Житие святого Мартина, епископа и исповедника

¹
1. Север дражайшему брату Дезидерию ² [шлет привет]. Я, духовный брат [мой], написал некую книжицу о жизни святого Мартина и, подсократив труд свой, оставил в родных стенах, поскольку малодушен я по природе своей и [хочу] избежать людской молвы, дабы, как я предполагаю, резкое слово не доставило бы мне огорчения. Считаю также в высшей степени достойным всеобщего осуждения [именно] то, что я [самым] бесстыдным [образом] взялся за тему, заслуженно ожидающую более искусных авторов. И все же я не смог отвергнуть твои многочисленные просьбы. Не из-за любви ли к тебе я, потеряв стыд, занялся [этим делом]? 2. Однако с полным доверием к тебе обнародую я эту книжицу, к которой, как я полагаю, да и как ты [меня] уверял, ничего не надо добавлять. Но я опасаюсь того, что выпущенную однажды через тебя [книгу] уже невозможно будет вернуть обратно. 3. И если случится так, что увидишь ты ее в чьих-либо руках, то попроси от читателя внимания и благосклонности к ней, дабы прежде всего оценил он суть, а не слова, и был снисходителен, если попадется ему неудачное выражение, ибо Царство Божие пребывает не в красноречии, но в вере. 4. Пусть также помнят, что спасение миру будет не от ораторов, которые, конечно, тоже иногда бывают полезны, и талант этот может быть от Бога, а, как предсказано, от ловцов [душ человеческих]. 5. Я же был подвигнут к написанию искренним порывом, ибо полагал, что будет преступлением скрывать добродетели такого мужа. Потому решил я, что не совершу ошибки, ибо вряд ли когда достигну полноты знания о делах этих, и если что-то из них я все же извлек, то, бездействуя столько времени, [могу все] погубить. 6. И да не остановит нас столь надуманное оправдание, что книга, как ты видишь, выходит без указания имени автора. Ибо имеет значение только то, что сделано: убери заголовок с первой страницы, дабы она была безгласной и чтобы не автор, но само произведение говорило, чего уже вполне достаточно ³

I. 1. Большинство смертных [подвержено] страстям и попусту жаждет мирской славы. Потому они полагают, что добьются вечной памяти своего имени, если возвышенным стилем опишут жизнь выдающихся людей. 2. Такие поступки всегда в отличие от первоначального замысла приводят не к вечному, а к весьма малому результату и память о себе, можно сказать, пус­тую, раздувают [безмерно]. Кроме того, все это ведет к нескромным сравнениям с приводимыми примерами великих мужей. Потому никакого отношения к блаженной и вечной жизни эта их суета не имеет. 3. Чем поможет им слава их произведений по окончании века сего? И что полезного для себя найдут потомки, читая о сражающемся Гекторе или философствующем Сократе? Потому им не только глупо подражать, но даже спорить безумно, ибо кто стремится человеческую жизнь оценить только сиюминутными деяниями и по слухам, тот обрекает свою душу на смерть, 4. потому что верят, будто только человеческая память сделает их вечными, тогда как человеку следует искать более вечной жизни, чем вечной памяти, и не через писательство, войну или философствование, а через святое благочестие и религиозный образ жизни. 5. И это заблуждение, будучи перенесенным на бумагу, увеличивается настолько, что либо обретает множество последователей суетной философии, либо ведет к глупому упорствованию в ошибке. 6. Поэтому я буду полагать свой труд не напрасным, если опишу жизнь святейшего мужа, которая станет примером для грядущих поколений и через описание которой читатели, несомненно, будут приобщены к истинной мудрости, Небесному воинству и Божественной добродетели. К тому же склоняется и наш разум, дабы уповали мы не на суетную человеческую память, но на вечную, дарованную Богом. Ибо даже если мы и сами жили не так, чтобы стать примером для других, то создали этот труд, дабы не пребывало в безвестности то, чему следует подражать. 7. И вот, я приступил к описанию жизни святого Мартина, чтобы [показать], как он вел себя до [обретения сана] епископа и после этого, хотя никоим образом я в этом [описании] не преуспел. Ведь нам неизвестно то, что знал только он, ибо, не стремясь к людской славе, Мартин многое удержал при себе и пожелал скрыть свои добродетели. 8. К тому же многие из тех, которые оказались нам известны, мы опустили, полагая, что уже достаточно отмечено его величие. Вместе с тем следует позаботиться и о читателях, дабы обилие собранного не привело [их] к рассеянности. 9. Умоляю всех, кто будет читать [эту книгу], отнестись к рассказанному с доверием, ибо я сам лично перед написанием все узнанное проверил и взвесил. И вообще, я почел бы за лучшее промолчать, чем говорить [заведомую] ложь.

II. 1. Итак, Мартин был родом из Саварии, города в Паннонии ⁴, однако вскормлен был в Тицине ⁵ родителями отнюдь не простого происхождения и занимавшими далеко не последнее место в этом мире, но язычниками. 2. Отец его сначала был [ря­довым] воином, затем — военным трибуном ⁶. И сам Мартин, с юности посвятив себя военной службе, пребывал в рядах конной императорской стражи — сначала при цезаре Констанции ⁷, а затем при Юлиане ⁸, но не по своему желанию, ибо чуть ли не с первых лет [жизни] мальчика более привлекало светлое святое детство, посвященное служению Богу. 3. Так, когда ему было десять лет, он бежал в церковь от упорствующих родителей и потребовал там причислить себя к оглашенным ⁹. 4. Вскоре чудесным образом полностью обратившись к Божиему делу, по исполнии двенадцати лет, Мартин возжаждал отшельничества и исполнил бы свое желание, если бы не стал препятствием его ранний возраст. Но навсегда обратив свой дух к монастырю и Церкви, он его готовил все юношеские годы, чтобы затем посвятить себя священнослужению. 5. Но когда императором был обнародован эдикт о том, что сыновья ветеранов ¹⁰ приписываются к воинам, то хлопотами отца, весьма недовольного его ус­пеш­ными [духовными] подвигами, в возрасте пятнадцати лет Мартин стал связанным военной присягой. В услужение себе он испросил только одного раба, которому, однако, сам настолько служил как хозяину, что зачастую снимал обувь с его ног и сам же ее чинил. Пищу они оба ели одинаковую, но Мартин часто ему прислуживал. 6. Так почти три года пребывал он в армии [до своего крещения], незапятнанный теми пороками, которыми обычно грешат люди подобного звания. 7. И велика была его доброта к сослуживцам, любовь — удивительна, терпение же и смирение — выше человеческих возможностей. Нет необходимости восхвалять его умеренность, ибо она стала столь привычной, что уже в то время считали его не воином, а монахом. Эти­ми деяниями он столь расположил к себе сотоварищей, что они его почитали с чувством великого изумления. 8. И еще не родившийся во Христе, Мартин своими добрыми делами уже поступал как жаждущий крещения, то есть стал помогать трудившимся, оказывать помощь несчастным, кормить голодных, одевать бедных, ничего из своего жалования себе не оставляя, кроме как на однодневное пропитание: уже тогда усердный последователь Евангелия не думал о завтрашнем дне.

III. 1. И вот однажды в середине зимы, которая в то время была суровее обычной настолько, что многие замерзли от холода, когда у Мартина уже не осталось ничего, кроме оружия и скромной воинской одежды, ему встретился в воротах города амбианов ¹¹ совершенно раздетый нищий. Он умолял прохожих сжалиться над ним, но все обходили несчастного стороной. Тогда муж, исполненный Бога, понял, что ему предназначено [совершить] то, на что у других не хватало милосердия. Но что он мог сделать? 2. Ничего кроме плаща, в который он был одет, он не имел, ибо все остальное [давно уже] потратил на дела подобного рода. И вот, вынув меч, который носил на поясе, Мартин разрезал [плащ] пополам и отдал одну половину нищему, оставшуюся же часть вновь одел на себя. И во время этого никто из окружающих не засмеялся, хотя, конечно же, разрезание обезобразило одежду. Наоборот, многие, имевшие менее черст­вое сердце, очень скорбели, что никто не совершил подобного, хотя имущие могли бы одеть несчастного без особых для себя лишений. 3. И вот с наступлением ночи, когда Мартина сморил сон, увидел он Христа, облаченного в ту половину своего плаща, которой он покрыл нищего. И было велено ему внимательнейшим образом посмотреть на Господа и признать ту одежду, которую он отдал [бедному]. Вскоре он услышал Иисуса, говорящего чудным голосом множеству стоявших вокруг него ангелов: “Мартин, еще будучи оглашенным, этой одеждой покрыл Меня”. 4. Воистину ясно помнил Господь то, о чем говорил раньше: Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне ¹², ибо это Сам Господь явился в образе бедняка, покрытого одеждой. Во свидетельство доброго дела Он удостоил Мартина явлением [ему] в той одежде, которую принял нищий. 5. После этого видения блаженный муж не превознесся в славе человеческой, но узрел в нем Божию милость, и когда исполнилось Мартину восемнадцать лет ¹³, пришел он к крещению. Однако сразу не оставил Мартин военную службу, но был удержан просьбами своего трибуна, с которым находился в дружеском общении; тот обещал ему по окончании срока отправления своей должности [тоже] удалиться от мира. Потому Мартин, связанный этим обещанием, еще почти два года после своего крещения формально находился на службе.

IV. 1. Между тем цезарь Юлиан, когда варвары вторглись в пределы Галлии, собрал все свое войско у города вангионов ¹⁴ и начал, как это обычно делалось, раздавать воинам деньги, для чего они по одному вызывались [из строя]. И вот дошла очередь до Мартина. 2. Тогда, полагая, что наступил подходящий момент, попросил он о своем увольнении со службы, ибо не сможет считать себя честным человеком, если возьмет деньги, не намереваясь служить дальше. 3. “До сих пор, — сказал Мартин цезарю, — я служил тебе, теперь же хочу стать воином Божиим. Твой дар пусть возьмет идущий в битву, я же воин Христов: мне сражаться не должно”. 4. Услышав такие слова, возопил тиран, утверждая, что Мартин бежит из войска не из-за веры своей, а просто из страха перед битвой, которая должна была состояться на следующий день. 5. Но бесстрашный муж, еще более упорствуя и преодолевая появившуюся робость, сказал: “Если ты приписываешь мне трусость, а не веру, то завтра я встану перед строем безоружный и во имя Господа Иисуса, защищенный крестным знамением, а не щитом и шлемом, ворвусь в ряды врагов”. 6. И вот, приказано было взять Мартина под стражу, дабы проверить его слова и выставить без оружия перед варварами. 7. На следующий день враги выслали послов с просьбой о мире, вверяя [римлянам] все свое [добро] и себя самих. Разве кто усомнится в том, что эта победа была дана блаженному мужу, дабы, безоружный, он не был выставлен на битву? 8. И хотя милосердный Господь мог сохранить Своего воина среди вражеский копий и мечей, но чтобы не отягощать взор святого смертями других, Он уничтожил повод к этому сражению. 9. Ибо Христос и не должен давать воину Своему никакой иной победы, кроме как подчинения врагов бескровным путем.

V. 1. После того, как Мартин оставил военную службу, устремился он к святому Иларию, епископу города Пиктава ¹⁵, который был человеком испытанной и ясной веры в делах Божиих, и некоторое время жил при нем. 2. Иларий попробовал через возведение в сан диакона и служение Богу привязать Мартина к себе поближе. Но поскольку тот очень сопротивлялся, говоря, что считает себя недостойным, понял высокоумный муж, что только одним способом можно смирить Мартина — если определить ему для служения такую должность, которая показалась бы ему несправедливой; потому повелел ему быть экзорцистом ¹⁶. Мартин не отверг этого решения, дабы не показалось, будто бы он утратил смирение. 3. Некоторое время спустя, после напоминания во сне о том, что должен он посетить с вероучительной целью места юности своей и родителей, которые до сих пор коснели в язычестве, Мартин по разрешению святого Илария отправился в путь, связанный многими просьбами и слезами епископа о том, чтобы потом он обязательно вернулся обратно. Печальным, как говорят, выступил Мартин в путь, заклинаемый братьями стойко перенести многие трудности, дабы потом пожать плоды успеха. 4. И вот, идя по бездорожью Альп, столкнулся он с разбойниками. И когда один из них, замахнувшись топором, нанес было ему удар по голове, другой перехватил руку бьющего. Затем, как рассказывают, разбойники, схватив его, раздели и связали ему руки за спиной. И когда они вместе с Мартином направились в более глухое место, по дороге начали они его расспрашивать, кто он такой. 5. “Я христианин”, — ответил Мартин. Тогда разбойники спросили, боится ли он. Мартин с великой твердостью ответил, что никогда не был столь спокоен, [как сейчас], ибо лучше познал милосердие Божие в нынешних испытаниях. Ему гораздо больше [доставляет] огорчение то, что милости Христа не удостоились те, кто предался разбою. 6. И начав беседу о Евангелии, поведал слово Божие одному из них. Что тут еще скажешь? Разбойник уверовал и, проводив Мартина, вывел его обратно на дорогу, умоляя, чтобы тот молился за него Богу. Сам же он после этого настолько обратился к религиозной жизни, что то, о чем мы выше поведали, было рассказано им самим.

VI. 1. И вот Мартин, следуя дальше и миновав Медиолан, повстречал на дороге дьявола, принявшего человеческий облик и бросившегося его расспрашивать. И когда он получил от Мартина ответ, что Господь призвал его в дорогу, то сказал ему: “Ку­да бы ты ни шел или что бы ты ни предпринимал, дьявол будет тебе противником”. 2. Тогда Мартин ответил ему пророческим словом: Господь мне помощник, и не убоюсь: что сделает мне человек? ¹⁷. Тут же враг исчез с глаз его. 3. И покорив ум и душу своей матери, Мартин освободил ее от языческого заблуждения, отец же его продолжал упорствовать во зле. Однако многие примером Мартина спаслись. 4. После того, как арианская ересь [широко] распространилась по всему миру и особенно в Иллирике, когда против неверности священников фактически только Мартин решился выступить и был подвергнут многим утеснениям — ибо был публично высечен розгами, а затем, изгнанный, покинул город, — то направился он в Италию, ибо в Галлии с отъездом святого Илария, которого еретики силой заставили удалиться в изгнание, Церковь, как известно, [погрязла] в смуте. Мартин же остановился в медиоланском монастыре. Там его жестоко утеснял Авксентий ¹⁸, один из зачинщиков и главарей ариан, и, претерпя многие несправедливости, Мартин был изгнан из города. 5. И вот, спустя некоторое время, его осудили на ссылку на остров, называемый Галлинария ¹⁹, в сообществе с неким пресвитером, мужем великих добродетелей. Там в течение некоторого времени Мартин жил корнями трав и использовал в пищу даже чемерицу, ядовитую, как говорят, траву. 6. Но когда однажды он почувствовал под воздействием разлившегося по телу яда приближение смерти, то отвратил неминуемую гибель молитвой, и тут же вся боль прошла. 7. А некоторое время спустя, когда Мартин узнал, что святому Иларию по раскаянии императора ²⁰ была предоставлена возможность вернуться, он решил устремиться к нему в Рим и отправился в этот город.

VII. 1. Но так как к тому времени Иларий уже уехал, Мартин бросился по его следам. И был он самым благосклонным образом принят Иларием, и поселился недалеко от города в монастыре ²¹. Там к нему привязался некий оглашенный, взыскуя наставлений святейшего мужа в вере, но спустя несколько дней, охваченный изнурительной лихорадкой, он заболел. 2. В то время Мартин случайно отсутствовал и когда через три дня вернулся, обнаружил уже бездыханное тело: смерть наступила столь неожиданно, что без крещения отошел оглашенный от дел человеческих. Открыв доступ к телу, скорбящая братия уже поминала [умершего] печальной службой, когда прибежал плачущий и рыдающий Мартин. 3. И вот, всем сердцем исполнившись Свя­того Духа, повелел он присутствующим выйти из кельи, в которой лежал мертвец, и, закрыв двери, простерся над бездыханным телом брата. Затем, длительное время пробыв в молитве и почувствовав, что через Дух Господень исполнился он силы, приподнялся немного Мартин, приник к устам мертвеца и бестрепетно стал ждать результата своей молитвы и милосердия Божия. И вот, когда минуло почти два часа, то показалось, что мертвец вдруг пошевелил всеми своими членами и замер, явно подавая признаки жизни. 4. Тогда же Мартин громким криком воззвал ко Господу, и келья наполнилась возгласом благодарности за содеянное. Услышав это, те, кто стоял подле дверей, тотчас вбежали внутрь. И предстало им чудо, ибо увидели они живым того, кого перед этим оставили мертвым. 5. И вот, вернувшийся к жизни тут же принял крещение, жил после этого еще много лет и был первым среди нас свидетельством и примером добродетелей Мартина. 6. И он имел обыкновение утверждать, что, покинув тогда свое тело, был приведен на суд и услышал печальный приговор, предназначенный черни и простолюдинам. Но два ангела сказали судьям, что перед ними тот, за кого молится Мартин. И тогда все через тех же ангелов было велено воскресить мертвого, восстановить прежнюю жизнь и вернуть его Мартину. 7. И после этого столь воссияло имя блаженного мужа, что стал он всеми почитаться святым, приравненным даже, и справедливо, к Апостолам.

VIII. 1. Некоторое время спустя, когда Мартин проходил мимо поля некоего Лупициана, мужа почтенного и доброго мирянина, встретилась ему [большая] толпа стенавших и издававших скорбные вопли людей. 2. И когда встревоженный Мартин подошел к ним и спросил, по какому же поводу стоит такой плач, ему было сказано, что некий юный раб расстался с жизнью посредством петли. Услышав это, Мартин вошел в каморку, где было положено тело, и, удалив всех находившихся там, простерся над умершим и некоторое время пребывал в молитве. 3. Вскоре черты лица покойного ожили, и в присутствии Мартина он стал с закрытыми глазами подниматься: медленно, с большим трудом вставал пробуждающийся, повинуясь деснице блаженного мужа, пока окончательно не утвердился на своих ногах. Затем они вместе на виду у всех прошли к выходу из дома.

IX. 1. Примерно в это же время Мартина стали упрашивать стать епископом туронской общины ²², но поскольку очень нелегко было извлечь его из монастыря, некий Рустиций, один из жителей [Тура], пав ему в ноги, все же добился под предлогом болезни своей жены, чтобы тот вышел [за пределы обители]. 2. Там Мартин [был буквально схвачен силой] специально для этого пришедшей толпой горожан и словно под стражей доставлен в город. Все это было подобно великому чуду, ибо огромное множество людей пришло не только из этого города, но также и из соседних, дабы подать свой голос. 3. У всех было одно желание, единое мнение и решение: Мартин — достойнейший епископ, и благословенна будет Церковь таким первосвященником. Однако некоторые из епископов, призванные для избрания первосвященника, стали нечестиво сопротивляться: они утверждали, что эта кандидатура достойна презрения, потому как не может человек столь жалкого обличья, в [ветхой] одежде и с нечесаными волосами претендовать на должность епископа. 4. Тогда народ по здравом рассуждении подверг осмеянию безумие тех, кто говорил такое, пытаясь опорочить выдающегося мужа. И ничего иного не оставалась сделать им, как поступить по желанию народа Божиего. Однако между епископами, которые тогда там пребывали, особенно, говорят, упорствовал некий Дефензор, за что оказался сурово порицаем пророческими словами, чем потом и прославился. 5. Ибо когда случайно чтец, которому выпало в тот день читать [во время службы в церкви], не пришел, поскольку народ воспрепятствовал ему в этом, то один из перепуганных священников, взяв Псалтирь, открыл ее наугад и прочел первый попавшийся стих. 6. Псалом же был таков: Из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу, ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя ²³. По окончании чтения [этого стиха] народ исторг возглас [удивления], противная же сторона пребывала в смущении. 7. Было решено, что [не случайно], но по воле Божией прочитан был этот Псалом, дабы услышал Дефензор свидетельство деянию своему, явленное Господом через уста младенцев и грудных детей для прославления Мартина; и показано это было самым явным образом, и враг был посрамлен.

X. 1. С принятием епископского сана Мартин так и настолько превзошел [всех], что рассказать об этом не в наших силах. Ибо он стал еще более ревностным в том, в чем усердствовал раньше. 2. По-прежнему пребывало в сердце его смирение, а в одежде — непритязательность. И вот, имея [великую] славу и влияние, принял Мартин достоинство епископского сана, однако отнюдь не с тем, чтобы оставить монашеские устремления и образ жизни. 3. Потому довольно долгое время он жил в каморке при церкви. Позже, когда стало невозможным переносить неудобства от [многочисленных] посетителей, Мартин основал в двух милях от города монастырь. 4. Место это было почти неизвестным и неприметным, дабы ничто не нарушало безмолвие пустыни. Одна часть [монастыря] располагалась на выступающей из горы обрывистой скале, другую же отгораживала [от остального мира] излучина Лигера ²⁴. Туда вела только одна, да и то очень узкая дорога. 5. Мартин сам построил себе бревенчатую келью, и многие братья поступили подобным образом. Другие же, перебравшись через гору, вырыли там себе пещеры. Всего послушников было около восьмидесяти, и примером им был сам блаженный учитель. 6. Там никто не имел никакой своей собственности, все находилось в общем пользовании. Ничего не покупали и не продавали, как это принято у большинства монахов. Если что и дозволялось из ремесла, то только переписывание книг, но к этому делу были приставлены юные возрастом, старшие же возносили молитвы. 7. Редко кто-либо покидал свою келью, разве что когда собирались к месту молитвы. Вина никто не употреблял, кроме случаев болезни. 8. Многие носили власяницы: более мягкая одежда тогда почиталась за преступление. И тем более это следует признать чудом, поскольку многие из них, будучи знатного происхождения и иного воспитания, обрели такое смирение и терпение. Многих из них мы позже видели епископами. 9. Ибо разве есть такой город или церковь, которые не стремились бы иметь священника из монастыря Мартина?

XI. 1. Теперь приступим [к описанию] других добродетелей Мартина, что проявились во время его епископства. Недалеко от города, рядом с монастырем, находилось [некое] почитаемое место, ибо там, по ложному мнению людей, якобы были похоронены мученики. 2. Там же находился и алтарь, поставленный предшествующими епископами. Однако Мартин не случайно, найдя весьма сомнительной веру своих предшественников, потребовал от пресвитеров и клириков назвать имя мученика и время, когда он претерпел гонения: Мартин был движим великим сомнением в том, что память человеческая сохранила по этому поводу что-либо ясное и определенное. 3. Поэтому некоторое время спустя он запретил посещать это место, не полагаясь ни на [всеобщую] веру, ибо она была весьма сомнительной, ни мнение свое не подстраивая под суждение толпы, дабы не усилилось суеверие. И вот однажды, призвав с собой нескольких монахов, пошел он к этому месту. 4. Затем, став над могилой, обратился с молитвой к Богу, чтобы узнать, чья эта гробница и почему она находится здесь. И вот, когда повернулся он налево, то увидел отвратительнейший и ужасный призрак. Тогда Мартин повелел ему назваться и поведать о своем прегрешении. Тот сообщил свое имя и рассказал о преступлении. Когда-то он был разбойником, за что его и казнили, а почитаем он оказался благодаря заблуждению толпы. Ничего общего у него с мучениками не было, ибо они приуготовлены к славе, он же — к мукам. 5. Подобно чуду внимали голосу рассказчика те, кто присутствовал при этом, однако самого его не видели. Тогда Мартин сделал так, чтобы они [смогли] его увидеть, и повелел унести из этого места находившийся там алтарь. Так Мартин освободил народ от суеверных заблуждений.

XII. 1. Однако спустя некоторое время случилось так, что, идя по дороге, Мартин столкнулся с телом некоего язычника, которое несли к месту упокоения нечестивым образом. Увидев в отдалении идущую навстречу толпу, Мартин остановился, ибо все это было [весьма] необычно. Их разделяло шагов пятьсот, так что [поначалу] было трудно распознать, что же там происходит. 2. Но вскоре он разглядел группу крестьян, развевающиеся по ветру пелены, покрывающие тело [умершего]. Тут он подумал, что перед ним обряд языческого жертвоприношения, ибо таков был обычай у крестьян Галлии, что по ужасному безумию своему они обносили вокруг своих полей изображения демонов, одетые в белые одежды. 3. И вот тогда, осенив их крестным знамением, повелел Мартин толпе не трогаться с места и опустить свою ношу [на землю]. Тут же чудесным образом эти несчастные сначала застыли, словно камни, 4. а затем, когда с великим усилием попытались продолжить свой путь, оказались не в силах двинуться вперед и стали кружиться на месте до тех пор, пока, наконец, сдавшись, не положили тело на землю. Пораженные [происшедшим], смотрели они друг на друга, пытаясь понять, что же с ними произошло. 5. Но когда блаженный муж узнал, что эта толпа намеривается просто похоронить [умер­шего], а не сделать его предметом поклонения, тут же, подняв руку, дал им разрешение удалиться и унести тело. Так Мартин по своему желанию сначала вынудил их остановиться, а затем разрешил им уйти.

XIII. 1. Также, когда в некой деревне Мартин разрушил очень древний храм и срубил сосну, которую весьма почитали в ближайшей округе ²⁵, то главный жрец этого места и прочие язычники, собравшись толпой, оказали ему сопротивление. 2. Ибо, хотя они по воле Божией во время разрушения храма были спокойны, уничтожения дерева не потерпели. Мартин их настоятельно увещевал, что нет ничего священного в этом дереве и лучше поклонялись бы они Тому Богу, Которому он служит, дерево же следует срубить, ибо оно посвящено демону. 3. Тогда один из язычников, который был посмелее, сказал: “Если ты имеешь что-либо от Бога своего, Которого, как говоришь, почитаешь, я выставляю залог — мы сами срубим это дерево, и ты можешь взять его себе. И если будет с тобой Твой, как ты говоришь, Бог, то уйдешь [отсюда невредимым]”. 4. Тогда Мартин, бестрепетно уповая на Бога, пообещал сделать так. И вся толпа язычников согласилась на эти условия, полагая, что повалить дерево будет легко, если только они не встретят сопротивления местных богов. 5. И вот, когда один из [язычников] пригнул дерево в ту сторону, куда оно, подрубленное, должно было упасть, туда положили связанного Мартина и оставили его под наблюдением крестьян, ибо никто не сомневался, что сосна упадет именно на него. 6. После этого язычники сами с великой радостью и ликованием стали рубить свое дерево. Чуть поодаль стояла толпа зевак. И уже [начала] сосна понемногу раскачиваться и уже грозила рухнуть. 7. Стоявшие невдалеке монахи бы­ли в отчаянии и, напуганные явной опасностью, потеряли всякую надежду и веру, приготовившись увидеть неминуемую смерть Мартина. 8. А он, бестрепетно уповая на Бога, ждал, когда же сосна с великим шумом рухнет на него. И вот она уже нависла над ним, вот уже падает, но он, вскинув навстречу ей руку, сотворил спасительное знамение [креста]. Тут же, — можно было подумать, будто срубленное дерево само развернулось — сосна была отброшена в противоположную сторону так далеко, что чуть не сбила с ног крестьян, стоявших в безопасном отдалении от места события. 9. Язычники, обратившись к небу, издали крик и застыли, [пораженные] этим чудом. Монахи же плакали от радости, и всеми радостно возглашалось имя Христа. В тот день достаточно было сделано для спасения этой местности. Ибо не оказалось почти ни одного из этого огромного множества язычников, кто бы, отбросив нечестивое заблуждение, не узрел в этом событии милосердную десницу Господа Иисуса Христа. И воистину, до Мартина мало кто в этой местности признавал имя Христа, да, фактически, никто [не признавал]. И вот, настолько своим примером и добродетелями его укрепил блаженный муж, что после Мартина уже не было ни одной местности, которая не обрела бы либо часто посещаемые церкви, либо многолюдные монастыри. Ибо там, где разрушал он языческие капища, там и воздвигал церкви и монастыри.

XIV. 1. Тогда же немалую добродетель явил Мартин и в другом подобном деле. Ибо, когда пришел он в одну деревню, где находился очень древний храм и весьма почитаемый огонь, случилось так, что порывом ветра пламя перебросилось на расположенный рядом дом. 2. Увидев это, Мартин быстро взобрался на крышу и устремился к разгоравшемуся огню. И вот, чудесным образом пламя повернуло против ветра, словно вспыхнула некая борьба между двумя стихиями. Так, [необыкновен­ной] силой Мартина огонь был удержан там, где ему повелел блаженный муж. 3. И в [другой] деревне, имя которой было Лепроза, пожелал Мартин разрушить такой же переполненный нечестием храм, но столкнулся с таким сопротивлением толпы язычников, что несправедливо был изгнан оттуда. 4. Тогда, уйдя в соседнее место, облекшись там на три дня во власяницу, [посыпав голову] прахом и предавшись посту и молитвам, просил Мартин Господа, чтобы, если не может разрушить этот храм рука человеческая, то пусть низвергнет его небесная сила ²⁶. 5. И тут внезапно два ангела, вооруженные копьями и щитами, явили ему образ небесного воинства, говоря, что посланы они Богом, дабы никто во время разрушения храма не противодействовал Мартину: потому и вернулся он обратно, желая завершить начатое дело. 6. И вот, войдя в деревню, в присутствии безмолвной толпы язычников Мартин до основания разрушил нечестивое строение, а все алтари и идолов обратил в прах. 7. Увидев в этом веление Бога не противодействовать епископу, пораженные и напуганные обитатели деревни почти все уверовали во Христа, громко крича, что почитаться должен [только] Бог Мартина, идолы же достойны презрения раз они ни себя, [ни других ²⁷] не смогли защитить.

XV. 1. Теперь я расскажу о том, что произошло в одной из деревень эдуев ²⁸. Там Мартин, как обычно, разрушал капище, и множество язычников из крестьян, разъярившись, набросились на него. И когда один из них, наиболее смелый, обнажив меч, замахнулся им на блаженного мужа, то отраженный епископским паллием удар пришелся на обнаженную шею Мартина. 2. Этим чуть не убил его язычник, но, когда вновь поднял он руку на епископа, то тут же оказался поверженным на землю и устрашенный гневом Бога стал молить о прощении. 3. И нет в этом ничего удивительного. Ибо однажды Мартина, низвергавшего идолов, кто-то попытался ударить ножом, но от этого же удара железо само выпало из рук [нападавшего]. 4. И часто перечившим ему крестьянам Мартин так смягчал их языческие души, что при свете открывшейся им истины они сами разрушали свои святилища.

XVI. 1. И столь велика была благодать у Мартина, что не было почти никого, кто, приходя к нему больным, сразу же не обрел бы исцеления. Это ясно видно хотя бы из следующего примера. 2. Некая девушка из Тревиров ²⁹ была столь сильно разбита параличом, что долгое время ее тело не могло исполнять ничего из свойственного человеческому организму. И она уже почти умерла, и жизнь в ней едва теплилась. 3. Опечаленные родственники давно уже пребывали в ожидании неминуемых похорон. Но вот стало известно, что в город этот пришел Мартин. Когда об этом узнал отец девушки, побежал он просить за полумертвую дочь. 4. А Мартин в это время уже входил в церковь. И вот на глазах у всего народа и многих присутствовавших там епископов старец, рыдая, пал ему в ноги и сказал: “Дочь моя умирает, сраженная страшной болезнью, а это хуже чем просто смерть. Одним лишь духом живет она, телом же — давно мертва. Прошу тебя, приди к ней и благослови ее, ибо я верю, что через тебя она обретет здоровье”. 5. Мартин, смущенный такими словами, удивился и воспротивился, говоря, что нет у него такой силы, что суждение старца ошибочно, ибо не достоин он, Мартин, того, чтобы посредством него Господь явил знак такой власти. Старик стал еще сильнее, плакать, упорствовать и умолять, чтобы посетил он бездыханную. 6. Наконец, побуждаемый окружавшими его епископами, Мартин отправился в дом девушки. Огромная толпа наблюдала у дверей, что же предпримет раб Божий. 7. И прежде всего там были ее домашние, имевшие все необходимое при такого рода случаях. Мартин же простерся на полу в молитве. Затем, пристально глядя на больную, потребовал принести ему масла, ибо, когда благословлял девушку, то силой влил ей в уста освященную жидкость. И тотчас же окружающие издали крик: 8. после первого же прикосновения начали члены ее оживать и вскоре она уже твердо стояла на ногах.

XVII. 1. Тогда же раб некоего Тетрадия, мужа проконсульского звания, будучи охваченным бесом, терзался жестокой болью. И вот, когда попросили Мартина возложить на него руку, велел он привести этого раба к себе. Однако нечистый дух не позволил рабу выйти из своей каморки, где он жил, и на всех входящих он бросался с великой яростью. 2. Тогда Тетрадий бросился в ноги блаженному мужу, умоляя самому прийти к дому, в котором жил одержимый бесом. 3. И Мартин, дабы одолеть нечестие язычника, ибо Тетрадий в то время все еще был опутан предрассудками идолопоклонства, согласился прийти в его дом. После этого проконсул поклялся, что если бес будет изгнан из мальчика, то он, Тетрадий, станет христианином. 4. И вот Мартин, возложив руку на одержимого, обратил в бегство нечистую силу. Увидев это, Тетрадий уверовал в Господа Иисуса Христа и тут же был оглашен, а чуть позже крещен. И всегда почитал он Мартина творцом того чуда и своего спасения. 5. В том же городе, подойдя к дому некоего [почтенного] отца семейства, застал его Мартин стоящим у самого порога. И рассказал сей муж, что в атрии ³⁰ дома своего он только что увидел ужасного демона. Тогда Мартин повелел злому духу удалиться, но тот, схватив замешкавшегося хозяина дома, стал терзать его и всех окружающих самым нещадным образом. Затрясся дом, переполошилось семейство, народ бросился бежать. Мартин же устремился к беснующемуся и сначала повелел ему замереть. 6. И когда тот стал страшно скрежетать зубами и широко раскрывать рот, Мартин вложил ему туда пальцы и сказал: “Если ты имеешь хоть какую-то власть, откуси их”. 7. И даже если бы в это время тому воткнули в глотку раскаленное железо, то все равно сколь угодно долго и без всяких последствий пальцы блаженного мужа могли бы касаться его зубов. Тогда злой дух был вынужден бежать из охваченного болью и муками тела. Однако не позволено было ему удалиться через рот, потому, оставив после себя мерзкий след, извергся он вместе с испражнениями утробы.

XVIII. 1. Тогда же появилась в том городе весть о восстании и вторжении варваров. Мартин тотчас повелел привести к себе одержимого бесами и приказал ему доподлинно изложить, насколько истинен этот слух. 2. Тот признался, что в нем сидят десять демонов, которые и распространили это измышление среди народа с тем, чтобы хотя бы таким способом, напугав Мартина, заставить его бежать из города: ни о каком вторжении варваров они не знают. И когда прилюдно созналась в содеянном нечистая сила, то город освободился от всякого страха и волнения. 3. Также, когда у Паризия ³¹ Мартин вместе с огромной толпой входил в ворота города, то ко всеобщему ужасу поцеловал и благословил несчастного прокаженного: тут же вся болезнь его прошла. 4. На следующий день тот, блистая чистой кожей, пришел в церковь и принес благодарность за обретенное исцеление. Нельзя также умолчать и о том, что срезанные края верхней одежды и власяницы Мартина, [будучи возложенными] на расслабленных, часто возвращали им силы. 5. Также вложением пальцев или возлаганием их на шею нередко блаженный муж изгонял из страждущих недуги.

XIX. 1. Бывший префект Арборий, муж весьма святой и твердой веры, когда дочь его оказалась поражена тяжелейшей лихорадкой, возложил на грудь девушки, [метавшейся] в жару, письмо [адресованное] Мартину, в котором была изложена суть прискорбного происшествия, и тут же лихорадка была изгнана. 2. Это событие произвело на Арбория столь сильное впечатление, что он посвятил дочь свою Богу и вечной девственности. И направив ее к Мартину, представил ему подлинное свидетельство его добродетелей, ибо блаженному мужу была дана власть исцелять даже отсутствуя [телесно]. Также пожелал Арборий, чтобы никем другим, а только Мартином были даны ей одежды девственницы и проведен обряд посвящения. 3. Паулин, ставший впоследствии мужем, [подававшим] прекрасный пример ³², как-то тяжело заболел глазами и уже покрыл их непроницаемый мрак, но, когда Мартин коснулся его очей губкой, то, сразу удалив всю боль, вернул ему прежнее здоровье. 4. Да и сам Мартин, однажды выходя по какому-то делу из трапезной и упав из-за неровностей ступенек с лестницы, получил множество ран. И вот, когда, охваченный сильными болями и почти бездыханный, он был положен в своей келье, то ночью привиделся ему ангел, омывший его раны и смазавший его ушибы и синяки. На следующий день настолько восстановилось его здоровье, что никто не верил, будто днем ранее случилась с ним какая-то неприятность. 5. Но долго можно перечислять подобные примеры. Наверное, достаточно и этого малого числа, чтобы нам не умолчать об истине, заключенной в наиболее выдающихся из них, и избежать небрежения при описании.

XX. 1. И дабы не путать малое с великим, — хотя это и характерно для нашего века, в котором уже все испорчено и повреждено и чуть ли не исключением является тот первосвященник, который не раболепствует постоянно перед светской властью, — [скажем, что] когда многие епископы со всех концов света съехались к императору Максиму ³³, мужу нрава высокомерного, вознесенному победой в гражданской войне, и когда вокруг него расцвела низкая лесть, а достоинство священнического сана подверглось унижению из-за прихотей царских клиентов ³⁴, тогда только в Мартине пребывала апостольская власть. 2. Ибо даже если и следовало просить о ком-то перед императором, то он скорее требовал, чем просил. Часто Мартин отказывался от императорских пиров, [прямо] говоря, что не может разделять трапезу с тем, кто одного императора лишил государства, а другого жизни ³⁵. 3. И вот, когда Максим утвердился во власти, захваченной не по своему желанию, — ибо по воле Божией возложил он на себя через воинов своих обязанность оружием защищать государство, и вполне явно в этом просматривалась ничья иная воля, но Божия, поскольку столь невероятным образом была одержана им победа, что никто из его противников не пал в сражении, — то побежденный в конце концов размышлением или уговорами Мартин пришел на пир; это чудесным образом послужило к прославлению императора, чего тот и добивался. 4. На пир этот собрались, словно на праздничное торжество, главнейшие и выдающиеся мужи ³⁶, префект ³⁷, он же консул Эводий, муж, для которого никогда никакого закона не существовало, двое комитов, наделенных высшей властью ³⁸, брат императора и дядя. Между ними расположился пресвитер Мартина, сам же блаженный муж присел на стульчике около царя. 5. Примерно в середине пиршества, как это принято, слуга передал царю чашу. Тот приказал поскорее передать ее святому епископу, ожидая и надеясь принять кубок из рук Мартина. 6. Однако Мартин после того, как отпил, передал чашу своему пресвитеру, тем самым показывая, что он не придает никакого значения тому, кто будет пить первым после него, что ему все равно, кого предпочесть: пресвитера, самого царя или его приближенных. 7. Этим поступком император и все, кто там присутствовал, были весьма удивлены, ибо тем самым Мартин и их оценил. И мгновенно разнеслось по дворцу то, как поступил Мартин на обеде у царя, ибо никто из епископов не поступал на пирах столь справедливо по отношению к нижестоящим. 8. И еще задолго до этого все тому же Максиму было предсказано, что если двинется он в Италию, куда и собирался он идти войной на императора Валентиниана, то в первом сражении быстро победит, но спустя некоторое время будет убит. 9. Так, как мы знаем, и случилось. Ибо со вторжением Максима в Италию Валентиниан обратился в бегство, но год спустя, собрав людей, убил плененного Максима в стенах Аквилеи.

XXI. 1. Известно также, что довольно часто Мартин видел ангелов, и они говорили с ним, предупреждая о том, что столь же явно и правдоподобно предстает перед глазами и дьявол, который появляется либо в собственном обличии, либо в других образах [и] придает привлекательность всякому непотребству, скрываясь при этом под многими личинами. 2. Ибо когда дьявол понимал, что не может укрыться, то часто обращался в бегство, поскольку ему не удавалось своими кознями ввести Мартина в заблуждение. Однажды [дьявол], неся на руках раненного быком [человека], с превеликим шумом ворвался в келью [Мар­тина] и, указывая на пострадавшего и радуясь только что совершенному злодеянию, сказал: “Где же, Мартин, твоя сила? Я только что убил одного из твоих”. 3. Тогда Мартин, созвав братию, поведал им о том, что возвестил ему дьявол. Затем велел потрясенным [монахам] по одному разойтись по своим кельям. Все были поражены этим событием. И хотя в то время никто из братии не отсутствовал, [все же не было] одного крестьянина, нанявшегося за плату перевезти воз дров. Сказали, что он ушел в лес. 4. Тогда [Мартин] приказал, чтобы кто-нибудь вышел ему настречу. И вот недалеко от монастыря он был найден уже почти бездыханным. Но из последних сил поведал он монахам причину своей раны и смерти, а именно: в то время, как подтягивал он ослабевший повод у упряжки волов, один из них, боднув головой, вонзил ему в живот свой рог. Вскоре после этого [крестьянин] умер. Наверное, по воле Божией была тогда дана дьяволу такая власть. 5. В Мартине удивительным было то, что не только уже рассказанное нами ранее, но и многое подобного рода, если уж оно случалось, он предвидел задолго до того или сообщал братии узнанное.

XXII. 1. Также часто дьявол, пытаясь утеснить святого мужа уловками тысяч препятствий, воочию являлся ему в самых различных обликах. Иногда представал он, приняв облик Юпитера, чаще всего — Меркурия, нередко также — Венеры и Минервы, против чего неустрашимый Мартин оборонялся, осеняя себя крестным знамением и прибегая к помощи молитвы. 2. И часто были слышны крики, которые издавал этот демон бесстыдными голосами в смятении, но [Мартин], зная всю тщету и ложность его поношений, был неколебим. 3. Также свидетельствовали некоторые из братии, что сами слышали демона, кричащего дурными голосами на Мартина и указывавшего на преступления немногих: почему-де в монастыре некоторые из монахов, которые когда-то запятнали крещение разными ошибками, после были вновь приняты в общение. 4. Мартин, борющийся с дьяволом, твердо ему отвечал, что прежние грехи очищаются обращением к лучшей жизни и по милосердию Божиему грешники должны быть освобождены от грехов, если перестали грешить. Тогда дьявол, возражая, стал утверждать, что милосердие не распространяется на преступников и никакого снисхождения от Бога раз и навсегда павшим не может быть дано. 5. Тут Мартин воскликнул: “Если бы ты сам, несчастный, отступил от притеснения людей и покаялся за деяния свои в день скорогрядущего Суда, то я, уповая на Господа Иисуса Христа, обещал бы тебе прощение”. О, сколь велика [была] надежда [Мартина] на милосердие Божие: даже если и невозможно было исполнить [обещанное], то сколько [при этом] проявилось любви! 6. И потому о дьяволе и его проделках пошел слух, по-видимому, не лишенный основания, о чем и следует сказать, повествуя об имевшем место, ибо во всем этом была явлена отчасти и некая сила Мартина, и событие, достойное названия чуда и упоминания. [Но следует быть весьма] осторожным в подражании, если такое случится где-нибудь еще.

XXIII. 1. Некто Кляр, знатнейший юноша, затем пресвитер, а ныне, по благополучной кончине своей, блаженный, когда, оставив все, пришел к Мартину, то за короткое время достиг полноты высшей веры и всех добродетелей. 2. И вот, когда соорудил он себе недалеко от епископского монастыря хижину и многие братья стали обретаться рядом, пришел к нему некий юноша по имени Анатолий, укрывшийся под видом смиренного и невинного во всем монаха, и некоторое время жил вместе с другими. 3. Но вот, спустя некоторое время, стал он утверждать, что общается с ангелами. Когда этому никто не поверил, то он принудил многих к вере некими свидетельствами. Наконец, дошел Анатолий до того, что стал утверждать, будто между ним и Богом ходят вестники и уже пожелал объявить себя одним из пророков. Однако Кляра никак не мог он склонить к вере. 4. Анатолий грозил ему гневом Бога и земными карами, поскольку тот не верил в его святость. 5. В конце концов так, говорят, воскликнул: “Этой ночью дарует мне Господь белые одежды, облачившись в которые я прилюдно предстану перед вами, и это будет вам знаком, что благодать Божия на мне; на том, кому Бог дарует одежды”. 6. Тогда многие собрались и стали ждать этого события. И вот примерно в полночь с великим грохотом содрогнулась земля и все увидели: монастырь стоит на том же месте, а келья, в которой жил этот юноша, воссияла ярким светом, в ней грянул гром и послышался гул многих голосов. 7. И когда вслед за этим воцарилась тишина, один из братьев [по имени Сабатий], войдя внутрь, увидел тунику юноши, в которую тот [обычно] одевался. 8. Пораженный Сабатий созвал всех остальных, подбежал и сам Кляр, и осененная светом одежда всем полностью все прояснила. Была она очень мягкой, белизны необыкновенной, отливала пурпуром, однако невозможно было понять, какого она происхождения или из какой шерсти изготовлена. Тем не менее внимательному взгляду или касанию пальцев представлялась не иначе как одежда. Между тем Кляр понуждал братьев предаться молитве, дабы Господь явил им что-нибудь более очевидное, чем уже было. 9. Потому остав­шаяся часть ночи была посвящена хвалебным песням и псалмам. Когда же наступил день, братия пожелала, взяв Анатолия за руку, отвести его к Мартину, точно зная, что того невозможно провести дьявольскими чарами. 10. Тогда несчастный, дабы не предстать перед Мартином, начал сопротивляться и громко кричать, что это ему запрещено. И когда все же принудили его вопреки желанию идти, прямо в руках держащих исчезла [чудесная] одежда. 11. После этого уже никто не сомневался в том, что Мартину дана власть, дабы, представ перед блаженным мужем, дьявол не мог долго скрывать или утаивать свои наваждения.

XXIV. 1. Однако стало известно, что примерно в это же время в Испании объявился юноша, который, обретя себе многими свидетельствами широкую славу, вознесся до такой степени, что провозгласил себя Илией ³⁹. 2. И когда многие неожиданно уверовали в него, то он пошел еще дальше и заявил, что он — Христос. Это настолько ввело всех в заблуждение, что некий епископ по имени Руф стал почитать его как Бога, вследствие чего ныне мы видим Руфа лишенным сана. 3. Многие из братьев наших утверждали, что в это же время и на Востоке появился некто, утверждающий, что он Иоанн ⁴⁰. Из всего этого мы можем заключить, что с появлением подобного рода лжепророков близится приход антихриста, который посредством их делает очевидной тайну зла. 4. И, наверное, не следует умолчать и о том, сколь искусной хитростью в эти же дни дьявол искушал Мартина. Ибо как-то днем, упреждая молитву, объятый пурпурным светом, яркостью сияния которого можно легче ввести в заблуждение, а также одетый в царские одежды, увенчанный диадемой из драгоценных камней и золота и в золотых же башмаках, с приветливой улыбкой и приятной внешностью, дабы ничего не [заставило] подумать о дьяволе, предстал он перед молящимся Мартином в его келье. 5. И поскольку сначала Мартин был введен в смущение его видом, то долго они оба пребывали в полной тишине. Тогда первым заговорил дьявол: “Узнай, Мартин, кто перед тобой: я — Христос. Намереваясь сойти на землю, прежде всего я решил явиться тебе”. 6. Когда на это Мартин промолчал и ничего не сказал в ответ, дьявол еще раз решил проявить свою дерзость: “Мартин, — сказал он, — почему ты медлишь уверовать в то, что видишь? Я — Христос”. 7. Тогда Мартин просветленный Святым Духом в том, что это дьявол, а не Бог, так сказал: “Господь Иисус говорил, что прийдет ни облаченным в пурпур, ни в сиянии диадемы: я не поверю никакому иному Христу, кроме как в том обличии, в котором Он страдал, и тем знакам креста ⁴¹, которые Он явил”. 8. При этих словах дьявол тут же исчез как дым и келья наполнилась таким зловонием, что тем самым он оставил явное свидетельство, что это был именно сатана. О случае этом, только что мною описанном, я услышал из уст самого Мартина, дабы кто-либо случайно не посчитал все это за выдумку.

XXV. 1. Ибо когда мы воспламенились его широко известной верой, жизнью и стремлением к добродетели, то предприняли паломничество в знак признательности и чтобы узреть его, так как уже тогда было у нас страстное желание описать его жизнь, о которой мы частично узнали от него самого, насколько он позволил расспросить себя об этом, частично же от тех, кто был очевидцем или знал тех, кого мы знали. 2. Но в то же время невозможно было поверить, с каким смирением, с какой кротостью принял он меня, возблагодарив и возрадовавшись более всего Богу, будто [гораздо] больше обрел он от нас, чем мы, предпринявшие это путешествие, от него. 3. Мне, недостойному — я [так и] не осмелился [попросить его] об исповеди, — когда удостоил приобщения к святой своей трапезе, то сам предложил воду для наших рук, а вечером сам омыл нам ноги. И никак я не мог сопротивляться или гневаться, ибо столь был подавлен его величием, что полагал прегрешением выразить свое неудовольствие. 4. Беседа же его с нами была ни о чем ином, как о соблазнах мира и бренности светской жизни; чтобы мы были достойными детьми и воинами Господа Христа. И приводил он нам замечательнейший пример выдающегося мужа нашего времени Паулина — о нем мы уже упомянули, — который всеми силами стремился следовать Христу, [будучи] почти единственным в те времена исполненным евангельского дара; 5. призывал нас ему следовать, ему подражать: и блажен век сей, раз можно привести пример такой добродетели, когда, следуя слову Божиему, богатый и имущий многое [из своего] продал и раздал бедным, что явилось деянием неслыханным. 6. И сколько в словах Мартина и речи его было величия, сколько достоинства! Сколь страстен, сколь неутомим он был, сколь легко и доступно отвечал на вопросы желавшего написать [о нем]! 7. И поскольку, я знаю, многие неверующие [с сомнением отнесутся] ко всему сказанному, ибо, наверняка, не поверят тому, чему я сам был свидетелем, то призываю в свидетели Иисуса и [наше] общее чаяние ⁴², что никогда не слышал речи, [исполненной] столького ума, доброго нрава и чистого слова. И сколь же мала эта хвала добродетелям Мартина! 8. И разве не чудом было все это для человека необразованного, хотя и не лишенного [опре­де­­­­­ленных] дарований.

XXVI. 1. Но вот книга [моя] уже требует окончания, произведение должно быть завершено. И не потому, что все, кто бы мог рассказать о Мартине, умерли, но потому, что мы, как бездарные поэты, небрежные в конце труда [своего], подавлены обилием материала. 2. Ибо, если деяния его мы так или иначе смогли выразить словами, то внутреннюю его жизнь и повседневные привычки, душу всегда устремленную к небу, — никогда, честно скажу, никакими словами не выразишь. А именно: эту твердость и умеренность в воздержании и постах, неутомимость во время ночных бдений и молитв, ночные и, равным образом, дневные после этого дела. И не было никакого перерыва в [заботе о] деле Божием, когда бы он предался отдыху или [постороннему] занятию, даже еде или сну, разве что по необходимости природной. 3. И, признаюсь честно, если, как утверждают, сам Гомер являлся ему из преисподней, то это вполне могло быть, ибо все в Мартине пребывало [гораздо] в большей степени, чем это можно было бы описать словами. Никогда никакой час или мгновение не проходили, чтобы не устремлялся он к молитве или чтению; впрочем и во время чтения или другого занятия никогда не отвлекал душу от молитвы. 4. Ведь у кузнецов, например, есть такой обычай: во время своей работы они ради отдыха ударяют по пустой наковальне. Так и Мартин, в то время как занимался, казалось, посторонним делом, всегда молился. 5. О, воистину это был блаженный муж, в котором не было лукавства (ср. Ин 1:47): никого не осуждал, никого не проклинал, никому злом за зло не воздавал. Ибо против всех несправедливостей обрел такое терпение, что, когда стал епископом, без всякого порицания переносил он поношения самых низших клириков и потому либо изгонял их позже, либо все же удерживал своей любовью, в которой сам [постоянно] пребывал.

XXVII. 1. Никто никогда не видел его во гневе, никто — раздраженным или смеющимся: [он] всегда был ровен. Казалось, что небесная радость, превосходящая человеческую природу, всегда пребывает на его лице. 2. Никогда не было в его речи ничего, кроме Христа, никогда [не было] в его сердце ничего, кроме благочестия, мира и милосердия. И многих своих недоброжелателей, которые клеветали змеиными языками и ядовитыми словами на невинного и смиренного, имел он обыкновение оплакивать за грехи их. 3. Конечно, мы встречаем завистников его добродетели и жизни, которые ненавидят в нем то, чего в себе не находят и чему не имеют силы подражать. Потому, сколь же нечестивы печаль и скорбь тех, кто является чуть ли не гонителями его, и тех, кто сам был изгнан епископом. 4. Не стоит [здесь] называть кого-либо по имени, хотя нас самих облаивают со всех сторон. Достаточно будет, если кто-нибудь из них прочитает это, признает и устыдится. Если же разгневается, [то значит] подтвердит, что [это] о нем сказано, в то время как мы, возможно, имели в виду других. 5. Не исключаем мы и того, что и нас тоже ненавидят вместе с этим мужем. 6. Я полагаю бесспорным, что всем святым [мужам] понравится эта книга. В остальном же, если кто-то прочтет ее нечестиво, то сам согрешит. 7. Я же знаю о себе [лишь] то, что писал, подвигнутый любовью ко Христу и с верой в [свое] дело, обнародуя бесспорное, говоря правду; обретет [же] приуготовленную Богом награду, я надеюсь, не тот, кто [только] прочитает, а тот, кто уверует ⁴³.

Перевод с латыни А. Донченко

 
Святитель Мартин Турский и нищий.
Современный рисунок