Ленточки на дереве
Печаль и страх испытываешь тогда, когда видишь ослабление воли к сопротивлению – вот тут действительно становится грустно. Однако в конце концов приходишь к выводу, что смотреть на людей отстраненно, а уж тем более свысока, ты никакого права не имеешь: не дай Бог тебе осудить ослабевшего человека – последствия известны и печальны.
Предлагаю читателю вместе посмотреть на некоторые эпизоды современной жизни сербов в Косово, вслушаться в некоторые их слова, помолиться за них, а может, если есть такая возможность, и помочь.
– Если всё наше Православие – это вот эти ленточки на дереве, то грош цена нашей вере, и все наши беды – наша собственная заслуга! Братья и сестры! Не в ленточках на дубе дело, а в Христе! Будем христианами! – отец Срджан уже охрип, но отчаянно настойчив: кропя святой водой подходящих односельчан, он не устает напоминать, что красивый обряд – это одно, но подлинная красота Православия заключается совсем в другом – в следовании человека заповедям.
Кто-то, смущенно улыбаясь, отходит и повязывает эти красные ленточки на дерево, а кто-то ждет священника, чтобы подробнее обсудить ту самую красоту христианства. Благо возможность есть: рядом со святым источником в честь вмч. Георгия Победоносца, недавно облагороженным, есть и скамеечки, и тенек, и, разумеется, десятки кружек для чистейшей воды.
А еще селяне приносят немного еды: устраивается небольшая совместная трапеза, дети бегают вокруг, взрослые обмениваются новостями и ведут разговоры со священником, настоятелем Преображенского храма села Пасьяне, что в Косовском Поморавье.
Сербы отличаются прямотой, вокруг да около ходить не будут, не будут сюсюкать: спросят в лоб, и всё тут. «Попе, зашто наш живот jе тако лош?» («Почему наша жизнь такая плохая, поп?») – это не грубость, а прямолинейность. Отец Срджан в который уже раз объясняет, разъясняет, доказывает, показывает…
Черным цветом отмечен настрой сербов
Священник напоминает горькие, исполненные боли слова Патриарха Павла: «Если албанская женщина рожает 7 детей, а сербская делает 7 абортов, то эта земля нужнее албанцам, чем сербам. Вот Господь и распорядился землями Косово и Метохии так, как посчитал нужным».
Впрочем, повернувшись, говорит мне не без надежды: «Сейчас, кажется, стало получше у сербов. Точнее, не столько получше у сербов, сколько хуже у албанцев – «в Европу» стремятся, к «цивилизации» – количество абортов увеличилось. Но если честно, я не знаю, сможем ли мы остаться на своей земле сейчас, когда практически всё уже потеряли. Не знаю. Даст Бог, сможем».
Основания для опасения у священника есть. Маленький пример: по словам Драгана Николича, председателя всё еще большой, а по меркам Косово даже огромной, сербской общины Партеш-Пасьяне (около 6000 человек), за полгода в этой общине родился всего один ребенок, а умерло – внимание! – 11 человек за две (две!) недели. И это без стрельбы, без гранат, бомб и мин. Просто умерли: у людей нет воли жить.
У сербов есть такой обычай: когда в доме кто-то умирает, на дом вывешивают черный флаг. Честное слово, хоть сербские села и большие, но черный цвет стал, похоже, преобладать над родными красным, синим и белым: идешь по улице, и кругом траурные флаги. Где-то вдали – сербский национальный, так похожий на российский. Оптимизма не прибавляется, поверьте. И черным цветом отмечен настрой многих сербов.
– А какой еще у меня будет настрой, если я – один из 90% безработных в Косово? – вздыхает крепкий парень лет 20-ти. – Да, у нас есть свой участок, земля, слава Богу, плодородная, и продуктами мы свою семью обеспечиваем. С соседями меняемся, продаем что-то в «большую Сербию», что-то и албанцы покупают. Но чтобы работать где-то – это запредельные мечты.
Думали, что будет лучше: правительство Сербии периодически сообщает о поддержке, но всё остается только на бумаге. А еще остаются досада, обида и, если честно, обреченность. Народ уезжает, села пустеют, дома продаются. Хочешь дом купить за тыщу евро? С участком? В предгорье? Тут это просто…А если больше предложишь, то вообще проблем не будет…
Боюсь, парень прав. На встречах с косовскими сербами постоянно поднимается вопрос: «Куда ехать». «О, такому-то здорово повезло – он в Швейцарии живет, там дело свое открыл, о-о!» – «А Ядранка замуж в Люксембург вышла!» Тут мой мрачный собеседник добавляет: «Ага, вышла. Прислала на Пасху поздравление: «Были на пасхальной службе – половина храма – пасьянцы». Здорово, да? Я хочу, чтобы косовские сербы жили в Косово, а не по Люксембургам дела открывали».
А тут еще выясняется, что ЕС отменяет визы для обладателей паспортов «независимого Косова». Ход тактически верный: Сербия может сколько угодно говорить о своих гражданах в Косово и Метохии, но если эти граждане поменяют свои паспорта, то разговор будет праздным.
Драган Николич: «Ну, теперь, во-первых, чуть не поголовно все резко станут «косоварами», а во-вторых, быстро составят конкуренцию болгарским официантам где-нибудь в Италии. Может, конечно, и албанцы куда-то уедут, только это будет не так заметно – их-то в разы больше сейчас».
Драган, Стефан и Сара Николичи
Напомнить о Христе
Рядом с монастырем Печка Патриаршая находится городок Гораждевац, самый настоящий анклав, со всех сторон окруженный очень недружелюбными соседями: только этой зимой маленький памятник погибшим от бомбардировок и террора сербам несколько раз разбивался во время ночных рейдов соседей.
Солдаты итальянского КФОР не по-итальянски пристально всматриваются в лица незнакомых приезжих и сопровождают их до главной достопримечательности – храма во имя св. пророка Иеремии, одной из древнейших на Балканах деревянных церквей, построенной, кстати, без единого гвоздя.
Анжелко, еще один собеседник, чувств не скрывает: «Хреново всё. Ни работы, ни надежды. Валить не хочется никуда – живем здесь просто из принципа и из протеста. Расскажи про Россию – хоть так попутешествую!»
Игумен монастыря Драганац Иларион – решительно: «Скажу вам честно: мне гораздо ближе православный албанец, чем забывший Христа и Его заповеди псевдочетник, увешанный с ног до головы брояницами («брояница» – четки. В Сербии четки носит, пожалуй, большинство православных, не только монахи) и считающий, что Христос – только средство для Великой Сербии.
Всё, что пытается занять собой место Христа, превращается в свою противоположность, нанося вред человеку. Так и чувство национального достоинства может превратиться в уродливый нацизм – об этом слишком хорошо осведомлены и сербы, и албанцы в Косово.
Что же касается албанцев здесь…Вы знаете, я перестал бояться: я в облачении хожу по Гнилане, когда-то сербскому городу рядом с нашим монастырем – некоторые албанцы подходят под благословение или просто поговорить. Не только православные, но и мусульмане, которых здесь пока большинство. Говорят вежливо, почтительно.
Бывают, к сожалению, и провокации, и оскорбления, но если обращать внимание на каждое из них, то не хватит ни сил, ни нервов. Наша задача простая: напоминать людям о Христе. Как мы будем о Нем напоминать? Силой? Не думаю».
Отец Иустин, насельник монастыря Драганац
«Да ли си Рус? Да ли све разумеш?»
…Литургия в Преображенском храме в Пасьяне. У входа в церковь стоит огромный двухуровневый подсвечник – насыпан песок, сделана вытяжка, наверху ставятся свечи о здравии, внизу – об упокоении. Ни ревнителей/ревнительниц, протирающих подсвечник, ни скандалов, ни ругани, ни в храме суеты и болтовни («а свечку к «Казанской» передайте!»).
На клиросе поют дети. Мне сложно воспринимать все тонкости сербского напева, но всё вроде бы понятно. Вместо запричастного стиха дети поют хорошо выученную «Агни Парфене». Причем дети не привозные «по случаю», не из насильно облагодатствованной воскресной школы, а свои, сельские, родные. Поют, оглядываются на новичка, мол, понимает ли, о чем речь.
Маленький Боян Маркович деловито подходит, поднимает голову: «Да ли си Рус? Да ли све разумеш?» Старшая сестра Сунчица смущается: «Всё он понимает, не переживай, оставь человека в покое!» После службы Сунчица подходит: «Помните, мы беседовали о жизни в Косово? Еще хотелось бы сказать, добавить к нашему тогдашнему разговору: тяжело здесь, это да. Но вот так вот убегать, уезжать отсюда – нет, не хочу. Куда? Здесь надо жить. Желательно, с Христом».
Шесть утра. Из-за разницы во времени просыпаюсь рано, пью кофе. Выходит на веранду хмурая Сара Николич. «Доброе утро, Сара!» – «Слышь, кум, налей-ка мне ракии!» – «?! А ничего, что тебе десять лет, а я вообще-то тебе самый что ни на есть образец для подражания?!» – «Ракии, говорю, налей» – «Нет уж». – «Мне руки смазать, от комаров. А не то, что некоторые тут подумали». – «Юморок у вас, однако». – «Доброе утро! Мама, а я кума подколола!»
Дедушке Джуре Савичу 90 лет, недавно отметил именины. Крепкий такой сербский дедушка. Внуки вокруг ходят и уважают, как, впрочем, и всё село: самый старший житель Пасьяне! Зауважаешь тут, еще бы.
Дедушка Джура рассуждает: «Самое противное – это война. Помню, молодым когда был, болгары пришли, это, получается, Вторая мировая. Вот, и, значит, каждое-то утро они устраивали поднятие своего флага в центре села, и чтобы, значит, каждый взрослый был на этом поднятии, чтобы честь отдавали. Тех, кто задерживался, сгоняли к флагштоку палками. А еще помню, как они албанцев били.
Стариков, молодых – всех били. Упал человек – они его поднимут, и снова колотят. Страшно. После войны хорошо жили: и работа была, и спокойствие. А потом снова война – уже с НАТО и шиптарами. Хотя, что – шиптары… Тоже люди…»
«Дедушка Джура, а вы бы готовы были простить албанцев за прошлые годы, совсем еще близкие?» – «Давно простил. Тут, парень, вишь какое дело: что шиптары, что мы – мы все жертвы. Жертвы то ли политики, то ли ненависти, то ли уныния, да всего сразу. Получается, страдают все.
Раньше жили с ними в мире – что мешало, спрашивается. Самое поганое – это война. Мне хочется спокойно пройтись по окрестностям, перекинуться парой слов с соседями – будь они сербы или албанцы. Покой нужен, покой».
«У людей нет воли к жизни»
Село Могила отмечает «славу», день святого покровителя. На одной стороне улицы сербские дома, на противоположной – албанские. На одном из сербских – следы от пуль: «Так, на память от соседей. Но сейчас ничего, здороваемся даже».
Поднимаемся с Драганом к сельскому храму. Вокруг него – хоровод, песни, пляски, назойливая музыка. Драган кривится: «До чего ж достал этот «турбо-фолк», а! Нет чтобы нормальную музыку играть – эти лучше врубят всякую муть на полную громкость. Да еще и пьяные»…
Мужик, ставящий свечу, но при этом не вынувший сигарету изо рта, пьяные подростки, сидящие у алтаря, псевдо-фолк, громкий и назойливый – на стройность и строгость жизни это как-то не очень похоже.
А внизу – та самая улица, делящая жизнь в селе Могила на две части. Спрашиваю: «Представь себе, что сейчас каким-то чудесным образом Сербия обретает великую мощь, возвращает себе Косово. Как думаешь, люди сюда жить поедут?»
Драган вздыхает: «Очень не уверен. Чтобы жить здесь, надо трудиться на земле. А у нас сейчас культ легкой жизни, супермаркетов, гедонизма, короче. Нет, не уверен. У людей нет воли к жизни». – «Надеюсь, ты ошибаешься!» – «Надейся».
Хотелось бы в заключение сказать что-нибудь действительно обнадеживающее, предложить какой-то выход, решение всех проблем разом. Мне это сделать трудно. Сербам тоже. Остается перечитать «Последнюю битву» Льюиса из серии про Нарнию. Сказка, конечно, но так близка к реальности.