Россияне в 540 раз жаднее американцев, которые тратят на благотворительность 270 000 000 000 долларов в год.
Почти каждый пятый россиянин находится за чертой бедности – имеет доход ниже прожиточного минимума. А каждый десятый – получает пенсию по инвалидности. У нас в стране более 100 тыс. сирот. Многие больные дети (да и взрослые) нуждаются в дорогостоящем лечении и лекарствах. Подобные факты перечислять можно долго: в России огромному количеству людей необходима помощь. Государство в полном объёме обеспечить её не может. Мы, общество, можем. Благотворительность – это то, что должно касаться каждого из нас. Но почему-то не касается.
Алексей Костин, эксперт по корпоративной социальной ответственности и устойчивому развитию бизнеса и территорий, исполнительный директор НП «КСО – Русский Центр», сделал сравнительный анализ американской и российской благотворительности.
Для начала он сравнил экономические показатели. Объём ВВП США примерно в шесть раз превышает российский, соотношение средних зарплат примерно такое же. А вот по числу миллиардеров мы отстаём не так сильно: в 2011 году, по версии Forbes, в США их было лишь в четыре раза больше (413 против 101). При этом за последний год ряды миллиардеров в России пополнились 39 новыми членами, а в США – лишь 10. Такими темпами скоро догоним.
Вот только делятся с ближними наши богачи (да и люди среднего достатка) куда менее охотно, чем американцы. В 2010 году объёмы благотворительных средств составили в США примерно 303 млрд долларов (около 1 тыс. долларов на душу населения), а в России – 3 млрд долларов (около 20 долларов на душу населения). Другими словами, в Америке жертвуют в 50 (!) раз больше.
В общем, ничуть не удивительно, что по итогам глобального исследования частной благотворительности граждан Россия заняла лишь 138-е место в мире (см. справку). Эксперты называют самые разные причины такой скупости россиян на милосердие. В годы советской власти государство монополизировало социальную сферу, благотворительность была под запретом, а потому у нас нет таких традиций. Мы в большинстве своём небогаты, и делиться нам особо нечем. Далеко не все наши бизнесмены вышли из стадии «дикого капитализма» и накопительства. Государство долгое время не создавало никаких стимулов для развития благотворительной деятельности (налоговых льгот, например), да и сейчас вводит их в год по чайной ложке. Общество в целом не слишком доверяет благотворительным фондам и другим некоммерческим организациям (НКО), априори подозревая их в нечистоплотности. Не без оснований – в СМИ куда чаще попадают скандальные истории, связанные с деятельностью НКО, чем истории их успеха. В общем, много причин.
Но при всём при этом или даже вопреки всему этому благотворительность в России есть, только мало кто знает о её существовании. Более того, глубокое заблуждение считать, что наш некоммерческий сектор «кормится» исключительно грантами западных филантропических фондов. 1990-е давно минули, сейчас и доморощенных филантропов немало, а доля иностранных денег в российской благотворительности постоянно снижается.
Часто приходится слышать, что бизнесу пора, мол, заняться помощью обездоленным. На самом деле это уже происходит. Компании, особенно крупные, – основной источник благотворительных пожертвований в России. Вот они-то как раз по этому показателю вполне сравнимы с западными образцами.
Цифры из подсчётов Алексея Костина: объёмы корпоративной благотворительности в США оцениваются в 30 млрд долларов, а в России – в 2,5 млрд долларов, то есть примерно в 12 раз меньше. Этот показатель, опять же приблизительно, соответствует разнице в объёмах производства двух стран. Другими словами, благотворительность российского бизнеса оценочно сопоставима с Америкой.
Но есть и существенное отличие: благотворительная активность российских компаний куда менее прозрачна и зачастую сомнительна с точки зрения эффективности.
Показательны результаты недавнего исследования благотворительной деятельности крупнейших компаний нефтегазовой отрасли, которое провёл фонд CAF Россия. Эксперты отметили следующие особенности. Компании в большинстве своём не склонны к привлечению профессиональных организаций для управления благотворительной деятельностью.
Процедуры отбора и финансирования благополучателей, как правило, закрыты, а чёткие критерии оценки эффективности реализации благотворительных программ попросту отсутствуют. В основном оценка сводится к количественным показателям: например, количество студентов университета, которым оказывается помощь, поступивших на работу в компанию; количество получивших помощь пациентов, количество построенных или отремонтированных зданий и т.п.
Другими словами, главное – количество, качество же далеко не на первом месте. Вообще, судя по исследованию, складывается впечатление, что и помощь-то оказывает российский бизнес совсем не ради собственно помощи, а для того, чтобы проявить лояльность к властям. (Это если не брать в расчёт случаи, когда от «благотворительных» бюджетов и вовсе криминалом попахивает.) «Фактически благотворительная и филантропическая активность компаний нефтегазового сектора ориентируется в основном на сферу GR, то есть на сферу отношений компании и государственной власти различного уровня», – говорится в исследовании CAF. Государство указывает, куда именно направить деньги, государство же (а не современные системы оценки и отчётности) – главное мерило эффективности благотворительных программ.
Вот в чём мы совсем катастрофически проигрываем Америке, так это в объёмах частной и семейной благотворительности. В США они достигают 270 млрд долларов, а в России – не более 0,5 млрд долларов. То есть в 540 (!) раз меньше. Алексей Костин считает частную благотворительность основным ресурсом роста всей российской филантропии.
При всём при этом одни из крупнейших доноров благотворительных проектов в России – как раз частные фонды богатейших людей страны. Появляться такие фонды стали ещё в 1990-х годах, а сейчас их насчитывается несколько десятков.
Владимир Потанин, ставший первым российским олигархом, пообещавшим направить всё состояние на благотворительность, основал свой фонд в 1999 году и вкладывает в него миллионы долларов ежегодно. Приоритеты – долгосрочные проекты в области отечественного образования и культуры. Широкую известность приобрела, например, его стипендиальная программа для одарённых студентов со всей России. Ещё один знаковый проект – грантовый конкурс «Меняющийся музей в меняющемся мире», который поддерживает самых инициативных музейщиков.
Основатель и почётный президент «Вымпелкома» (торговая марка «Билайн») Дмитрий Зимин в некоммерческом секторе и вовсе легендарная личность. В 2001 году он покинул пост гендиректора «Вымпелкома» и практически полностью сосредоточился на общественной и благотворительной деятельности. Он основал фонд «Династия», главная задача которого – развитие фундаментальной науки и образования в России, создание условий для работы учёных на родине, популяризация науки и просвещение. Чем и занимается: у фонда есть качественный издательский проект, грантовые программы для молодых учёных и т.д.
Михаил Прохоров основал фонд своего имени в 2004 году. Им руководит сестра бизнесмена Ирина Прохорова. Среди его приоритетов – культура, образование, наука. И, разумеется, спорт (в частности, Михаил Прохоров возглавляет Союз биатлонистов России). Его фонд известен масштабными культурными проектами в Сибири (так, в этом году пройдёт уже пятая по счёту Красноярская ярмарка книжной культуры). Долгое время фонд устраивал фестиваль современного искусства в Норильске, на который приезжали отечественные и зарубежные звёзды.
Частные фонды постепенно входят в олигархическую моду. Однако по-настоящему серьёзными, долгосрочными проектами, как перечисленные выше, занимаются немногие. Ольга Алексеева, основатель The Philanthropy Bridge Foundation, общается с филантропически настроенными олигархами уже много лет. Она отмечает, что зачастую у российских богатых людей правая рука не знает, что делает левая: они одновременно помогают нуждающимся и помыкают своими слугами, реализуют филантропические проекты и ведут грязный бизнес. Но, с другой стороны, занятие благотворительностью постепенно поднимает уровень «сознательности» российских олигархов.
Ещё одним крупным игроком на «рынке» благотворительности стали религиозные организации; наибольшие ресурсы для социального служения имеются, что понятно, в распоряжении Русской православной церкви. Если в 1990-е годы РПЦ нуждалась в материальной поддержке — для восстановления разрушенных храмов, то теперь помогает сама.
Особенно активизировалась благотворительная деятельность церкви после того, как Синодальный отдел по церковной благотворительности возглавил епископ Пантелеимон (Шатов). Была создана база данных социального служения, при каждом приходе стали появляться социальные работники, церковь сотрудничает с государственными социальными службами, православные волонтёры работают с бездомными и заключёнными. А главное, сама структура церковной благотворительности становится постепенно более прозрачной. Не так давно, например, был обнародован подробный отчёт о собранных РПЦ деньгах для пострадавших от лесных и иных пожаров (а это более 100 млн рублей).
В центре - владыка Пантелеимон (Шатов). Автор фото: Екатерина Степанова, miloserdie.ru
Кроме открытости финансовой Православная церковь пытается демонстрировать и открытость к сотрудничеству – как со светскими организациями, так и с благотворительными подразделениями при других конфессиях. «Мы учимся у Католической церкви, учимся у протестантов, потому что у них социальное служение очень развито», – говорит епископ Пантелеимон.
Вообще же в России зарегистрировано аж 700 тыс. некоммерческих организаций (НКО). Реально работающих, правда, из них не больше 10%. Эффективно работающих – ещё раз на 10 дели. Однако всё равно их оказывается слишком много для столь не насыщенного ресурсами «благотворительного рынка», как российский.
Незначительная часть НКО имеет за собой солидную ресурсную базу – речь о тех, что организованы и содержатся уже перечисленными крупнейшими игроками рынка: компаниями, богатыми людьми, церковью. Подавляющее же большинство еле сводит концы с концами.
В России бытует мнение, что благотворитель должен работать бесплатно. И что помощь должна быть адресной – из рук в руки. Заболел ребёнок – кто-то собрал для него деньги и передал лично в руки. А зарплату за хлопоты по сбору средств себе не взял. Если схема иная, если некоммерческая организация просит денег на себя, а не на бедных деток, то такая благотворительность вызывает у граждан как минимум неодобрение.
Однако дело в том, что сбором и распределением гуманитарной помощи благотворительность не ограничивается, более того, нередко такая вот «адресная помощь» идёт лишь во вред адресату. Классический пример – с воспитанниками сиротских учреждений. Известный общественный деятель Александр Гезалов, сам такой же воспитанник, рассказывает, как доброхоты всех мастей выстраиваются в очередь перед детскими домами – дарить сиротам подарки. По праздникам в некоторых детдомах дети получают по нескольку десятков подарочных наборов: сладости, игрушки.
Но главная проблема детдомовцев вовсе не в том, что у них игрушек нет. Проблема в том, что они привыкают жить на всём готовом, и большинство благотворительных акций это иждивенчество только поддерживает. Некоторые выпускники чай заварить не могут – кроме шуток. Для тех, кто сейчас в детских учреждениях, нужно разрабатывать программы социальной адаптации, а кроме того, делать всё, чтобы детских домов не было вовсе, убеждён Александр Гезалов. Нужно изобретать программы для приёмных семей, помогать семьям из группы риска (большинство сирот – социальные, при живых родителях). Это — не игрушки возить и не концерты в детдомах устраивать, это серьёзная работа, которая требует серьёзных вложений. Для подобной работы НКО и просят деньги на свою деятельность. Не дают.
В прошлом году Госдума приняла закон о социально ориентированных НКО, как раз таких. Предполагается, что государство будет оказывать таким организациям всяческое содействие, в том числе и материальное. Президент своим указом уже выделил 1 млрд рублей на гранты социально ориентированным НКО. По сути, речь идёт о зачатках системы госзаказа в социальной сфере: государство покупает более эффективные технологии, НКО радуются возможности работать. Однако пока эта система не заработала. В некоторых регионах местные власти и вовсе начали сами создавать социально ориентированные НКО – чтобы деньги не уходили «на сторону».
Впрочем, помощь можно оказывать не только пожертвованиями или постоянной работой в социальной сфере. По-настоящему низовое, нередко спонтанное добровольческое движение набирает в России всё большие обороты.
Достаточно вспомнить лесные пожары в прошлом году: тысячи людей рвались на поле боя с огнём. Не готовые к такому наплыву волонтёров чиновники так толком и не смогли распределить этот поток, использовать эту силу.
Или теракт в Домодедово: в течение пары часов люди списались в «Твиттере» и других социальных сетях и отправились развозить пассажиров аэропорта на своих машинах.
Максимально неформальные волонтёрские организации могут оказывать давление на местных чиновников или органы соцзащиты. Так, памятную скандальную историю об издевательствах над стариками в Яммском доме престарелых «раскрутили» добровольцы группы «Старость в радость». И они добились перемен в этом учреждении.
Однако неформальность волонтёров нередко ведёт к необязательности. К необязательности обучения навыкам социального работника, например. А приходить неподготовленным в социальную сферу, предупреждает Александр Гезалов, – навредить и себе, и подопечным.
Справка
Российская благотворительность заняла 138-е место в мире
Британский благотворительный фонд CAF опубликовал результаты исследования, которое содержит статистические данные о частной благотворительности 95% населения Земли.
Основой для исследования стал всемирный опрос компании Gallup, проведённый в 153 странах. Рейтинг благотворительности рассчитывается для страны в процентах как средний показатель вовлечённости населения по трём видам деятельности: пожертвование денег в благотворительные организации, работа в качестве волонтёра, оказание помощи нуждающемуся незнакомому человеку.
Первое и второе места в рейтинге разделили Австралия и Новая Зеландия. Далее следуют Канада и Ирландия. В первой десятке также Швейцария, США, Нидерланды, Великобритания, Шри-Ланка и Австрия.
Россия заняла 138-е место со следующими показателями: 6% опрошенных делают благотворительные пожертвования, 20% занимаются волонтёрской работой, 29% помогают нуждающимся.
Авторы исследования пришли к выводу: активность участия в благотворительной деятельности намного больше зависит от удовлетворённости населения своей жизнью (того, насколько граждане ощущают себя счастливыми), чем от материального благополучия страны (использовались данные ВВП). Таким образом, опровергается стереотип, что жители богатых развитых стран являются более щедрыми благотворителями.
По словам Джона Лоу, исполнительного директора CAF, каждой стране стоит обратить внимание на своё место в рейтинге и задуматься над тем, как изменится жизнь её граждан, если она займёт в нём более высокую позицию: «В ходе исследования мы пришли к выводу, что участие в благотворительности имеет цикличный характер: чем больше человек доволен своей жизнью, тем больше он склонен заниматься благотворительностью; это повышает качество жизни других членов общества, которые, в свою очередь, сами начинают помогать другим».