Общественно политическую дискуссию на портале «Правмир» продолжает Филолог-библеист, доцент Института восточных культур и античности РГГУ, заведующий кафедрой библеистики Общецерковной аспирантуры и докторантуры имени святителей Кирилла и Мефодия Михаил СЕЛЕЗНЕВ.
При подведении итогов прошедшего года снова и снова раздается вопрос: чего же хотели те, кто в декабре 2011 вышел на площадь? Смены тех, кто стоит у власти? Но не будет ли это сменой шила на мыло? Или, хуже того, прелюдией к новому 17-ому году? Или демонстранты сами не понимали, чего хотят? Тем более что власть, похоже, собирается проигнорировать требования митингующих, а подавляющее большинство митингующих, со своей стороны, нимало не намерено брать Бастилию.
Тогда к чему все эти демонстрации? С первого взгляда, с точки зрения результативности – все равно, что бодание теленка с дубом. Но есть ситуации, когда именно непрактические, идеалистические поступки являются единственно осмысленными и, в конечном счете, – самыми результативными. Это ситуации, когда на кону совесть.
Фото: Московские новости mn.ru
I
Михаил Селезнев
Ощущение всеобщей коррупции, тотальный цинизм – духовный климат современной России. Даже дети знают, что в чиновники идут, чтобы стать богатыми. Но такое «знание» растлевает душу.
Конечно, административный аппарат любого государства тяготеет к коррупции. Но существуют сдерживающие факторы. В наименьшей степени коррупции подвержены два противоположных полюса спектра – государства самые демократические и самые тоталитарные.
При многопартийной системе чиновник, получивший свою должность от «тори», прекрасно знает, что «виги» ждут не дождутся, когда ж его можно будет поймать на воровстве, — чтобы скомпрометировать и его, и всю его партию. Приходится не воровать, или уж, по крайней мере, не воровать внаглую.
В случае тоталитарно-репрессивного режима чиновник, зная, что находится на мушке у органов, лихорадочно пытается спасти себя демонстрацией своей полезности Режиму. В частности, старается не воровать. Иногда это и впрямь позволяет ему продлить свое должностное и физическое существование. Иногда, если маховик репрессий раскручен слишком уж сильно, — не помогает. Но воровства, действительно, становится меньше.
Самая благоприятная для коррупции ситуация возникает в середине спектра политических систем – там, где государство и не демократическое, и не тоталитарно-репрессивное. Там, где болтаются латиноамериканские банановые республики и нынешняя нефтяная Россия. Несменяемость власти выводит номенклатуру из зоны внешнего контроля. Внутренний контроль через механизм репрессий давно забыт как кошмарный сон. Жулики и воры самозарождаются, как плесень на гнилом ананасе.
Даже в маленькой организации несменяемость директора приводит к тому, что директор превращается в пахана.
Находящаяся в России у власти элита сделала себя несменяемой. Для этого десять лет менялись правила игры в Закон и Конституцию. Даже с этим люди как-то свыклись, но когда власть стала нарушать установленные ею же правила, что-то в обществе уже не выдержало. Перебор. Есть какая-то грань в обращении начальства с тобой, за которую начальство не должно переходить – если ты это позволишь и стерпишь, то ты уже не человек.
Если пытаться найти какой-то самый глубинный общий знаменатель у того, чего хотели люди, вышедшие в декабре на площадь, это будут старые, еще советско-диссидентского времени, слова Солженицына: «Жить не по лжи».
II
История России, как и других европейских стран, развивается в Новое Время под знаком соперничества двух моделей организации общества: «государство-гражданин» и «власть-подданный».
В модели «власть-подданный» подданные существуют для Власти, обязаны всемерно поддерживать Власть во всех ее начинаниях и считать врагов Власти своими личными врагами. Одна только мысль подданного о том, что Власть может быть коррумпирована и что с нее можно потребовать отчет, приравнивается к богохульству. Происходит сакрализация Власти как института.
В западной Европе Власть, функционирующая в рамках этой модели, нередко провозглашала, с честностью, граничащей с цинизмом: «Государство – это Я». Для России такое поведение Власти нетипично. Для России характерно, что Власть позиционирует себя как представительницу Высшего Начала. В дореволюционной России Власть получала свой Мандат от Бога. В коммунистической России Власть была Вождем Мировой Революции. Российская элита 90-х и нулевых лихорадочно, но безрезультатно искала Национальную Идею, к которой можно было бы возвести свой Мандат.
В модели «государство-гражданин» все по-другому. Власть получает свой мандат не от Высшего Начала, а просто от граждан. Государство существует для того, чтобы защищать своих граждан от хулиганов, бандитов, террористов, государств-агрессоров и стихийных бедствий – наподобие того, как пожарная часть существует, чтобы спасать граждан от пожаров. Кроме того, государство за счет налогов финансирует проекты общенационального значения (например, фундаментальную науку, медицину и образование). Если государственный аппарат плохо выполняет свои обязанности, граждане вправе сменить его посредством честных выборов.
Михаил Селезенв
Так меняют телефонного провайдера, когда он плохо работает. Когда проворовавшийся телефонный провайдер или спившаяся пожарная часть пытаются прикрыться Идеей — это дешевая разводка.
Ход мировой истории действительно несводим к чисто материальным законам; народ, не ощущающий в своем существовании смысла, действительно обречен на вымирание. Если в жизни социального организма (коллектива или народа) ложь и воровство становятся нормой, этот социальный организм обречен на гибель. Таков самый простой «духовный закон» существования человеческих обществ (без него о «духовности» вообще говорить нелепо).
Эта гибель может обрести облик внешнего врага, гражданской войны, демографической катастрофы — не имеет значения. Так больной СПИДом может умереть от пневмонии, от туберкулеза, от какой-то инфекции, которая для здорового человека безобидна, – врачи насчитывают десятки внешних причин смерти для больных СПИДОМ — но подлинной причиной смерти будет просто исчезновение иммунитета.
Национальная идея на фоне общенациональной лжи нужна власти как санкция Высшего Начала на расправу с недовольными. Психологически трудно расстреливать демонстрацию, если ты делаешь это в интересах правящей элиты, проще – если во имя Великой Идеи.
Можно только поздравить нашу Родину с тем, что постперестроечной правящей элите по состоянию на декабрь 2011 так и не удалось возвести свой Мандат к какой-то надчеловеческой идее. Мне, как православному, вдвойне отрадно, что не удалось возвести этот Мандат к Православию.
III
Гражданское общество подразумевает контроль граждан за чиновничьим аппаратом на всех уровнях. Конечно, это отнюдь не панацея от всех бед. Точно так же как система бухгалтерской отчетности и прозрачность финансовых потоков не являются стопроцентной гарантией экономического процветания. Но вот непрозрачность финансовых потоков и запутанная бухгалтерская отчетность стопроцентно доведут до краха.
Один уважаемый мною человек в своем ЖЖ применяет к участникам декабрьских митингов слова любимого мною Пелевина:
«Они думают, у них все плохо, потому что у власти Рван Контекс. Эх, бедняги вы, бедняги. Совсем наоборот — это Рван Контекс у власти, потому что у вас все плохо… Ну ликвидируете вы своего уркагана (вместе с остатками сытой жизни, ибо революции стоят дорого), и что? Не нравится слово “Контекс”, так будет у вас какой-нибудь другой Дран Латекс. Какая разница?»
Эта картинка достаточно точно описывает перипетии российской истории. В рамках модели «власть-подданный» обратной связи не предусмотрено. Подданные десятилетиями и столетиями копят в себе недовольство элитой — пока, в какой-то момент, не происходит взрыв, и вот тогда-то восставшие рабы (вчерашние верноподданные) по-рабьи мстят бывшим хозяевам за десятилетия или столетия унижений.
Но раб, как известно, не мечтает о свободе. Раб мечтает о том, чтобы стать господином. История возвращается на круги свои.
К счастью, похоже, что для основной массы вышедших в декабре на площадь (я не говорю о профессиональных политиках и их профессиональных поклонниках) речь шла не о замене Драна на Рвана, а о том, чтобы вновь избранные драны и рваны знали свою сменяемость. Может быть, они будут не лучше нынешних, но у них не будет ощущения пожизненной безнаказанности.
В активную политику вообще, как правило, идут не идеалисты, а циничные прагматики. Исключения бывают в истории лишь для того, чтобы подтвердить это правило: много романтиков пришло в российскую политику в конце 80-х — их вытолкнули вон в начале 90-х, чтобы не мешали «приватизации», а оставшиеся стали морально неотличимы от вчерашних блатных.
Столетиями – от призвания варягов до Ленина, Сталина и Ельцина народ искал Вождя, которому можно было бы поклониться в огромные ноги. Тем замечательнее, что среди протестующих, судя по голосованию в Фейсбуке, наибольшей популярностью пользовался утонченно-ироничный Парфенов — самый неподходящий на роль фюрера из всех участников митинга.
И один из самых популярных плакатов: «Я не голосовал за этих сволочей. Я голосовал за других сволочей. Требую пересчёта голосов». За этим плакатом стоит выстраданная житейская мудрость (в первую очередь уроки 1990-х): не бывает такого, чтобы во власть не попали сволочи. Но эти сволочи должны знать, что они подконтрольны и сменяемы.
В декабре 2011 случилась вещь, совершенно беспрецедентная для России. Десятки тысяч людей вышли на площадь с чисто юридическим требованием: чтобы власть играла по правилам, прописанным в Законе. Это, пожалуй, вселяет надежду на становление в России правовой культуры — вопреки давним инсинуациям, что Россия и правовое самосознание несовместимы.
Г-н Медведев как раз начинал свою президентскую кампанию с обещания бороться с российским правовым нигилизмом. Вот и впрямь — под занавес его президентства стало формироваться в России правовое самосознание!
IV
Если смотреть на вещи трезво, шансы на то, что личный состав Начальства изменится в ближайшем будущем, не очень велики. Для этого обществу надо было просыпаться не в декабре 2011, а как минимум на год раньше. Однако если только не будут реализованы наиболее печальные сценарии — гражданская война, военное положение, если коррупция не призовет к себе на защиту откровенных нацистов и т.д., — то процессы, начавшиеся в декабре 2011, могут и впрямь привести к постепенной кристаллизации системы гражданского контроля за властью.
Персоналии важны. Но еще важнее, чтобы любые персоналии четко понимали, что наглые нарушения закона – на выборах и не только — перестали восприниматься в России как неписанное, но естественное право Начальства.
В стране сложилась систематическая практика жизни не по законам, а по принципу «я начальник, ты дурак». Эта система реализуется в госаппарате, в судах, на избирательных участках, при встрече рядового гражданина с полицией, в учебных заведениях… И пока Россия эту систему не переделает, смена лиц в госаппарате будет не более чем сменой декораций.
Гражданское общество, в отличие от диктатуры, не создается путем революций и бунтов. Оно медленно и с трудом зарождается и растет внутри не гражданского общества таким же парадоксальным образом, как зарождается и растет ребенок в животе матери, даже если эта мать дура, пьяница и проститутка. Оно зарождается внутри не гражданского общества как совместная деятельность людей, небезразличных к нравственному и правовому климату в стране. Деятельность, в результате которой нарушение закона становится чревато разоблачением – и даже круговая порука власть имущих не будет стопроцентной защитой (в этом отношении деятельность созданного Навальным сайта «РосПил» внушает мне больше симпатии, чем митинговые выступления того же Навального).
Важно не разменять гражданский протест против системы лжи на очередную смену лиц в Президиуме.
V
«Жить не по лжи» — это требование нравственное и правовое. Это не политическое требование — в том смысле, что оно не определяет, как именно должна быть устроена власть: парламентская республика, президентская республика или еще что-нибудь. Именно поэтому на площади среди митингующих были люди самых разных политических взглядов.
Но само по себе мирное сосуществование людей разных взглядов – это, конечно, победа либеральной идеи в пределах одной отдельно взятой площади. Ведь либеральная идея — это не либеральные лозунги (под которыми на наших глазах столько мерзавцев подписывалось), а принципиальная способность людей с разными лозунгами сосуществовать в едином пространстве.
Цитированный выше абзац из Пелевина имеет продолжение:
«Не нравится слово “Контекс”, так будет у вас какой-нибудь другой Дран Латекс. Какая разница? Вы-то будете те же самые».
Слова: «Вы-то будете те же самые», — это ключевые слова. Нельзя требовать от государства или от соседей, чтобы они тебя уважали, если ты сам себя не уважаешь.
Внешнее и внутреннее здесь – две стороны одной медали: невозможно ни людям на митинге, ни собственным детям объяснять, где черное, где белое, если сам ты за деньги или за социальный статус согласен признавать черное белым. И отчищать эту медаль можно только с двух сторон сразу.
Уважать себя и окружающих – это, на самом деле, не так уж и сложно. Это ведь не Нагорная Проповедь, а всего лишь самая элементарная нравственная гигиена, вроде того, чтобы подмываться и зубы чистить.
Помню, когда я впервые оказался в Голландии, в начале 1990-х, то больше всего поразило меня не обилие товаров на прилавках, не чудеса постиндустриального общества, а то, что дорогие цветы росли на неохраняемых клумбах, и никто их не рвал.
Казалось, что в России такое невозможно. Но вот, прошло двадцать лет – и в московских парках тоже дорогие цветы растут на клумбах. И пешеходов водители стали пропускать. И продавщицы в магазинах перестали хамить. Да, все это внешнее. Однако неискренняя вежливость лучше искреннего хамства. Мне кажется, есть какая-то внутренняя связь между этими мелочами — и тем, что люди перестали считать нормой, когда Начальство их не считает за людей.
«Отрицательный» характер лозунга «жить не по лжи» сближает его с заповедями: «не убий», «не укради», «не лжесвидетельствуй». А также с правозащитным движением позднесоветской России, откуда пришел к нам и сам этот лозунг. Правозащитники 1960-1980-х как раз подчеркивали, что их цель не политическая, а правовая: пусть Советская Власть соблюдает собственную Конституцию и собственные международные обязательства.
Опыт позднесоветского времени может оказаться актуальным, если зародыш гражданского общества на ближайшие годы останется (что, боюсь, не исключено) «группой граждан», не имеющих даже представительства в парламенте. Конечно, ситуация радикально другая. Если вспомнить сказку Шварца о Драконе и Ланселоте, то нынешняя власть по сравнению с КПСС — все равно, что Бургомистр по сравнению с Драконом.
VI
Один из моих друзей откликнулся на мой пост в Фейсбуке, сказав: «Вы зовете новый 17-й год». Да нет, напротив. Потому что еще одно чувство вывело людей на площадь, помимо тошнотворности всеобщей лжи — чувство тревоги.
Уникальная ситуация последнего десятилетия с постоянно растущими ценами на энергоносители позволяла тащить, пилить – и все равно оставалось еще достаточно, чтобы стране тоже кое-что перепадало. Но рано или поздно эта уникальная ситуация кончится. А поскольку нефтедоллары были распилены, а не вложены в модернизацию колбасной фабрики, то случится неприятная, но предсказуемая вещь: колбаса кончится. Не гражданские свободы, любимые интеллигентами и представителями среднего класса, а всеми любимая колбаса.
И вот тогда уже на совсем другие площади выйдут совсем другие люди. Те, кому привычно не сверять «чуровское распределение» с Гауссовым, а драться арматурой с парнями из соседнего микрорайона. Это и будет очередной русский бунт, уже не «осмысленный и улыбчивый», как кто-то написал про демонстрацию на Болотной, а традиционно бессмысленный и традиционно беспощадный.
Становление гражданского общества с девизом «Жить не по лжи», с требованием (к себе и к другим) уважать в человеке человека – это шанс предотвратить очередной виток насилия и безумия.
Читайте также: