Жизнь в режиме онлайн

Первый заместитель руководителя объединенной редакции новостей РИА «Новости» Наталья ЛОСЕВА вошла в составленную журналом ТimeOut «великолепную семерку» людей, создавших рунет. Как новостному журналисту не раствориться в потоке информации, при этом найти силы на Церковь, воспитание сына, писательскую и волонтерскую деятельность и разные идеи, например сверхпопулярную акцию «Повяжи георгиевскую ленточку», — Наталья ЛОСЕВА рассказала «Нескучному саду».

 Сейчас или никогда

— Зачем современному человеку такое количество информации и с такой скоростью?

— Еще десять лет назад   СМИ   давали информацию через какое-то время после события. Сейчас пользователь хочет наблюдать событие онлайн, причем во всех форматах, в которых ему это удобно: видео, фото или тексты. Если человек видит, что по соседству что-то горит, а в СМИ об этом ничего нет, у него возникают тревожные мысли, что от него что-то скрывают.

Более того, сегодня уже необязательно идти домой, включать телевизор или покупать газету, носители информации мобильны и вездесущи — коммуникаторы, телефоны, информационные экраны в магазинах и транспорте. Поэтому современные интернет-ресурсы, газеты качественного сегмента переходят в режим онлайн-вещания не ради какого-то эксперимента, а по запросу потребителя.

 — А как события становятся новостями, о которых мы узнаем из СМИ?

— Информационные агентства работают по одному и тому же принципу: огромная сеть корреспондентов и свои источники информации. Так из маленьких ручейков стекаются огромные реки, которые потом в виде информационных и тематических лент расходятся по СМИ.   Сегодня, кстати, информационные агентства все активнее используют «юзерский контент»: когда пользователи, по сути простые люди, становятся первоисточниками сообщения. Многие СМИ предлагают любому человеку, ставшему свидетелем события, переслать на их имейл снятое на камеру или мобильный телефон. В современной новостной журналистике есть и путь получения новостей через блоги, то есть интернет-дневники. В блогосфере часто можно найти признаки начинающейся новости. Это может быть социальный конфликт, который, например, местные власти не хотят выпускать за пределы района, криминальные события, какие-то уникальные истории. Но от блога СМИ отличается в первую очередь тем, что оно гарантирует достоверность информации, поэтому любой пользовательский контент максимально проверяется, прежде чем ляжет в основу сообщения в СМИ. Сайт РИА «Новости» посещает более полумиллиона человек в день. Еще десятки миллионов становятся нашей аудиторией через СМИ-подписчиков.

 Казнь на площади

— Что для вас самое интересное в интернет-СМИ?

—— В отличие от бумажного интернет-СМИ позволяет следить за реакцией пользователя: что он смотрит вначале — фотографии или текст, с какой, на какую заметку перешел, как реагирует на заголовки и слоганы, в каком случае слушает аудиоверсию. Очень интересно наблюдать за этим и делать выводы, как человек воспринимает информацию в скоростном СМИ. Это исследовательский интерес, и я рада, когда у меня остается на это время.

Если говорить о рядовых пользователях, то по большому счету мало что изменилось с тех времен, когда толпы зевак собирались поглазеть на казнь на площади. По-прежнему смерть, любовь и деньги интересуют абсолютное большинство аудитории, и многие СМИ, к сожалению, спекулируют на этом. Но есть и другая аудитория, она активно читает, например, научно-популярную информацию, мне гораздо радостнее работать с ней, выделять в потоке информацию, которая будет качественна и при этом не менее популярна, чем та, которой кормят аудиторию таблоиды.

— Есть мнение, что интернет по сравнению с ТВ более правдив, не подстраивается под определенного начальника — это действительно так?

— Есть обывательское представление   о том, что все СМИ искажают информацию или как минимум интерпретируют ее. Не думаю, что это так. Сегодня искажать информацию, понимая, что любая правда вылезет в недолгой перспективе, в тех же интернет-дневниках, невозможно. Конечно, пиарщики пытаются как-то манипулировать, но с блогосферой это невозможно, даже в китайском варианте, когда для того, чтобы завести блог, надо получить государственное разрешение. Сегодняшняя дезинформация в СМИ, скорее всего, связана с профессиональными ляпами, непроверенной информацией или ангажированностью и нечестностью журналиста. Но делать иную реальность сегодня невозможно. И в этом смысле новостная журналистика наиболее бесстрастна, наше дело маленькое — увидел и сообщил. Очень трудно манипулировать новостями. А вот то, что интернет-новости сегодня оперативнее и подробнее, чем   телевизионные, это факт.

 Балетный класс для информационщиков

— Находясь в бесконечном потоке информации, у вас никогда не возникает желания отдохнуть от новостей?

— Знаете, новостные агентства работают 24 часа в сутки семь дней в неделю, материалы сдаются каждую минуту, сотрудники никогда не должны отключать мобильный телефон. В таком напряженном ритме может жить только определенный тип людей. В отпуске, как правило, требуется несколько дней, чтобы выпасть из режима активного ожидания новости. Мы инфозависимые. Этот синдром есть у всех новостных журналистов — конечно, если работаешь на совесть. Если ты не думаешь о новостях круглосуточно, у тебя притупляеются профессиональное чутье на то, как будут развиваться события. Это как в балете: каким бы выдающимся танцором ты не был, утро начинаешь у балетного станка. Для нас, информационщиков, жить в постоянном отклике на происходящие новости — это балетный класс.

— Вы уже не можете без потока информации?

— Когда без этого не можешь, это уже страсть, это конфликтует с той частью моей жизни, которая называется духовной работой над собой. Конечно, как и во всем, здесь должна быть мера. Ничто не должно становиться страстью, во всяком случае, мне кажется правильным думать так, и я всегда стараюсь ловить себя в тот момент, когда перехожу границы — начинаю спать по два-три часа, пытаюсь обогнать себя и время.

— Новости долго не живут, не возникает ли у вас ощущение, что вы работаете с «дымом» — сейчас это новость, а через минуту про нее все забыли?

— Конечно, в агентской журналистике очень мало творчества в пафосном   смысле, но ведь никто не отменял социальной ответственности. Ты отвечаешь за то, что говоришь, как это отзовется и насколько ты педалируешь ту или иную грань. Все начинается с выбора темы, с заголовка, с того, насколько ты честен, проверяя факты, насколько ты корректен по отношению к источнику — например, когда решаешь, дать ли сто рублей медсестре, чтобы сфотографировать умирающего артиста, или обойтись без этого. Ведь фото умирающего артиста — это громкая и легкая, хотя и подлая по своей сути, слава. А написать об умирающем артисте достойно, сдержанно и профессионально — это уже совершенно другой уровень мастерства. Это к вопросу о сверхидее. Журналистика начиналась с летописи, и история нам показывает, что эти летописи имеют очень важное значение для познания мировой истории.

— Трудно быть руководителем, нести ответственность за творческий коллектив?

— Нелегко, конечно, но я же «простая русская баба», нам не привыкать. Если же говорить серьезно, современные СМИ — это, конечно, армия, и   любой начальник в первую очередь несет ответственность за себя, за свое разгильдяйство, которое передается подчиненным. В нашей стрессовой ситуации бывает всякое.   И от того, насколько ты можешь быть объективным и справедливым, зависит лояльность и поведение сотрудников. Часто приходится решать проблему, как быть пастырем добрым и в то же время ответственным, ведь ты отвечаешь за продукт, который произведен твоими сотрудниками. Идеал начальника — человек, который создает такую атмосферу и так формулирует задачи, что каждый сотрудник своей задачей увлекается, четко понимает алгоритм ее решения, и в тоже время остается пространство для творчества. Что касается моих сотрудников, то мне с ними очень интересно. Среди них много «эксклюзивных коллекционных экземпляров», ими не нужно управлять, с ними можно просто вместе придумывать и вместе работать.

 Город большого потенциала

— Я так понимаю, вам сибирский характер помогает — вы же из Новосибирска?

— Да, я приехала в Москву в 2000 году по приглашению известной тогда   компании «Медиа-мост». Вообще я газетчик, но с 1996 года у меня был параллельный моей основной работе проект — Новосибирский пресс-клуб, очень популярная независимая площадка, где мы проводили журналистские расследования. Это было удивительное время.

Новосибирск — особенный город, он формировался из ссыльных девятнадцатого века, потом появились те, кто шел за Колчаком, потом — кто был выслан в период сталинских репрессий, потом огромная волна эвакуации из Ленинграда, Москвы и Одессы целыми театрами и НИИ, и наконец — это академгородок. Город собрал сливки со всей страны и сформировал свою субкультуру. Там, например, в поездах метро уже давно висят телевизоры, и никто их не ломает; а еще там, если ты бежишь по эскалатору, все тебе сочувственно смотрят вслед — наверное, что-то случилось! — обычно там никто никуда не бежит. Этот город с детства вкладывает в тебя огромный потенциал,   но вместе с тем это такой далекий от двух столиц город, что в какой-то момент ты «упираешься в потолок». Там хорошо быть врачом — можно расти до бесконечности, а журналисту в Новосибирске, который хочет постоянно развиваться, трудно. С другой стороны, то, что я пришла в интернет-журналистику, — это заслуга Новосибирска: интернет в городе развивался очень интенсивно, и нельзя было его не освоить, иначе ты сразу выпадал из стремительно развивающегося контекста. Я до сих пор живу на два города, между двумя приходами, друзьями и там и там, и до сих пор не знаю, где я буду жить в старости.

— Вы учились сначала в мединституте, а потом вместо психиатрии пошли в новостную журналистику. Что-то есть общее?

— Ну, может быть, то, что я очень люблю наблюдать за людьми: это один из важнейших журналистских навыков — умение видеть детали.   Если ты не видишь детали, значит, ты не видишь новости.

—— А в Церковь вы когда пришли?

—Я всю жизнь туда пытаюсь прийти. Я была безбожным ребенком из атеистической семьи. На втором курсе меда я пошла работать санитаркой, со мной работала девушка Лена, и вот после ночного дежурства она мне вдруг говорит — сегодня праздник церковный, Вознесение, пошли в церковь. Мы пришли в Вознесенский собор, и я попала, сама не знаю как, на общую исповедь. Я была некрещеной, и для меня на тот момент это была какая-то игра, но очень светлая: мы стоим все вместе, такие разные, и хором говорим — и в этом я грешен, и в этом. Это было мое первое соприкосновение с храмом,   очень яркое и радостное, которое я запомнила на всю жизнь.

Потом я познакомилась с удивительным священником, отцом Александром Новопашным, он восстанавливал один из храмов Новосибирска, а я в ту пору уже занималась журналистикой, и мне было интересно, как живут попы, как храм восстанавливают… Он   удивительно мудрый человек: не давил на меня, чтобы я крестилась, просто показывал храм, рассказывал интересные вещи — где точка максимальной   слышимости, а где абсолютной тишины, как купола строят, как храм расписывают. «Когда тебе кажется, что люди к тебе несправедливы, — говорил он мне, — ты уйди в другую комнату, сядь там и подумай о том, чтобы им было очень-очень хорошо». Так он учил молитве.

Я крестилась уже вместе со своим ребенком, когда Темке было больше года, и очень жалею, что не причащалась, когда была беременна. Но так получилось, что у меня шло долгое и медленное созревание, через крещение с моим ребенком в один день, потом венчанием с моим мужем началась моя церковная жизнь. В Москве я тоже долго не могла найти свой приход, но шесть лет назад друзья привели меня в Татьянинский храм. И сегодня это мой приход, очень дорогое для меня место.

— У вас есть рассказ, написанный от первого лица девушки, которая лежит в онкологической больнице…

—— Да, это мой личный опыт, я из онкоремиссионных больных. У меня в 26 лет была ранняя онкология. Слава Богу, новосибирским врачам удалось эту проблему решить. Это серьезная проблема — рак у молодых в России, проблема профилактики, и еще большая проблема —онкофобия. Люди боятся рака и поэтому не обследуются, общество и родственники не знают, как жить рядом с онкобольными, а больные, пережившие и «ушедшие в ремиссию», стесняются   об этом говорить. О том, что у меня был такой опыт, я стала говорить только лет через восемь. Если Господь дал мне этот опыт, значит, это было нужно зачем-то, возможно, я должна дать что-то людям, болеющим сейчас. Не очень много людей, которые понимают эту проблему так, как мы, но пока я ничего не делаю, я задолжала Господу в этом плане.

— Но вы занимаетесь волонтерской деятельностью…

— Я занимаюсь этим очень эпизодически, особенно в том, что касается онкологических больных, я понимаю, что многое должна сделать, и эту задачу в будущем должна решить. А что касается вообще каких-то волонтерских вещей, то мне очень повезло с начальницей, руководителем агентства РИА «Новости», которая, не будучи церковным человеком, тихо делает совершенно невероятные вещи. Не для пиара, а для тех, кому нужна помощь, и, на мой взгляд, лучшего тим-билдинга для сотрудников, чем наши поездки в подшефный интернат, в приюты, не найти.

— Сейчас, наверное, нет ни одного человека в стране, который бы не слышал об акции «Георгиевская ленточка». Но мало кто знает, что эта идея принадлежит именно вам…

— Вообще я, конечно, совершенно не предполагала, что эта идея разойдется не только по всей нашей стране, но уже и по миру. Началось все с того, что мы в РИА «Новости» сделали ресурс www .9 may . ru , предложив присылать воспоминания о своих воевавших родственниках.   У меня бабушки и дедушки воевали, мой любимый дед умер, когда моему сыну был год, я очень скучала, мне хотелось что-то сделать для себя, для семьи… А получился большой интернетовский проект, который захотелось выплеснуть за рамки интернета, в жизнь. И идея ленточки родилась в секунду — был февраль, ленточки мы сделали на свои деньги, отец Максим (протоиерей Максим Козлов, настоятель храма Св. мч. Татианы. — Ред.) благословил. Потом ленточки разошлись в момент, мы заказали дополнительный тираж, сами ночами резали их на несколько частей… Теперь это стало традицией, которая принадлежит не мне, а людям.

—Вы пишете художественную прозу, кем себя больше ощущаете — журналистом или писателем?

— В юности я писала стихи, они даже публиковались, но потом лет пятнадцать занималась только журналистикой. Писательство и журналистика — разные состояния, очень трудно быть и тем и другим. Иногда, если честно, мне очень хочется выучить ребенка, остановиться в работе, уехать в деревню и писать. Новостная журналистика — это такой темп, который требует энергии и определенного состояния ума, и я понимаю, что так вечно не будет продолжаться. Сейчас я не пишу регулярно, только когда хочется. Мне кажется так: если Господу надо будет, чтобы я писала, я буду писать.

Марина НЕФЕДОВА