Значение покаяния. Почему Господь не хотел иметь дело с «праведниками»?

Призыв к покаянию был первым призывом, первой проповедью Христа: «Покайтесь, ибо приблизилось Царствие Божие» (Мф. 4, 17).

Но, может быть, усиленное покаяние нужно лишь для больших грешников, а не для нас?

В Евангелии есть одна, на первый взгляд, загадочная фраза. Господь сказал: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 13).

И Его часто обвиняли в том, что Он более имел дело с грешниками — блудницами и мытарями, и менее с теми, которые строго исполняли закон Моисеев, — с книжниками и фарисеями.

Почему же Господь не хотел иметь дело с «праведниками»? Потому что те, кто почитали себя «праведниками», не имеющими нужды в покаянии, на самом деле были в самообольщении, были гордецами, то есть грешили грехом, наиболее ненавистным Богу, и были душевно неизлечимы благодаря полному отсутствию сознания своей греховности.

Вполне «праведников» вообще нет на земле. Пророк Давид говорил: «Все уклонились, сделались равно непотребными; нет делающего добро, нет ни одного» (Пс. 13, 3).

А один старец (имя его осталось неизвестным) так говорил своему ученику: «Ведай, сын, что не только я и ты, мнимые монахи, нуждаемся в непрестанном трезвении и плаче, но и великие подвижники нуждаются в них. Услышь следующее духовное рассуждение: ложь — от диавола; страстное воззрение на женщину вменено Богом в любодеяние. Гнев на ближнего причислен к убийству, за каждое праздное слово обещано воздаяние. Кто же такой человек и где его найти, который бы не ведал лжи, не был искушен вожделением, никогда не прогневался на ближнего напрасно, в котором бы не нашлось празднословия и который поэтому не нуждался бы в покаянии?»

А вот что пишет о том же о. Александр Ельчанинов: « Вы оправдываетесь тем, что проступок ваш невелик, неважен. Но нет неважного, ничтожного в мире — ни дурного, ни хорошего. Самое незначительное действие, мимоходом брошенное слово, самое мимолетное чувство — важны и реальны, как реально все в мире. Поэтому всё самое малое должно соответствовать самому главному и ничто нельзя почитать недостойным внимания или свободным от нашей ответственности». Победим же свое горделивое сознание о своей призрачной «праведности», пожалеем свою бедную, опозоренную грехом и страстями душу, находящуюся в рабстве лукавого духа, и осознаем для себя необходимость в деятельном, глубоком покаянии.

Итак, в покаянии нуждаются все люди без исключения: все больны, все в духовных язвах.

Как пишет преп. Исаак Сириянин: «Покаяние всегда прилично всем грешникам и праведникам, желающим улучить спасение. И нет предела усовершению, потому что совершенство и самых совершенных подлинно несовершенно. Посему то покаяние до самой смерти не определяется ни временем, ни делами».

Этим можно объяснить духовный парадокс, который так формулирует архимандрит (впоследствии патриарх) Сергий: «Чем выше человек нравственно, тем сильнее в нем сознание своего недостоинства и тем обильнее его покаянные слезы. Таков, например, преп. Ефрем Сирин, творения которого — почти непрерывный плач, хотя носят на себе неизгладимые следы небесной радости, присущей всякому истинному праведнику».

Отсюда особенно больными и трудноизлечимыми надо считать тех, которые в самообольщении не считают себя больными, почитают себя если уж не «праведниками», то, во всяком случае, не какими-либо «большими» грешниками.

Таким образом, чтобы исцелиться, надо прежде всего почувствовать свою болезнь и познать нужду во враче, то есть признать свою греховность. Без признания ее человек болен безнадежно и находится в горделивом самообольщении. Христос — Врач наших немощей. Но Он ждет обращения к Нему, ждет признания от нас в своих грехах, и тогда Он снимает их с нас и дает силу бороться с грехом. Но что такое покаяние?

Вот определение покаяния преп. Исаака Сириянина: «Значение же слова покаяние, как дознали мы из действительного свойства вещей, таково: оно есть приближающееся к Богу неослабное прошение с исполненною сокрушения молитвою об оставлении прошедшего и мольба о хранении будущего. Покаяние есть корабль души, на котором она переплывает и спасается в мысленном море греха».

А еп. Игнатий (Брянчанинов) так определяет покаяние: «В покаянии совмещаются все заповеди Божии. Покаяние есть сознание своего падения, соделавшего естество человеческое непотребным, оскверненным и потому постоянно нуждающимся в Спасителе».

Таинственен процесс покаяния души. В нем мы открываем перед Богом язвы своей души и скорбным духом и болью сердечною свидетельствуем, что мы сознаем их, ужасаемся их безобразию и просим об исцелении этих язв и прощении грехов.

И чем глубже сознание грехов, тем чище омывается душа в слезах покаяния. Таким путем шли все те, кого Церковь почитает святыми и праведниками. И лишь идя этим путем, «узким» и «тесным», путем нищеты духовной и глубочайшего покаяния, возможно спасение души.

Епископ Игнатий (Брянчанинов) так пишет об этом:

«Всякий, усиливающийся войти на брак Сына Божия не в чистых и светлых одеждах, устраиваемых покаянием, а прямо в своем рубище, в состоянии ветхости, греховности и самообольщения, извергается вон во тьму кромешную — в бесовскую прелесть.

Покаяние и всё, из чего оно составляется, как то: сокрушение и болезнование духа, плач сердца, слезы, самоосуждение, памятование и предощущение смерти, Суда Божия и вечных мук, ощущение присутствия Божия, страх Божий — всё это суть дары Божии, дары высокой цены, дары первоначальные и основные, залоги даров высших и вечных. Без предварительного получения их получение последующих даров — невозможно».

«Как бы ни возвышенны были наши подвиги, — сказал св. Иоанн Лествичник, — но если бы мы не стяжали болезнующего сердца, то эти подвиги и ложны, и тщетны. При исходе души нашей мы не будем ни в чем обвиняемы так, как в том, что не плакали непрестанно о грехах своих. Ибо плач имеет двоякую силу: истребляет грех и рождает смиренномудрие».

Но из чего же составляется процесс покаяния? Ему предшествует понимание разумом нарушения нами заповедей Божиих. После этого следует испрошение прощения у Бога, а также и у человека, если грех был связан с виной перед ним. Но это еще не есть покаяние.

В дополнение к признанию своего греха мы должны понести труды покаяния — покаянные молитвы и, может быть, для физически здоровых — поклоны, пост, воздержание и т. д.

Но и это все еще не есть достаточные признаки полноты покаяния. Можно всё это выполнить, а всё же не покаяться, не примирить с собою Бога, не получить Его прощения и возвращения в сердце Святого Духа и полноты Его благодати.

Истинное покаяние зарождается глубоко в сердце. В нем должны появиться стыд за грех, ощущение грязи на своей духовной одежде, отвращение к своей склонности ко греху, оскверняющему душу отвратительной нечистотой и омерзительным запахом.

И вот, когда душе нашей станет тяжко от этого запаха и нечистоты, когда мы начнем презирать себя за свое душевное безобразие, когда мысленно падем перед Богом, простирая к Нему свои руки с просьбой о прощении и помощи, когда мы, по выражению старца Силуана, «сойдем во ад покаяния и действительно ощутим себя хуже всякой твари», тогда начинается наше действительное покаяние. Оно всегда не во внешних проявлениях, а в глубочайших переживаниях сердца.

«Отдай душу во ад, будешь богат», — говорил и старец Захария из Троице-Сергиевой Лавры.

Есть ли предел покаянию? Его нет и, как говорит преп. Марк Подвижник: «Если мы будем подвизаться в покаянии и до самой смерти — и тогда не исполним должного, потому что и тогда не принесем ничего равноценного Царству Небесному».

* * *

Поищем примеры покаяния в Священном Писании и в истории Церкви Христовой.

Вот как описывается в Библии покаяние ниневитян, которое в пример ставит Сам Господь (Мф. 12, 41).

«И поверили Ниневитяне Богу, и объявили пост, и оделись во вретища, от большого из них до малого… и царь Ниневитян встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище, и сел на пепле, и повелел провозгласить и сказать в Ниневии от имени царя и вельмож его: “чтобы ни люди, ни скот, ни волы, ни овцы ничего не ели, не ходили на пастбище и воды не пили, и чтобы покрыты были вретищем люди и скот и крепко вопияли к Богу, и чтобы каждый обратился от злого пути своего от насилия рук своих”» (Иона, 3, 5-8).

А вот покаяние согрешившего царя Давида. Когда Давид был обличен в грехе пророком Нафаном и заболело дитя его, то Давид начал молиться и поститься, а уединившись, провел ночь, лежа на земле. И вошли к нему старейшины дома, чтобы поднять его с земли, но он не хотел и не ел с ними хлеба, и так лежал на земле и плакал; и постился Давид целую неделю до самой смерти ребенка (2 Цар. 12, 16-20).

В обоих случаях мы видим деятельное покаяние и суровое наказание себя кающимися. Таковы же черты покаяния, находящиеся и в евангельских рассказах.

Так, мытарь Закхей раздает половину своего имения и в четыре раза больше раздает обиженным им.

Блудница не жалеет драгоценного мира для ног Господа и не стыдится перед всеми плакать, целовать ноги Господа и отирать их волосами своими.

Мытарь идет в храм, смиренно становится «вдали», бьет себя в грудь, не смея поднять голову, и т. д.

Все это — черты деятельного покаяния, усилия, подвига, а не одни слова и призрачные сожаления о своих грехах.

А как каялись, очищали себя от греха истинные последователи Христа — преподобные отцы Новозаветной Церкви?

Они уходили из мира в пустыни, усиленно постились, изнуряли свое тело тяжелым трудом, заключали себя в затвор, налагали на свои уста молчание, а некоторые, наиболее сильные из них, восходили на столпы, надевали на себя вериги и т. п.

Наконец, венец подвигов покаяния показали юродивые во Христе, которые сделали себя отребьем для мира и, лишив себя крова и всякого имущества и притворяясь безумными, навлекали на себя поношение и презрение мира.

Подвиги покаяния преподобных, столпников и юродивых могут показаться чрезмерными, странными, граничащими с безумием. Да, с точки зрения мира — это безумие. Но апостол Павел говорит: «Будь безумным, чтобы быть мудрым» (1 Кор. 3, 18).

В конце концов дело не в форме подвига, который самопроизвольно принимает кающаяся душа, а в той ревности к покаянию, степени ненависти к греху, в той силе внутреннего сокрушения души от нечистоты своей, которые показывают подвижники в своих подвигах покаяния.

Вот эту-то ревность и ценит Господь, в чем бы она ни проявлялась, какие бы «уродливые» формы, с точки зрения мира, не принимала.

Недаром наиболее соблазняющий людей мира, но высший и труднейший подвиг — подвиг юродства во Христе — так высоко оценивается Господом; истинные юродивые обычно бывают награждены высокими духовными дарованиями — дарами пророчества, ясновидения, чудесного исцеления.

Много примеров глубокого и действенного покаяния можно найти в дневнике великого подвижника благочестия — о. Иоанна Кронштадтского.

Последний часто пишет про то, как, заметив за собой грех — раздражения, внутреннего осуждения кого-либо, принятия излишнего количества пищи, суетной мысли во время богослужения и т. п. — он начинал усиленно просить Бога о прощении ему этого греха.

И всегда он молился об этом до тех пор, пока не чувствовал прощения и возвращения к нему Святого Духа, душевного мира и любви к ближнему и обретения вновь (как он называл) «пространства сердечного».

Последнее так определяется архиепископом Арсением (Чудовским): «Пространство сердечное — это такое состояние духа, когда не гнетет наше сердце ни уныние, ни скука, ни страх, ни какая другая страсть, и оно бывает открыто для восприятия духовных благ и переполняется ими».

Он же пишет: «Как любезно покаяние! Оно человека, лишившегося за грехи близости благодати Божией, снова примиряет с Господом, снова привлекает благодать и — больше того: так перерождает человека грешника, что делает его удобоподвижнее к добру и смиреннее даже обыкновенного праведника. Покаяние — это необыкновенная милость Божия к человеку!»

* * *

В Рождество Христово волхвы принесли Господу золото, ладан и смирну. Как пишет архиепископ Иоанн: «Не могущие ничего принести Богу, могут всегда принести Богу золото своей покаянности, ладан молитвы, смирну своей нищеты (духовной). Покаяние же есть освобождение своего настоящего, прошедшего и будущего от всего небожественного — оттеснение себя к блаженной вечности».

Из писем одного пастыря о покаянии

Мое представление о покаянии таково: вся наша жизнь, когда мы ее берем в ее последнем осуществлении, явится как некий единый непротяжный акт.

Иными словами, она будет «видна» сразу вся тем, у кого есть соответствующее зрение. В этом смысле всякое, даже мимолетное внутреннее движение оставляет в общей сумме нашей жизни тот или иной след.

Предположим, что я в течение всей моей жизни всего только один раз помыслил злое. Это «злое», если его не извергнуть из души актом самоосуждения, так и останется присутствующим, придавая жизни моей иной характер, внося в сферу моей жизни некое темное пятно. Присутствие этой «тьмы» будет невозможно скрыть ни от себя, ни от других в вечности.

Как сказано в Евангелии: «Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего потаенного, что не вышло бы наружу» (Мк. 4, 22).

Люди обычно наивно думают, что если «никто» не видел или не знает из людей о том, что мы мыслим или делаем, то, значит, все в порядке.

Но если иначе смотреть на нашу жизнь, если действительно устремиться к тому, чтобы внутри нас не было ни единой тьмы, то дело предстанет совсем иначе.

И вот что замечено в долгом опыте: всё, в чем раскаялся человек, осудив себя и дело свое перед Богом и людьми (Церковью), всё это словно исчезает из бытия, становится словно никогда не бывшим, и внутренний свет очищается от всякой тьмы.

Когда я исповедуюсь, то обвиняю себя во всех «зломыслиях», потому что я искренне не нахожу во всем мире такого греха, которого я не сотворил бы «мимолетным прикосновением мысли».

Самая возможность такой мысли есть уже явный показатель моего состояния. И кто из нас может быть уверен в себе окончательно, что он вне власти посещающих его страстных мыслей?

Если я на одно мгновение был во власти какой-либо недоброй мысли, то где гарантия, что это мгновение не станет вечностью?

Итак, в меру сознания нашего нужно исповедывать наши грехи, чтобы не унести их с собой по смерти. Пока человек живет, есть надежда на его исправление. Но что будет по смерти, мы еще не знаем.

Исход из мира сего можно сравнить с тем, что теперь стало всем доступно в плане материальном. Масса, получившая достаточно сильный толчок, вырвавшись из сферы притяжения земли, теоретически может с невероятной скоростью «вечно» лететь в беспредельном пространстве мира.

Так, думаю, и душа человека по исходе своем будет увлечена или в безмерную радость вечной любви, или в нескончаемые страдания обратного любви состояния.

Ведь грех, по существу своему, есть не что иное, как отступление от закона Божественной любви. И если эту любовь взять в ее полноте, то мы никогда не окажемся чистыми перед нею.

Отсюда, если человек воистину желает достигнуть неизменного с Богом пребывания, он должен очищать себя, потому что Господь чист (1 Ин. 3, 3).

           

Н.Е. Пестов   «О покаянии»

Православное братство святого апостола Иоанна Богослова

Москва 2008