом, и именно в ней лежит обетование спасения (Быт 3:15), женщине суждено родить Спасителя.

9. Двум ликам Евы, светлому и темному, соответствуют два женских образа конца времен: жена, облеченная в солнце (Откр 12:1) и, на другом полюсе, вавилонская блудница, развратность которой относится не к плотской сфере, но к религиозной.

10. Материнское право поддерживается коллективными представлениями¹¹; женщина есть священное существо, она соучаствует в земном плодородии.

11. В жизни матриархат и патриархат — это вечный конфликт между мужчиной и женщиной. Но внутренне во всяком человеческом существе присутствуют взаимодополнительные психические элементы обоих полов.

12. Возвращение к матриархату как к принципу общественного строя было бы последней степенью деградации человека. Если женщина занимает место мужчины, она тем самым не привносит ничего особенного, напротив, утрачивает свою женственность.

3. Патриархат

1. При переходе от женского доминирования к мужскому женщина трагически оказывается по ту или иную сторону своей собственной истины.

2. В сосредоточенном вокруг мужчин мире можно различить разные формы устройства общества. Их можно классифицировать в зависимости от места, которое отводится женщине.

3. Факт, характерный для всего мира: униженное положение женщины. Имеет место страшный разрыв между представлениями о женщине как человеческом существе и женскими ценностями как культурным принципом. Отделившись от своего живого источника, эти ценности утратили свою действенность.

4. С того момента, как мужчина чувствует себя освобожденным от магического влияния женщины, он вступает в полное владение ею подобно тому, как владеет своими землями: разве женщина не есть образ земли? Так пусть разделит ее участь!

5. Еврейский обряд, предписанный в книге Левит, требует от матери двойного очищения в случае рождения дочери.

6. Учителя Церкви патристической эпохи сосредоточили свое внимание на догматических вопросах; они были монахами, и у них не было ни необходимого опыта, ни достаточного интереса, чтобы развивать богословие любви.

7. Юридическое положение женщины в Европе оставалось почти всюду неизменным до XIX века. В конце века экономический и политический факторы внезапно изменяют ситуацию. Социализм благоприятствует эмансипации, но причиной самой великой революции стала машина. Физическая сила теряет свое значение и женщина участвует в машинном производстве. Индустриальная эволюция, поглощая женщину, ослабляет единство семейной группы.

4. Ложь и истина феминизма

1. За редким исключением, все гении — мужчины. Однако, чтобы по справедливости судить о вкладе женщины в культуру, необходимо учесть соответствующие исторические условия: в прошлом женщине было запрещено быть гениальной.

2. Женщина вела паразитическое существование, она получала скудное и плохое образование, и нужны были совершенно исключительные условия, чтобы она могла проявить в полной мере свои способности.

3. И если даже салоны XVII и XVIII вв., а также жизнь при дворе давали женщинам возможность оказывать влияние на общественную и политическую жизнь, то основная масса женщин в это время остается все же вне культуры.

4. В течении многих поколений коллективное сознание¹² подчиняет женщину мужчине, мешает женщине стать поистине женщиной и таким образом делает ее соучастницей исторического процесса собственного закабаления.

5. Объект воздействия темных сил, существо, в котором происходят странные физиологические процессы, немощное телом и нечистое по природе — такой представляется женщина мужчине, существу активному и творческому; такой она часто представляется и себе самой.

6. Но рабыня мстит своему господину. Отдаваясь полностью, женщина желает также полностью обладать мужчиной и становится его тюремщицей. Круг замыкается и только смерть приносит разрешение.

7. Сейчас патриархальный строй, основанный на классических типах господина и служанки, серьезно поколеблен. Эмансипация шагает по планете. Вместе с ней женщина быстро заражается болезнями мужчины: ее манит и влечет удовольствие. Однородная профподготовка фальсифицирует женскую природу, а равное образование льстит, но не дает подлинных навыков, благодаря которым женщина именно как женщина могла бы вступить в человеческую общность.

8. Если сводить женщину к чистой физиологии, то исчезает не только ее тайна, но и сама женщина. Феминистский миф о женщине-амазонке рано или поздно, но неизбежно приводит к великой блуднице Апокалипсиса.

Часть III. Архетипы

1. Свят, свят, свят…

Синтез святоотеческой мысли о Боге видится в понятии Святой, в понятии чистоты, вызывающей трепет. В повелении, которое Бог дает человеку, чтобы он был свят, страшно то, что речь идет не о нравственном, но об онтологическом соответствии. Только лишь с момента Воплощения заповеди будьте святы, ибо Я свят (Лев 11:44) и будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный (Мф 5:48) уже не являются невозможными.

Христос зачинается от Духа Святого и Марии Девы, говорит Символ веры. Таким образом всякий верующий возрождается от Духа Святого и от да будет Пресвятой Девы; в вере мы тоже рождаемся от Пресвятой Богородицы.

2. Архетипы

По словам святителя Григория Богослова, Иисус Христос представляет в образе (архетипе) то, чем мы являемся.

Любовь дарит бессмертие и сообразна только вечности. Тайна человеческого сердца есть самый мощный и неопровержимый аргумент в пользу существования по необходимости бессмертного предмета его любви — Бога, “для сердца единственно желанного существа” (Нико­лай Кавасила).

В мире архетипов вавилонской блуднице, мужеподобной амазонке противорстоит сияющая фигура солнечной жены — архетип Женщины-Девы-Матери; антихристу, мрачному самцу, противостоит архетип Мужа-Младенца. Грандиозное явление последних синтезов уже предчувствуется в словах нет ничего сокровенного, что не открылось бы (Мф 10:26). Это конец разделений и время проекции архетипов в исторические свершения.

3. Архетип женского начала: Богородица

Распятая вера — источник новой жизни. Мы стоим перед непостижимой тайной Того, Кто управляет временами и событиями, перед самым потрясающим деянием Того, Кто безначален и Кто начинается. Только Песнь Песней воспевает эту тайну: крепка, как смерть, любовь (Песн 8:6); она сильнее, чем смерть, и Бог это видит, как и те, кто для Него “свои”.

Чашу Мою будете пить, и крещением, которым Я крещусь, будете креститься (Мф 20:23). Все стекается ко Кресту, насажденному у порога новой жизни. И именно из раны Пресвятой Девы (и Тебе Самой оружие пройдет душу (Лк 2:35)) рождается — от Духа Святого и Крови — женский архетип. Да будет Пресвятой Девы уже содержит в себе страдания Богоматери у подножия голгофского Креста.

Агиофания — явление святости, архетипическая полнота. Присутствие Божией Матери в собрании Апостолов (Деян 1:14) замечательно изображено на иконах Сошествия Святого Духа и Вознесения. Для того, кто умеет читать библейское повествование глазами Святых Отцов, это присутствие излучает вселенскую радость, его свет сияет вокруг основной тайны Церкви: Агиофании и Доксофании — проявлении Святости и Славы.

Архетип женского царственного священства. Мужчина, существенным образом связанный со Христом-Священником, мужчина-епис­коп посредством своих священнических функций сакраментально проникает в стихии этого мира, чтобы его освятить и преобразить в Царствие. Мужчина-свидетель действует посредством своей мужественности; чрез свои священнические энергии он проникает в плоть этого мира. Связанная по самой своей сущности с Духом Святым, женщина есть Ева-Жизнь, которая охраняет, живит и защищает каждую частицу мужского творчества.

Женщина не может стать священником, не изменяя самой себе; сообразно своему харизматическому состоянию, она призвана осуществлять свое царственное священство чрез свое собственное существо, через свою природу.

Архетип онтологического целомудрия. Преподобный Исаак Сирин называет Ангела-Хранителя ангелом целомудрия, что вводит целомудрие в само строение человека и указывает на него как на онтологическую норму, которую блюдет и охраняет Ангел-Хранитель¹³.

Очень симптоматично, что на I Вселенском Соборе представители крайнего аскетического течения хотели рекомендовать безбрачие священников под тем предлогом, что священнодействия и совершение Евхаристии несовместимы с супружеской жизнью. И следует отметить, что епископ Пафнутий, монах и один из самых строгих подвижников, повлиял на решение Собора и настоял на том, чтобы в Церкви были женатые священники.

Вечный девственно-материнский аспект женского начала. Существует глубокая связь между Духом Святым и женским началом. Библейское повествование о сотворении мира показывает Духа Святого в Его функции материнскогосогревания той бездны, из которой явится мир (Быт 1:2). Можно сказать, что женское начало находится под знаком Рождества Христова и Пятидесятницы. Мужское начало находится под знаком Воскресения, Преображения, Парусии. Божественному миру, отмеченному печатью Отца, соответствует человеческий мир, отмеченный печатью Матери, и это означает, что человеческий мир является материнским в соответствии со своей девственной структурой.

Экуменическое да будет.Современный экуменизм очень сильно пронизан духом самца и поэтому в нем так мало литургического духа; он не песнословит — он говорит и спорит. Согласие не придет от одного только богословского разума, но — от молящегося сердца.

Святость. “По плоти есть только одна Матерь Христа, но по вере Христос есть плод нас всех”, — говорит святитель Амвросий Медиоланский. Женщина обладает прежде всего материнской харизмой рождать Христа в душах людей. Спасение придет только от святости, а она в условиях современной жизни в большей степени присуща внутренней жизни женщины. В Боге существование совпадает с сущностью; женщина в большей степени способна через святость сблизить сущность и существование силой смирения, так как смирение — это искусство находиться точно на своем месте. В противоположность всякому эгалитаризму и феминизму, именно в этом состоит самое естественное влияние харизматического состояния женщины.

4. Архетип мужского начала: Иоанн Креститель

Взаимодействие архетипов. Во Христе, Который есть печать равнообразная Отца, открывается Троица (Ин 14:9); и во Христе (Ин 19:5) нет мужеского пола, ни женского (Гал 3:28). Это означает, что во Христе нет никакой исключительности, но всецелое человечество, так что каждый находит себя в Нем. Он — универсальный Архетип человеческого. Мужское и женское — это как, и их архетипы указывают на формы и средства, предназначенные для актуализации общего для всех что Богочеловеческого Архетипа Христа.

Иконография Деисиса. Иконография есть тот ряд подобий, чрез которые земное своими собственными эмпирическими и имманентными средствами выражает духовное и трансцендентное. Преподобный Иоанн Дамаскин говорит: “то, что разум не понимает посредством слов, лучше объясняет зрение”¹⁴.

Центральная композиция всего иконостаса — Христос с Пресвятой Богородицей по правую руку и Иоанном Предтечей по левую — называется Деисис: моление, ходатайство. Это молящаяся Церковь. Ее возглавляют двое как архетипы мужского и женского начал. Каждый, кто смотрит на них, судит самого себя. Иконографическое стояние друг против друга Пресвятой Девы и Иоанна Предтечи соответствует их соучастию в общем служении.

Святой Иоанн Предтеча. Пресвятая Дева заявляет, что Она — раба Господня (Лк 1:38), а Иоанн Предтеча говорит, что он — друг жениха (Ин 3:29). Раба и друг живут только Другим. Словам призрел Он на смирение рабы Своей (Лк 1:48) соответствуют слова Ему должно расти, а мне умаляться (Ин 3:30). Настоящая радость, прозрачная и чистая, всегда радость за другого, ибо она — самая блестящая победа над ego, над существованием для себя.

Предтеча приготовляет путь (Лк 1:76); более того, он и Пресвятая Дева являются этим путем: они — лествица Иаковля, которую Слово опускает и на которую Оно ступает, чтобы оставить горнее молчание и спуститься на землю.

В день Усекновения главы Иоанна Предтечи Церковь воспевая его мученичество, раскрывает его подлинное значение: Ирод безумный отсекает твою главу… но Христос соделал тебя главой Церкви. Речь здесь идет о том созвездии святости, в котором всякое призвание находит свой источник. Свидетель брака Агнца, друг Жениха посвящает нас в свою радость — радость всякой души, которая уже не принадлежит самой себе.

Пророческое служение. Пророческая харизма — это чувствительность к присутствию Божиему; она свидетельствует о том, что в сердце истории — неопалимая купина. Пророк не предсказывает будущее, но он видит события с точки зрения эсхатологии; точка, с которой он смотрит, находится не в будущем отрезке исторического времени, но в последнем дне.

Заключение

Харизмы мужчины и женщины. Мужское и женское начала антиномичны. Это значит, что в естественном порядке они несовместимы. Они проявляют себя как дополнительные только в порядке благодати, во Христе. В этом все значение таинства брака.

Мужское и женское по причине своей неповторимости исключают всякий общий знаменатель, который позволил бы им устремиться к осуществлению невозможного синтеза. С другой стороны, как обращенные лицом друг к другу и созданные Самим Богом, они никак не могут быть сведены один к другому. Откровение предлагает решение, при котором одно включает другое, ничего не устраняя и не уродуя в нем. Опасный антагонизм полов может быть действительно преодолен не иначе как через взаимное духовное обращение.